Змеиная осень (СИ)
Отметившись на вахте, я сразу пошёл в нашу дежурку.
Тут было людно. Как оказалось, собрались не только наши, из Патруля, но и ребята из мобильной группы — у них тоже суточное дежурство, но дежурка своя. И тема обсуждений стала понятна сразу, как только я увидел у кого-то в руках казённый СКС с примкнутым штыком.
Вот оно что. Сподобились-таки — в Управе после недавних событий постановили, что лучший случай распознать доппеля, сиречь оборотня-двойника, неотличимого от человека даже аурой — укол серебряным остриём. Или хотя бы посеребрённым — доппельгангеру этого вполне хватает, моментально рассыпается в пыль. Уж тут я могу быть уверен, за прошедшую неделю дважды видел своими глазами. А если учесть, что давно уже поговаривали о том, что пора бы снарядить казённые карабины штатными откидными штыками — вот, видимо, и до дела дошло. Неудивительно, что серебро дорожает — сейчас ведь явно все местные силовики закупки сделали, причём одновременно. Проклятые доппельгангеры…
Говорят, что сначала СКСы со штыками и были, но я этого в Патруле уже не застал — в определённый момент от них отказались, по рассказам ребят — оттого, что действовать приходится в основном в тесноте, из машин, а тут штык только мешает. Хотя, говорят, некоторые наловчились и ловили на штыки даже атакующих прыгунов или летяг. Ну что, возвращаемся к истокам…
Ребята из мобильной группы демонстрировали ножи, судя по всему, тоже посеребрённые — в основном классические «сороковки», эНэР-40 в грубых деревянных ножнах, но у кого-то были и финки без гарды, с кожаными ножнами. Сейчас, глядишь, и в городе новая мода начнётся на ножи… а это нехорошо — народ на нервах, как бы не начали друг друга тыкать просто «для проверки». И вот тогда работы мобильной группе будет выше крыши — они ж по сути милиция. Точнее, ОМОН — обычная милиция тут что-то вроде пэпээсников, мобильную группу вызывают, когда нужна силовая поддержка.
Нас, Патруль, по ночам дёргают вообще редко, разве что на помощь той же милиции — основная наша работа за городом, поэтому ночь, с которой начинается смена, мы обычно отсыпаемся. Главное, чтобы под рукой были. Кто порезвее или понаглее — оккупирует диван в дежурке, остальные располагаются на двухъярусных кроватях в соседнем помещении. Ну либо просто в картишки режутся — это для тех, кто спать не хочет. Кому как, а лично я вздремнуть не откажусь — тем более, засыпаю практически в любых условиях, главное — голову до подушки донести.
Эх, как же плохо без Юрки… Есть ли шанс, что он жив? Есть, конечно, но мизерный — учитывая, насколько доппели осторожны и даже трусливы, вряд ли они рискнут копировать человека, который ещё живой и может заявиться в любую секунду. Вот конфуз будет.
Я зашёл в «спальню», повесил куртку на вешалку — тот случай, когда стволы можно оставить, в соседней комнате два десятка вооружённых людей. Пара кроватей из десяти (точнее, из пяти пар, учитывая второй ярус) были заняты, но остальные свободны. Сняв берцы, завалился на ближайшую — никаких изысков, матрас под стареньким покрывалом и жестковатая диванная подушка, но вздремнуть — вполне хватает. Солдат спит — служба идёт.
Поспать толком не удалось.
— Волк, вставай, на вызов, — кто-то ткнул меня кулаком в бок. Открыл глаза — Лёха Лукин, коллега, тоже, кстати, из «провалившихся».
— Какой нафиг вызов ночью, — вяло ругнулся я, засовывая ноги в ботинки. — Только не говори, что твари проломили стену и нас кидают под когти и клыки…
Смех смехом, а говорят, что раньше такое и правда бывало — правда, уж лет десять как устаканилось.
— Не, — махнул рукой Лёха. — В Анклаве что-то рвануло и горит. Просят на усиление, чисто чтобы показать, что власть тут и всё в ажуре. Пашка сказал — дескать, мы всё равно баклуши бьём всю ночь.
Пашка Плотников — мужик серьёзный, уважаю его. Афган даже застал — в этом мире, Пашка «местный». И, в принципе, он прав: для нас ночь — что-то вроде дополнительного отдыха на работе перед дневной сменой.
Поехали ввосьмером на двух УАЗиках — без тяжёлого вооружения, только с личным оружием. Жаль, конечно, что поспать не удалось.
— Милицию они вызвали, бригаду тушения — тоже, — пояснял Пашка. За рулём головной машины он был сам, хотя на «боевые» выезды обычно сидит рядом с водителем. — Там вроде из окна кто-то выпал. Медики, наверное, тоже будут. Мы просто смотрим за порядком, на усиление.
— Мобильников бы вызвали, — отозвался кто-то с заднего сиденья. Явно здешний — «провалившиеся» все, как один, величают мобильную группу «ОМОНовцами».
— Да не развалимся, — отрезал Пашка. — Надо помочь людям.
Подскочив на колдобинах на повороте, «козелки» вывернули на Космонавтов и помчались по прямой. Почти полночь — в это время и в нормальном-то мире движение на улицах подобных городков почти затихает, а тут и подавно. Квартал, второй, кто-то отпрыгнул на тёмном перекрёстке почти что из-под колёс, поворот на Советскую…
Вон, видно — горит. От поворота метров триста, но несильные отблески огня в темноте хорошо заметны — Анклав, бывшая общага, расположен в самом конце улицы, на Т-образном перекрёстке.
На улице у Анклава народу оказалось не так и много — такое ощущение, что многие вообще из горящей общаги на улицу не вышли. Огонь в полностью выбитом окне на третьем этаже почти не виден — идёт в основном дым и белёсый пар, значит, бригада тушения, местные пожарные, уже на месте. Ну да, правильно — вон приткнулась их «буханка», выкрашенная в традиционный красный цвет. В бригаде обычно водитель и три-четыре колдуна разной квалификации — водой или пеной давно уже никто не тушит. Гидранты по городу уж лет тридцать как не дают нормального давления воды, так что огонь, если его площадь невелика, колдуны накрывают либо холодным, либо перекрывающим воздух эффектом.
А вон и отряд милиции — как водится, трое, один из них колдун. Эти без машины — они постоянно патрулируют улицы, так что куда угодно прибудут сразу, в течение пяти-десяти минут. Склонились над телом на газоне аккурат под выбитым окном, зевак и погорельцев рядом нет — видимо, отогнали.
Меня и ещё троих Пашка жестом отправил внутрь — дескать, посмотрите. Вот да, я только и мечтал, чтобы подняться на третий этаж сталинки — это, считай, как на пятый этаж нормального дома… И никакого лифта, конечно. На кой?
Обычно у Анклава двери всегда на замке — что у нас в Вокзальном, что в Гидрострое на противоположном берегу. КПП у них в лучших традициях старой советской школы — мышь не проскочит, но сейчас, в связи с пожаром, всё нараспашку. Вахтёр, накачанный парень лет тридцати, попытался было встать поперёк дороги, но шедший первым Стас Тищенко его без труда отодвинул, заодно вручив огрызок яблока:
— Выкинь, пожалуйста, не знаю, где урна, сорить не хочу.
И, оставив охранника в недоумении, спокойно пошёл к лестнице наверх — вон она, от входа видно. В холле были и ещё люди, полуодетые — видимо, спустились из-за пожара, но не выходили на улицу — всё же прохладно уже. Наш народ не меняется — дом горит, а они ещё думают, эвакуироваться или нет…
Вот тут чувствуется влияние нашего мира. А может, и десятка разных миров — сколько их, похожих, в который открылись пробои, засасывая людей? Плакат со Шварценеггером на стене, граффити вполне в стиле двухтысячных, довольно талантливо нарисованный прямо на стене портрет Путина, соседствующий с не менее талантливым портретом Анны Семенович… Эмблема ВДВ, доска объявлений, на которой висят листки с надписью «Продам мобильник» и «Меняю ноутбук на обогреватель»…
— Заповедник, — хмыкнул Лёха, отдуваясь от подъёма по лестнице.
— Скорее кунсткамера, — пробурчал Стас.
На третьем этаже тянуло дымом, но не сильно — вроде у колдунов есть средства для нейтрализации вредных продуктов горения, потому бригады тушения и формируют в первую очередь из них. Защита от критичных температур, дыма и газов — а что ещё надо, если можешь обрушить на огонь «ледяной дождь», который вообще считается боевым, но и в мирной жизни вполне используется?