Танцующий лепесток хайтана (СИ)

Впрочем, очень быстро его внимание полностью переключилось на Ваньнина: в мерцающем сценическом освещении его силуэт, казалось, был окутан пурпурными и лиловыми бликами, которые отражались в идеально гладких, темных, словно чернила, прядях волос, собранных в высокий хвост.
В то же время, благодаря тому, что волосы были собраны в высокую прическу, взгляду Мо Жаня открылась изящная белоснежная линия шеи мужчины.
Мо Жань невольно вздрогнул, заметив неуловимое биение пульса под кожей, и его воображение тут же очень живо нарисовало, как легко было бы просто впиться зубами в этот пульсирующий участок плоти, а затем долго ласкать кончиком языка оставленный укус…
Рот юноши наполнился слюной, а горячий взгляд так и приклеился к уязвимому кусочку открытого тела. Мо Жань не мог припомнить, чтобы чувствовал нечто подобное шесть лет назад — так почему же сейчас внутри него словно кто-то неведомый поджег фитиль, который вместо того, чтобы медленно тлеть разгорался все жарче, наполняя его мысли подобными образами?
Он представлял, как подходит к Чу Ваньнину ближе, и резко тянет мужчину за волосы, заставляя обернуться. Как его бедра плотно прижимаются к его округлым аккуратным ягодицам, а руки крепко обхватывают Ваньнина за талию, не давая отстраниться, пока острые зубы скользят по его оголенной шее, оставляя розоватые следы царапин…
— ...Так и будете стоять? — неожиданно раздался тихий вопрос, но в голосе говорившего звучала сталь.
Мо Жань судорожно сглотнул, пойманный на горячем. Чу Ваньнин повернулся к нему, и юноша вовсе не был уверен, что ему удалось вовремя скрыть огонь, полыхнувший во взгляде.
«Заметил ли он?!..»
— Я подумал, что мне стоит прежде посмотреть основные связки и общую композицию, — невнятно оправдался Мо Жань, и прокашлялся, потому что его собственный голос зазвучал неожиданно хрипло.
— Тоже простуда? — Ваньнин нахмурился еще сильнее. Он окинул Мо Жаня взглядом, в котором теперь читалась смутная обеспокоенность.
— Я… да… нет, ничего такого, — Мо Жань неловко рассмеялся, а затем вздохнул. — Но я рад, что Вы уже чувствуете себя лучше. Я переживал, что...
Зрачки Ваньнина как будто в этот момент сузились до состояния крохотных щелочек, как если бы он был котом, которого только что погладили против шерсти.
— О себе побеспокойтесь, Мо Вэйюй, — процедил он. — Я приехал не для того, чтобы попусту болтать и наблюдать, как Вы прохлаждаетесь. Нам с Вами еще готовить совместные сцены — не хочу, чтобы Вы растеряли окончательно оставшиеся крупицы своих навыков…
«Твою ж мать, этот человек!...» — Мо Жань грязно выругался.
«Как можно одновременно кого-то так сильно возжелать, и в то же время возненавидеть?!.»
Несколько секунд он ошарашенно смотрел на бесстрастное лицо Ваньнина, потому что не мог до конца поверить в то, что только что услышал. В его висках все еще пульсировала разгоряченная кровь, он все еще чувствовал пламя внезапно охватившего его желания, но слова балетмейстера Чу были для него медленно отрезвляющей пощечиной.
Смутно он попытался припомнить, почему вообще согласился участвовать в этой постановке?
Неужто ему вчера показалось, что его учитель был расстроен его возможным отказом выступать? Да разве могло Юйхэна что-либо в принципе расстраивать?! У него вместо сердца, похоже, был кусок льда — не то, чтобы это было огромным открытием, но…
Несколько глубоких вдохов помогли привести в порядок готовые сорваться с языка злобные ответы и успокоили продолжающее колотиться словно в горячечном бреду, вопреки всем законам разума, сердце.
Не проронив больше ни слова, Мо Жань, расправив плечи, направился на сцену. Будь он проклят, если позволит балетмейстеру Чу упрекать его в недостатке мастерства — в конце концов, тот сам пожелал, чтобы Мо Жань исполнял роль Тасяня. Что ж теперь вдруг вспомнил про то, что Мо Вэйюю, оказывается, не хватает практики?..
...Зазвучала музыка, и Мо Жань позволил ей двигать его телом, отдаваясь тёмной, лирической мелодии, которая, казалось, позволяла каждой клеточке его тела наэлектризоваться и резонировать в такт точно выверенным движениям, четким, словно росчерк каллиграфической кисти. Он знал, что танцует хорошо, и наслаждался возможностью показать, на что способен. Он уже видел общие связки сегодня утром, и некоторое время наблюдал за тем, как репетируют его коллеги, так что с легкостью повторял увиденные движения, уверенный в своих силах.
 
— Стоп! — неожиданно раздалось со сцены — резко, словно щелчок плети. Музыка затихла.
— Ну, начинается, —вздохнула Е Ваньси, стройная девушка с короткой стрижкой и чуть раскосыми, яркими, словно угольки, глазами. — Смотри, что сейчас будет…
И, действительно, Мо Жань внезапно понял, что Чу Ваньнина больше не было в зале.
В то же мгновение он заметил стройный силуэт в белоснежном безразмерном свитере подле Наньгун Сы. Было неясно, каким образом Ваньнин смог посреди танца незаметно оказаться среди исполнителей, и при этом не то, что никому не помешать — а даже остаться незаметным наблюдателем.
— Заново! — скомандовал он, и в это мгновение Мо Жань с удивлением понял, что учитель собирается танцевать параллельно с Наньгун Сы одну партию.
Раздалась музыка, и Ваньнин легко, словно перышко, поднялся на полупальцы — а затем с мягкой грацией исполнил сложную связку параллельно со своим учеником. Его тело было плавным, будто спокойные волны на глади тихого озера, а движения рук напоминали кружение лепестков, уносимых мановением ветра.
Это было настолько же прекрасно, насколько чувственно.
Мо Жань настолько увлекся, что едва не вывернул шею, позабыв о том, что вообще-то тоже должен танцевать. Несколько раз он едва не налетел на Ши Мэя, который находился от него по левую сторону.
Когда музыка, наконец, затихла, он услышал:
— Мой ученик, а не можешь даже связку запомнить как следует! Даже Мо Вэйюй только что станцевал куда лучше тебя… — вокруг раздались приглушенные смешки, но суровый взгляд Ваньнина мгновенно прервал всеобщее веселье.
Он щурился из-за слишком яркого сценического освещения, и его глаза в этот момент казались двумя бездонными колодцами гнева, в которых отражаются зимние звезды. Наконец его взгляд задержался на Мо Жане, а губы поджались в тонкую линию.
— Мо Вэйюй, что ЭТО только что было? — поинтересовался холодно он.
— Мне, кажется, что-то попало в глаз, и я немного… отвлекся, — соврал Мо Жань, стараясь интенсивно моргать для более реалистичного эффекта.
— Хм… — казалось, Чу Ваньнин над чем-то на секунду задумался, а затем подошел к Мо Жаню вплотную — и в следующую секунду его прохладные пальцы как будто рассеянно скользнули по лицу юноши — а затем Мо Жань перестал что-либо видеть перед собой в принципе, потому что Ваньнин завязал его глаза плотной лентой, сквозь которую не пробивалось ни капли света.
— Вы должны уметь ориентироваться в пространстве, используя все свои чувства. Что будет, если Вам попадет в глаз ресница во время премьеры, Мо Вэйюй? — мрачно спросил он.
— …... — Мо Жань не нашелся что на это ответить. Он отлично помнил свою первую встречу с Чу Ваньнином, когда тот как раз тренировался танцевать вслепую, и при этом его движения были настолько выверенными и точными, что невозможно было поверить, что у его тогда еще совсем юного учителя были действительно закрыты глаза.
Конечно же, позже Мо Жань тоже тренировался танцевать вслепую — впрочем, балетмейстер Чу не мог этого знать, ведь он понятия не имел, что собственноручно шесть лет назад обучал Мо Жаня всему, что тот сейчас знал.
Мо Вэйюй для него был незнакомцем — темной лошадкой, от которой неизвестно, чего ожидать.
Мо Жань неожиданно почувствовал тревогу — что, если Ваньнин заподозрит неладное, если он будет сейчас танцевать слишком хорошо?
Обучал ли он других своих учеников танцу вслепую?..
«Проклятие!»
— Все, кроме Мо Вэйюя, могут сделать перерыв, — бесстрастно объявил Ваньнин, однако не торопился уходить сам.