Не считай виражи до счастья (СИ)

Хочется чего-нибудь лёгкого и простого. Того, чего она не может позволить в реальной жизни. Облегающий комбинезон? Или короткая юбка и топ, состоящий сплошь из кожаных полос и металлических заклёпок? А может, обтягивающее платье, сияющее золотой чешуёй совсем как тот памятник на площади? Нет, только не это! Навеянные разыгравшимся воображением образы хулиганки, отважной воительницы и роковой красотки возникали в отражении и исчезали, стёртые безжалостной рукой их хозяйки. Тоже мне, нашла лёгкое и простое.
А может, примерить простой сарафанчик, который она видела на самой обычной городской девчонке? Та шла по улице, кажется, даже что-то напевала. Солнце нежно целовало её в нос, оставляя очередную веснушку, и, переливаясь, играло в рыжих слегка растрёпанных волосах. Ноги в потёртых туфельках вытанцовывали по брусчатке мостовой. И весь мир лежал у тех ног. И не нужны были девчонке ни магия, ни богатства. У неё было нечто большее. У неё была любовь.
Странно, ведь это видение, казалось, давно стёрлось из памяти. И образ рыжей простоватой девчонки выбран случайно. А вот ведь, всплыло. Интересно, если примерить тот сарафан, они будут похожи?
Пожалуй, искрящиеся счастьем глаза не способна изобразить ни одна иллюзия. Глаза, за исключением цвета, это единственное, что остаётся неизменным. Они сохраняют и мудрость, и глупость, и счастье, и боль при любом изменении тела.
А сарафанчик очень хорош! Веда закружилась по комнате, совсем как в детстве радостно наблюдая за раскинувшейся юбочкой. Дома она себе закажет именно такой, пусть и никогда его не наденет. Но уже само сознание того, что такой наряд есть в гардеробе, будет приятно согревать.
***
Дверь дёрнулась, как будто кто-то хотел открыть её снаружи. Заблудились? Или нашёлся смельчак, решивший потревожить ведьму перед гонками? Постучит и уйдёт. Веда почти успокоилась, и не собирается сегодня никого проклинать. Вот же неугомонные! Уже и ногами стали колотить.
– Ну что ещё? Гонга не было. Не мешайте мне собираться, – она уже хотела громко хлопнуть дверью, но рассмотрела ту, которая стояла за порогом.
– Милочка, это общая женская гостиная, – в комнату мимо Веды проплыла та самая фифа, что цеплялась за Блэккера в административном холле. Вместе с нею вплыл удушливый запах духов. Даже аромат толком не может смоделировать, а туда же.
Блэккер. Да какой он Блэккер! Индюк и есть. А это его индюшка. Может, и правда превратить её в индюшку? Или попробовать выставить по-хорошему? Всё же, сегодня Веда обещала самой себе, что будет доброй.
– Кто вы такая, и что вам нужно в моей гостиной?
– В вашей гостиной? – фифа приподняла тоненькие бровки, пытаясь выглядеть аристократично-надменной. – Какая же она ваша? Насколько я знаю, эта гостиная общая, и ею могут пользоваться все участники гонок. Ну, в смысле, типа девушки, – и она глупо захихикала.
А вот выглядеть благородной до конца девице не удалось. Какое пышное платье не нацепи и как ни укрась его видимостью драгоценностей, но говорок выдаёт. Но не это главное. Главное то, что дамочка заявила, будто бы она участница. Жаль. Жаль не того, что в гонках появилась ещё одна женщина и отныне придётся заказывать себе индивидуальную гостиную, жаль того, что к участникам гонок запрещалось применять откровенно нечестные приёмы. А превращение в индюшку и, как следствие невозможность, а вернее, нежелание принявшего ведьмино проклятье, щеголять по Призрачным мирам в столь индюшачьем непотребном виде, было тем самым нарушением, за которое могли и наказать отстранением от гонок. И не было бы оправданием, что в истинном мире – Декуроне – проклятая всё равно выглядела бы совершенно обычно – той, кем и была.
Впрочем, не нужно расстраиваться из-за пустяков. Эта проблема как раз из тех, которые легко решаются.
– Счастливо оставаться, – вежливо проговорила Веда и вышла из общей женской гостиной.
Далеко уйти не удалось. В комнате, которую ведьма только что покинула, раздался отчаянный визг. Что же там случилось? Неужели, проклятие неожиданно сорвалось, и фифа и правда, превратилась в индюшку? Да нет, тогда бы она не смогла так проникновенно верещать.
 
Двери всех комнат, выходящих в общий холл, распахнулись одновременно, причём дамочка вылетела из своей в одном кружевном белье и вызывающем парчовом корсете. И когда только успела оголиться? Создавалось впечатление, что эта акция продумана до мелочей. Вон какие огромные глаза у всех мужчин. Скоро начнут падать челюсти. Только чего это они все смотрят не на актрису, вдохновенно играющую свою роль, а на Веду?
– Рыжая, а тебе идёт это платьице, – перекрывая возмущённые крики фифы, признался один из выбежавших из общей мужской гостиной участников.
Что? Она забыла снять иллюзию, и сейчас стоит в том самом сарафанчике? И все мужчины и правда, смотрят не на оголённую до неприличия визгунью, а именно на неё? И в тех взглядах совсем нет похоти, только восхищение. И лишь в одних глазах промелькнула ревность. В тех самых – чёрных. Блэккер стоял поодаль от всех, у двери в индивидуальную гостиную, и тоже смотрел на Веду. Только на неё. А должен был бы на спутницу. Вон как заливается, бедняжка. Даже и слова сложно выделить в этом визге.
– …специально! Я требую отстранить её от участия в Гонках! Отстранить и запретить появляться в Мергаре! Это чудовище на меня напало!
– Госпожа Розовая Лебедь, объясните толком, кто посмел на вас напасть? – Синему Зайцу кое-как удалось вставить слово в обличающий словесный поток.
– Ведьма подсунула мне сворка! Она подсунула мне самого настоящего сворка! Вы понимаете? Сворка! – кажется, эту Лебедь переклинило.
Из женской гостиной осторожно высунулась острая сиреневая мордочка. Ох, кажется, Веда забыла его на одном из кресел. Тер нашёл взглядом свою хозяйку и важно направился к ней, не преминув мазнуть хвостом по голой ступне излишне раздетой дамы, чем вызвал ещё один приступ визга. А сворк, не обращая ни на кого внимания, чинно забрался по ноге Веды и скрылся у неё за пазухой. Благо, настоящая одежда это позволяла. И опять его перемещения сопровождал единодушный мужской вздох.
– Господин Блэккер, – Веде стало надоедать всеобщее внимание, – успокойте же свою Индюшку. От её визга уже уши болят. К тому же, она напугала моего фамильяра, – и, словно ставя точку в этом представлении, обратилась к администратору, растерянно мнущемуся рядом: – Зайчик, ты не будешь так любезен пояснить мне кое-что?
– Что? Да-да, конечно, госпожа Веда! – похоже, Синий Заяц оказался единственным помимо самой ведьмы, кто обрадовался тому, что инцидент был исчерпан.
Администратор оказался настолько любезен, что проводил гонщицу в небольшую каморку за своей стойкой и предложил чай.
– Я знаю, госпожа Веда, вы пьёте только воду, – смущаясь и мило краснея, заговорил он, – но этот чай приготовила моя мама по особому рецепту. Он успокаивает, и в тоже время, не вызывает сонливости.
Веда, не таясь, провела ладонью над парующей чашкой и, выяснив, что в ней именно то, о чём и говорил Заяц, сделала небольшой глоток. Горячее питьё приятно побежало по пищеводу.
– Твоя мама просто волшебница.
– Ведьма. Моя мама ведьма, – поправил Заяц. И, хотя это в Мергаре было не принято, признался: – Она сама собирает травки и готовит из них зелья. Только из травок! Всё же, мама не очень сильная, – словно извиняясь, добавил он. – Да и я, как видите, мало на что способен. Моей магии только и хватает, чтобы пройти через портал. А иногда так хочется чего-нибудь необыкновенного и волшебного, госпожа Веда!
 
– Зайчик, ты способен быть настоящим другом, а это достигается не уровнем магии.
– Правда?! Вы так думаете? – Заяц словно стал крупнее и выше ростом.
– Правда, Заяц. Надеюсь, мы станем друзьями.
Заяц ещё говорил что-то про то, что у мужчин и женщин может быть не только постельный интерес, что дружба это совершенно другое. И что он, Зайчик, готов для своей новой подруги на всё.
Первый удар гонга прервал его словоизлияния.