Изобличитель. Кровь, золото, собака

И неожиданно для самого себя сказал:
– Я согласен, Митрофан Лукич. Артамошку бы еще уговорить надежно, ведь заупрямиться может…
Ухмыльнувшись, купец полез в карман шаровар, достал старомодный кошелек с большими медными застежками и, громко прищелкивая монетами, выложил на стол пять золотых червонцев:
– А вы ему вот это дайте, Ахиллий Петрович. И обещайте смело, что при удаче еще столько же получит. Никаких денег не пожалею, чтобы этого прохвоста ущучить. Давненько уж меня так нагло не обкрадывали… Ну что, за успех предприятия?
– Давайте за что-нибудь другое, – серьезно сказал Ахиллес. – Из чистого суеверия. А пока что… Митрофан Лукич, можете мне рассказать побольше об этих троих, сколько знаете?
– С полным нашим удовольствием! Считай, чуть ли не все время у меня на глазах, стервецы…
…Покуривая кривую трубочку, Ахиллес вольготно расположился в кресле, тщательно перебирая в памяти все, что узнал.
Если начать с самого молодого…
Итак, Колька Егоров, двадцати двух лет. Воинскую повинность не отбывал. Классический ухарь-приказчик из карикатур сатирических журналов – чуб наподобие казацкого, фатовские усики, лихо заломленный картуз, лакированные сапоги с напуском. Одевается со всем пошловатым шиком, присущим его профессии. Любит поиграть на гармошке в дозволенных полицией местах, хотя особым искусством и не отличается. Лукич у него – третий хозяин, причем Колька везде числился на хорошем счету. Любит бывать в портерной Волжина, что на Губернаторской. Выпить не дурак, но всегда уходит на своих ногах, в скандалах и драках не замечен. А впрочем, их там почти и не бывает – портерная числится среди приличных заведений, куда заглядывают и парикмахеры, и приказчики, даже мелкие чиновники с репутацией и молодые купцы невысокого полета. Вообще свободное время делит меж портерной и юными девицами себе под стать: горничными, служанками, кухарками помоложе, незамужними мещаночками. Постоянством не отличается. Несколько раз был бит ревнивыми соперниками, что воспитательного действия не оказало, разве что заставило быть чуточку осторожнее. Живет один в крохотном домике на набережной, доставшемся от покойных родителей, что позволяет приводить домой очередную симпатию. С деньгами расстается легко, хотя в долгах вроде не увязает. В картишки поигрывает, но не особенно завзято.
Терентий Якушев, во многом полная противоположность Коленьке. Восемью годами старше, послужной список, говоря военным языком, безупречен. У купца служит семь лет, трижды получал прибавку к жалованью. В трактирах, портерных и прочих заведениях такого рода практически не бывает. В карты не играет. Женат на дочери околоточного надзирателя здешней части, у тестя и снимает полдома, где обитает с женой и двумя детьми, шести и десяти лет. Старший обучается в реальном училище [12]. Пользуется репутацией скряги и скопидома, каждую копеечку несет в дом – где, по сплетням, пребывает под каблуком у жены. В то же время те же сплетни гласят, что примерно раз в месяц посещает известное заведение мадам Архипцевой, где особенной любовью пользуется, потому что обожает торговаться.
И, наконец, самый старший из них – Антон Качурин. Самая, пожалуй, интересная биография. Отец – торговец шерстью средней руки, восемнадцать лет назад, когда сыну было пятнадцать, обанкротился так люто и качественно, что застрелился с горя. Мать тогда же от переживаний скончалась апоплексическим ударом, родных не было, так что гимназист шестого класса остался один-одинешенек, без всяких средств к существованию. Учился скверно, а потому на бесплатное обучение никак не мог рассчитывать, и гимназию пришлось бросить. Единственное, что удалось уберечь от кредиторов – флигелек одного из отцовских домов, где парнишка и поселился. Вскоре по протекции кого-то из отцовских знакомых получил место переписчика в одной из торговавших шерстью контор. Поступил в сухопутные войска вольноопределяющимся [13] – и после возвращения со службы все это время был приказчиком, сначала у Зеленова, потом у Митрофана Лукича.
 
Был женат, жена скончалась родильной горячкой вместе с младенцем. Живет все в том же флигеле, ведет крайне замкнутый образ жизни, с людьми «своего круга» общается мало, порой недвусмысленно высказывая свое над ними превосходство, что порой служило причиной легких конфликтов. Иногда посещает ресторан «Париж» (самый доступный для человека его положения и доходов), но в чрезмерном употреблении спиртного не замечен – как и в отношениях с женщинами (как приличными, так и теми, о которых в обществе вслух не говорят). В общественном мнении имеет репутацию чудака или, как сказали бы англичане, эксцентрика (правда, в чем эта чудаковатость заключается, внятно никто еще не объяснил). Ходят слухи, что потихоньку дает деньги в рост, желая сколотить какой-то капиталец и завести свое дело.
Ахиллес до того несколько раз бывал в лавке Митрофана Лукича и легко сопоставил данные купцом описания с обликом всех трех приказчиков. Все сходилось: Колька являл собой классический образец ухаря-приказчика, грозы юных непритязательных девиц, Якушев выглядел разобиженным на весь белый свет ипохондриком, Качурин, в глубине души чувствовалось, зол на судьбу и на каждого персонально покупателя. Правда, внешне это никак не сказывалось – как и остальные двое, он был с посетителями вежлив и предупредителен – но избегал той чуточку лакейской услужливости, отличавшей Кольку. Правда, упрекнуть его не в чем – исправный приказчик. Митрофан Лукич им доволен.
Вообще Лукич, надо отдать ему должное, умеет подбирать толковых приказчиков. За двадцать лет пятеро из них, уйдя от хозяина, завели свое дело (наверняка живя по системе «пятачок с рубля» и прослужив достаточно долго). Один в конце концов разорился, проторговался и вынужден был вернуться в приказчики (но уже не к Лукичу – стыдновато, должно быть, было возвращаться туда, откуда ушел, исполненный амбиций). Зато трое стали вполне благополучными лавочниками средней руки, а пятый даже поднялся на пару ступенек повыше, чем они, занявшись не только бакалейной торговлей, но и шерстью. За те же двадцать лет один-единственный раз случился приказчик, взявшийся воровать крупно, но был вскоре вышвырнут с треском. Лукич поступил так, как принято не только в купеческой среде, огласки не последовало, но всем собратьям по купеческому делу было втихомолку сообщено, за что сей персонаж выгнан. Так что работы он не нашел и в конце концов куда-то запропал…
Итак… Применяя дедуктивный метод, какие логические выводы можно сделать из того, что Ахиллес узнал?
Ему было прекрасно известно, что есть душевная болезнь с красивым латинским названием «клептомания» (все болезни имеют загадочные для непосвященных латинские названия, так уж исстари повелось). И подвержены ей люди из всех слоев общества, вплоть до высших. Человек ворует (иногда – что попало, совершеннейшие пустяки) без малейшего расчета на выгоду – просто потому, что воровать его заставляет мозговая хворь…
Вряд ли это подходит для данного случая. Что-то не слышно было о приказчиках, подверженных клептомании. Тут уж единственный мотив – выгода. Воровство происходит всегда для чего-то, ради неких потребностей.
Есть в этой ситуации прелюбопытная деталь. Все трое приказчиков служат у Лукича не один год, без сомнения, смахивают в карман монетки с каждого рубля, но вот крупного кассокрадства (можно употребить такое словечко по аналогии с казнокрадством) не случалось ни разу. И вдруг дважды за два месяца из кассы улетучились не такие уж мелкие денежные суммы, превышающие, к слову, офицерское жалованье Ахиллеса. Этому должна быть причина.
 
Над ней не нужно ломать голову, она лежит на поверхности. Кому-то из троицы деньги понадобились срочно, причем не трешница и даже не червонец – гораздо больше. Внезапно возникла неотложная потребность. Ничего нового и удивительного – с теми, кто ведал в армии полковыми финансовыми средствами, тоже порой случалось нечто выламывавшееся за рамки регулярного не особенно крупного казнокрадства.