Ковчег изгоев (СИ)
— Точно, — улыбнулся Хок. — Эти слова Леонардо да Винчи были выбиты на фасаде нашей космошколы. Я перечитывал их раз за разом и всё думал, каким же гением нужно быть, чтоб сказать такие слова, когда все ходили по земле. Или он, и правда, был там?
— Есть многое такое, друг Горацио… — пробормотала я. — Пойдём наверх? Там красиво, даже ночью, я уверена. Заодно свяжемся с «Пилигримом».
— Пойдём, — кивнул Хок. — Мы идём наверх. Кто с нами?
Белый Волк и Митико поднялись, потом из палатки выбрался Дакоста.
— Тропинки нет, доктор, — предупредила я.
Он как-то странно улыбнулся и пошёл к расщелине. На мгновение остановившись, он осмотрел её, а потом ловко вскарабкался наверх.
— Космодесант, — усмехнулся Хок и проворно начал подниматься следом.
Белый Волк и Митико тоже взобрались без труда. Я достала из кармана футляр с преобразовательными линзами и налепила их на зрачки.
— Никому не рассказывай, — шепнула я Джулиану.
— Не могу обещать, — выдохнул он мне в ухо, обняв сзади за плечи. — Только за поцелуй.
— Шантажист, — обернулась я и увидела мерцающие глаза, такие же прекрасные, как небо где-то там высоко.
Когда мы поднялись наверх, Дакоста стоял на небольшом валуне, обозревая раскинувшиеся вокруг горы, слегка посеребрённые светом звёзд и потому казавшиеся призрачными, как во сне.
— Мы уже решили, что вы передумали, — заметил Белый Волк, покосившись на меня.
Я рассмеялась. Мне не хотелось ничего скрывать, и Джулиану тоже. Он снова обнял меня сзади за плечи и прижался щекой к моему виску. Ветер, налетавший издалека, был теперь прохладным, и в нём угадывались ароматы каких-то трав, незнакомых и странных. Огромное небо раскинулось наверху перевёрнутой чашей, и в ней мерцали яркие точки звёзд, подёрнутых легкой дымкой туманностей. Вокруг было тихо, и эта тишина, как звуки, неслась к нам со всех сторон, чтоб заполнить покоем и восторгом душу.
— Ну, что, друг мой, теперь ты понимаешь меня? — спросил Хок, подойдя к нам.
— Я всегда понимал тебя, Рауль, — ответил Джулиан. — И потому я так хотел, чтоб ты вернулся к этому. Но я благодарен, что вы привели меня сюда. Пожалуй, я уже готов согласиться на то, чтоб потратить на это жизнь.
— А где сейчас «Пилигрим»? — спросила Митико, которая осматривала окрестности с помощью бинокля.
— Вон там, — Белый Волк поднял руку и указал наверх.
— Давайте свяжемся с ними и пожелаем им спокойной ночи, — предложила Митико.
— Хорошая мысль, — согласилась я, доставая из подсумка передатчик.
Я включила его и настроилась на нужную волну, но передатчик молчал. Я стала подстраивать его, но всё было тщетно. Ответа не было.
— Не отвечают, — проговорила я. Сердце странно защемило. Джулиан тут же снял руки с моих плеч, и все посмотрели на меня, а потом в небо. Митико подняла бинокль и начала крутить ручки настройки.
— Что это? — крикнула она. — Он без экран-поля!
— Дайте, — я отобрала у неё бинокль и посмотрела вверх. Какое-то время я шарила взглядом среди звёзд и вдруг наткнулась на баркентину. Она действительно была прекрасно видна, но более того, вокруг неё не было того голубого сияния, которое всегда было связано для меня с ощущением полной защищённости. — Зачем они отключили радоновую защиту?
Хок забрал у меня передатчик и начал вызывать баркентину.
— Звезда, Звезда, я Искра, ответьте…
— Смотрите! — проговорил придушенным голосом Белый Волк.
Оторвав глаза от окуляров, я проследила за его вытянутой рукой, но ничего не увидела. Снова взглянув в бинокль, я нашла «Пилигрим», и тут же к нему подлетел изящный серебристый звездолёт. Подойдя вплотную, он стремительно выдвинул из борта и вонзил в борт баркентины острый клык абордажного моста. Кольцо искр сверкнуло вокруг места соединения, и я поняла, что мост приварен к корпусу звездолёта.
— Звезда! — услышала я голос Хока и, обернувшись, положила ладонь ему на плечо.
— Хватит, их взяли на абордаж.
Он замолчал, отчаянно глядя на меня. Я отвернулась, чтоб не видеть этого взгляда, и снова посмотрела в бинокль наверх. С кораблями что-то происходило. По ним пробегали расплывчатые тёмные полосы, они то исчезали, то возникали и, наконец, пропали совсем. Я шарила в пустоте взглядом, пытаясь отыскать их. Потом вдруг увидела, как тот, серебристый, вынырнул из темноты и стремительно помчался к поверхности планеты. И тут же сверкнула яркая вспышка. Переведя бинокль обратно, я увидела только ослепительный, стремительно распускающийся цветок мощного взрыва. Из него вылетали какие-то обломки и куски, которые разлетались вокруг.
Я опустила бинокль, почувствовав, что не могу дышать. Какое-то время я смотрела себе под ноги, а потом посмотрела на своих товарищей. Их взгляды были обращены вверх, и в глазах отражалось пламя погребального костра, вспыхнувшего в небесах.
Переведя дыхание, я нашла в себе силы снова взглянуть туда и увидела уже меркнущее кривое облачко горящих газов. Пылающие обломки осыпались на поверхность планеты где-то далеко. И, наконец, откуда-то с небес до нас докатился отзвук далёкого взрыва, не как звук, а лишь как ощущение звука.
— Они? — тихо спросила Митико.
— Да, — ответил Белый Волк и тут же резко обнял уткнувшуюся ему в грудь девушку.
Дакоста опустил голову и молча пошёл к расщелине. Остальные спустились следом. Остались опять только мы с Джулианом.
— Я не знаю, что такое потерять звездолёт с экипажем, — тихо произнесла я. — Я видела, как гибнут другие. Словно чьи-то пальцы выскальзывают из твоей ладони, и он летит вниз, а ты смотришь вслед и знаешь, что никогда себе этого не простишь. Но свои… Никогда…
— Тише, — прошептал он, обняв меня, — тише…
Я замолчала, прижавшись к нему, и слышала, как вокруг молчала Вселенная, скорбно и печально.
В эту ночь никто не спал, и никто не проронил ни слова. Мы молча разошлись по палатками и остались наедине с тишиной. Только Хок сидел у костра, опустив голову, и о чём-то думал. Впрочем, он думал о том же, о чём думали все мы, и о чём не было сил говорить.
Под утро мне всё-таки удалось уснуть, потому что затем я проснулась. Моя голова лежала на груди Джулиана, а его рука — на моём плече. Приподняв голову, я сразу встретила его взгляд.
— С добрым утром, — тихо произнёс он.
— А оно доброе? — с сомнением спросила я.
— Это от тебя зависит.
Я приподнялась, села и потянулась, насколько позволял невысокий потолок палатки.
— Жизнь продолжается, — пробормотала я каким-то неопределённым тоном.
Выбравшись из палатки, я сразу увидела возле костра Хока. Он поставил на камень складное ведро с водой.
— Ты спал? — спросила я.
— Немного, потом следил за тем, как несколько симпатичных монстров пытались прорваться к нам на поздний ужин. А теперь вот сходил за водой.
— А монстры?
— Я заехал одному ведром по морде. Он очень удивился и вроде как обиделся, но было поздно.
— Вечно ты обижаешь бедных зверюшек, — невольно улыбнулась я.
— Такой уж я негодяй, — согласился он.
Услышав голоса, из своих палаток выбрались Белый Волк и Митико. Мы умылись водой, которую принёс Хок, и присели возле костра. Теперь всё казалось странным сном, но все понимали, что один сон не мог присниться сразу всем. Говорить об этом всё ещё не хотелось. Мы молча проглотили по горошине пищевого концентрата, и пилоты снова занялись починкой световодов.
Я решила проверить, что с Дакостой. Он лежал в своей палатке с открытыми глазами и молча смотрел в потолок.
— Как вы, доктор? — спросила я, опустившись на колени возле входа.
Он сел и устало взглянул на меня. Его чёрные кудри были растрёпаны, лицо стало ещё бледнее, а под огромными запавшими глазами залегли тени. Вот кто точно не спал этой ночью.
— Это я во всём виноват, — тихо проговорил он. — Это я погубил звездолёт и людей. Ясно, что ещё один предатель остался на баркентине. Может, и не один. Кто-то должен был отключить защиту и экран-поле. Это я набирал экипаж, и я отвечаю за всё. Я оказался слишком глуп и самонадеян, и за это поплатились жизнями двадцать человек, — он усмехнулся. — И я ещё осуждал вас вчера. Несчастный идиот…