Война (СИ)

Вздохнув, вновь обратился к Едрихину:
– Алексей Ефимович, господин Кротов упоминал о том, что Борис Викторович интересовался в разговоре с портье о фотографе или капитане второго ранга Нитаки, а также о Жанет Чарьлз. Пока их ещё не казнили, снимите с них показания про связи с эсерами и господином Савинковым. Может, что интересное всплывёт. Нас возможные соучастники интересуют. Взрывчатка для них пропала, но может кто-то ещё такого мыла привёз, да и где детонаторы пока не ясно.
– Я понял, Тимофей Васильевич. Проработаем этот вопрос.
– Тогда не буду вам мешать. Господа Кротов и Бароев завтра к девяти ноль-ноль жду вас в гостинице с подробным докладом, – я встал со стула и повернулся к Савинкову. – Жаль, Борис Викторович, что вы выбрали такой путь, да ещё и встали на сторону врага во время войны. Какое буде решение суда, думаю вам объяснять не надо.
– Ничего, на моё место придут другие, и мы избавим народ от тирании. Я не боюсь смерти, это вам надо её бояться. Мы члены Боевой организации партии социалистов-революционеров готовы пожертвовать своей жизнью за благо народа, лишь бы достать врагов этого народа для совершения над ними справедливого суда, – встав со стула, пафосно произнёс Савинков.
– И этим вы оправдываете те убийства, которые совершаете во время своих актов?! – зло спросил я.
– Как оправдать убийство и можно ли вообще его оправдать?! Убийство при всех условиях остается убийством. Но мы идем на него, потому что правительство не дает нам никакой возможности проводить мирно нашу политическую программу, имеющую целью благо страны и народа, – Савинков сгорбился, промолчал несколько секунд, а потом выпрямился и с жаром продолжил:
– Но разве можно даже этим оправдать убийство?! Единственное, что может его до некоторой степени, если не оправдать, то субъективно искупить, это принесение при этом в жертву своей собственной жизни. С морально-философской точки зрения акт убийства должен быть одновременно и актом самопожертвования. Вспомните, как поступил Балмашев после убийства Сипягина, он даже не сделал попытки скрыться, принеся тем самым в жертву и себя самого!
Я смотрел на Савинкова, на то с какой убеждённостью и верой в своё дело он говорит, и только теперь начал понимать, что придётся бороться с фанатиками, такими же, как и шахиды, если не хуже.
Ничего не ответив, я вышел из кабинета и направился «под конвоем» в гостиницу, где после позднего обеда-ужина завалился спать, наслаждаясь тем, что кровать стоит на месте и не качается.
Утром после зарядки, рыльно-мыльных процедур, оделся в вычищенную, отглаженную форму и направился в ресторан при гостинице. Надо было основательно позавтракать, так как по имеющимся планам на сегодняшний день пообедать до позднего вечера вряд ли получится.
Этот день после докладов Кротова и Бароева я решил полностью посвятить подготовке отряда Колчака, а также выяснить, что было отправлено на «Марсель», точнее уже «Олимпию». Также надо было определиться какое количество торпедных катеров Александр Васильевич возьмет с собой. Изначально планировалось четыре. Но в атаке у Мазампо участвовало шесть. После героической гибели торпедного катера, как уже чаще называли эти небольшие минонски, мичмана барона Клейста, их осталось пять. Но в Порт-Артуре было ещё четыре торпедных катера с готовыми экипажами. Поэтому надо было рассчитать сколько «Рион» как матка потянет катеров. Дойти до Красного моря и действовать там, это не до Мозампо сходить. Расстояния не сопоставимы.
Раздумывая над этими проблемами, я направился к столику, на который мне указал официант, и вдруг услышал:
– Тимофей Васильевич, не может быть! Это вы?!
Повернув голову, увидел, как из-за стола поднимается мой старый знакомый по событиям в Таку капитан 2 ранга Панфёров.
– Какая приятная встреча, Константин Александрович. Утро доброе! – с улыбкой ответил я, так как действительно был рад встретить командира миноносца «Лейтенант Бураков».
– Прошу ко мне за стол. Официант, обслужи!
Устроившись за столом, где завтракал Панфёров, я быстро сделал заказ, несказанно удивив кап-два его обильностью.
 
– Не знаю, когда смогу сегодня поесть в следующий раз, – пояснил я удивлённому офицеру, – так что решил хорошо и плотно позавтракать. Как говорил Суворов, завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу. А я вчера поступил наоборот, не завтракал, не обедал, лишь поздно вечером поужинал.
– Понятно… Когда прибыли в Порт-Артур?
– Вчера утром и прибыл на «Рионе».
– Уже слышал о разгроме, который «Варяг» и миноноски учинили в Мозампо, – Панфёров тяжело вздохнул и задумчиво уставился в тарелку. – А мы «Варяг» бросили! А про него теперь такую песню поют…
Капитан второго ранга, подняв голову, мрачно посмотрел на меня.
– Официант, водки! – громко крикнул он.
– Константин Александрович, стоит ли с утра-то начинать.
– По чуть-чуть… Помянуть Всеволода Фёдоровича, других офицеров и нижних чинов. У меня на миноносце шесть человек погибло и двадцать пять ранено. Мы чудом ушли! Только благодаря темноте, да тому, что японцы практически весь огонь на «Варяге» сосредоточили. А так бы ещё немного и к Нептуну в гости нырнули бы всем экипажем, прости меня Господи, – Панфёров перекрестили.
В этот момент рядом со столом появился официант, принесший часть моего заказа и графинчик водки с рюмками. Ловко расставив тарелки и наполнив беленькой емкости, он незаметно испарился.
Командир «Лейтенанта Буракова» поднялся, держа рюмку в руке, за ним встал и я.
– Как в песне поётся: Не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы Русского флага. Лишь волны морские прославят одни геройскую гибель «Варяга»! Царства вам всем небесного! – Панфёров залпом опрокинул рюмку в рот.
– Слава вечная и светлая память героям, – я также одним глотком проглотил водку.
Сели, закусили. Кап-два, задумавшись, ковырялся в яичнице с ветчиной. Я же, съев несколько ломтиков «салфетошной» рыбы [8] и ветчины со слезой, приступил к двум хорошо приготовленным пожарским котлетам, гарниром к которым выступал рис, приготовленный, видимо, по какому-то китайскому рецепту. Всё было очень вкусно.
Подошедший официант, принёсший для меня сдобу, масло и кофе, по знаку Панфёрова вновь наполнил рюмки.
– А теперь, Тимофей Васильевич, за победы русского флота при Мозампо и Чемульпо!
Пришлось вновь вставать и пить, тем более тост кап-два поддержали практически все присутствующие в ресторане.
– Про бой с Того что-нибудь новое слышно? – поинтересовался я, когда шум в зале утих.
– Только то, что известно от офицеров «Ангары». Японцы потеряли «Хацусэ» и «Касаги», мы «Сисой Великий» и «Боярина». Эскадра находится либо не в зоне действия радиотелеграфа, либо идёт в режиме молчания. Надеюсь, что в том бою удача будет на нашей стороне, и мы окончательно разгромим японский флот! – эмоционально закончил Панфёров.
Я хотел сказать что-то соответствующее моменту, но тут раздался звуки сирен нескольких корабельных ревунов из порта. Вздрогнув от неожиданности, я спросил:
– Это что такое?!
– Боевая тревога по крепости. В море замечены корабли.
– Противника?
– Пока только корабли. Через час-второй станет понятно, какие корабли увидели с наблюдательных постов, – возбуждённо произнёс Панфёров. – Так что позавтракать успеем. Вы потом куда, Тимофей Васильевич?
– Даже и не знаю. У меня здесь через полчаса встреча назначена. А потом должны были дежурные казаки прибыть с заводным конём для меня.
 
– Если встреча надолго, то лучше её перенести за пределы города или в укрытие для штаба укрепрайона и крепости, если ваш статус позволяет.
– А вы куда, Константин Александрович?
– Конечно, на корабль! Пусть полный ход мы сейчас и не дадим, но двадцать пять узлов точно сможем. Вернее всего, нас отправят проверить, что это за корабли, если они не станут подходить к порту.