Глубокая охота (СИ)

— А может бомбануть?! — вскинулся лейтенант. — Если он даже не маневрирует… это же авианосец, ему и от четырех фугасок больно будет.
Хямяляйнен и второй пилот переглянулись, пряча понимающие усмешки. Сидящий под ними бомбардир был куда менее сдержан.
— Слышь, молодой. Ты на Буревых уже вторую неделю… тараканов местных видел?!
— Да-а! — судя по голосу, местных тараканов, длиной примерно с вершок, лейтенант действительно видел, и они произвели на него должное впечатление.
— Так вот, молодой! Как научишься ссать так, чтобы в них струей на три сажени попадать, будешь тогда меня учить, чего и как «бомбануть». Уяснил?!
  
Глава 7
 
Глава 7: подводник на стоянке
«Если ты их убьешь, они ничему не научатся!» 
неизвестный старшина.
«Когда люди, переплыв пол-океана, впервые ступили на песчаный берег одного из этих островов, то торжественно и пафосно — насколько хватало сил после длительного мотания по волнам — нарекли его «Трижды благословенный всеми святыми!». Название продержалось недолго, до первого же тайфуна, обрушившегося на остров. Потом уже выяснилось, что Буревые острова лишь окраина огромного архипелага, где стихии порой буйствуют и посильнее — но второе название уже закрепилось на картах и в байках моряков. Особым богатством или хотя бы удобными якорными стоянками острова похвастаться не могли. Но все же настал час, когда в Адмиралтействе Империи какой-то адмирал, глянув на карту, вдруг назвал их расположение «стратегически выгодным». В результате на островах разместилось несколько имперских баз, причем, насколько Ярослав помнил, довольными остались лишь авиаторы, которым здешняя роза ветров чем-то подходила.
База Глубинного флота «Две сестры» исключением не была. Скорее наоборот — слухи о ней последнее время среди подплава ходили довольно мрачные. Новый командующий, выходец из «черных сапогов», совершенно не разделял мнение Большого Папы, что людям, добровольно ныряющим под воду в тесных жестянках, по возвращении нужны будут особые условия отдыха и некая снисходительность к «выпуску отработанного пара».
По крайней мере, с мерами соблюдения секретности здесь все было строго. Лоцманский катер провёл «Юного имперца» к самом дальнему из «лодочных» пирсов. Людей на нем не было, за исключением цепочки сутулых фигур в темно-коричневых плащах военной полиции на съезде. Зато имелась заботливо приготовленная и даже прикрытая брезентом гора на самом пирсе, по прикидкам фон Хартманна раза эдак в три превышавшая объем условно-свободного пространства внутри субмарины.
— Не вижу причальной команды… — лейтенант Тер-Симонян даже перегнулась через ограждение мостика, словно надеясь обнаружить там комитет по встрече.
— Потому что их нет, — не отрываясь от бинокля, пояснил Ярослав, — видимо, не нашли никого с допуском соответствующего уровня. — Придется швартоваться самостоятельно. Кто в дежурной вахте лучше всех прыгает?
— Не знаю… наверное, матрос Петрова.
— Вот пусть Петрова перепрыгнет на пирс и примет швартовы, — пояснил фрегат-капитан. — Командуйте, лейтенант. И… прикажите, пусть шинель сначала снимет, а то еще запутается…
Учитывая количество смотровых приборов, через которые местные обитатели вовсю разглядывали «чудо чудное, диво дивное», это, конечно, здорово подтачивало тайну экипажа «Имперца». Впрочем, сохранение этого идиотского секрета волновало фон Хартманна примерно никак — в отличие от вопроса: «как, вашу мать, мы это будем к себе грузить?»
Чуть поколебавшись, он спустился на палубу, кивнул выстроившемся девчушкам и, дождавшись, пока между корпусом субмарины и пирсом останется не больше сажени, коротко разбежался — и прыгнул. Мальчишество, конечно, зато хоть ноги размял. Матроса Петрову, как он опасался, страховать не пришлось, та действительно прыгала хоть куда — почти без разбега грациозно перелетела через полоску воды, приземлившись заметно дальше Ярослава.
— С такими данными тебе в гимнастки надо!
 
— Я из семьи циркачей, командир, — Петрова, мотнув головой, отбросила совершенно неуставную чёлку с глаз, — цирк «Солнышко», не слышали до войны? Мы этих спортивных зазнаек на… трапеции в три оборота перекручивали.
— И как тебе, — фон Хартманн поймал переброшенный с подводной лодки швартовный конец. Не совсем подобающее занятие для командира боевого корабля… но, как оказалось «руки помнят», — в роли подводника? После полётов под куполом цирка? Не скучаешь?
— Скучаю, конечно, — матрос совершенно по-детски шмыгнула носом, — и по труппе… и по зверушкам… особенно по летающим крокодильчикам, у меня с ними номер был.
— Крокодильчикам?
— Ну да! Это такие маленькие, зеленые, с крылышками…
— Знаю…
Про живущих в глубине мангровых болот пресмыкающихся фрегат-капитан действительно знал, причем на личном опыте. Этот опыт когда-то обошелся ему в отличного торпедиста и неплохого электрика, после чего фон Хартманн поклялся: в следующий раз он согласится войти в мангры только на трофейном конфедератском десантно-штурмовом бронеходе М2-2. С дополнительным прицепом для огнесмеси, потому что штатного внутреннего бака наверняка не хватит.
— А в остальном все просто замечательно! — уже более весело продолжила Петрова, — Места больше, чем в наших фургончиках. Если учебной тревоги нет, спишь до самого утра… и, главное, кормят еще лучше, чем в училище. Даже на завтрак к хлебу выдают маргарин и целых две сардины!
Ярослав, хоть уже закончил наматывать канат, сразу разгибаться не стал. Ему очень бы не хотелось, чтобы матрос Петрова… или вообще кто-нибудь сейчас видели его лицо. Хотя фрегат-капитан и умел держать удар, этот пришёл сильно ниже пояса.
Целых две сардины. Это при том, что Империя пока еще испытывала недостаток продовольствия, но не тотальный дефицит — поля колосились, скотина на фермах мычала и даже рыболовный флот, пусть изрядно усохший после мобилизации как моряков, так и ряда судов, более-менее исправно выходил в океан. По карточкам распределялись некоторые категории «товаров стратегического назначения», вынуждая владельцев автомобилей устанавливать дровяные газогенераторы, а в кофейнях подавать «почти как довоенный» напиток из желудей, но обычная еда продавалась свободно и никак не нормировалась.
Если не считать роста цен.
От дальнейших размышлений фон Хартманна отвлек требовательный взвизг автомобильного гудка. Цепочка в конце пирса неохотно разомкнулась, пропуская «корыто на колесах» — армейский амфибийный вездеход в тропическом камуфляже. В царстве серого камня и железобетона с вкраплениями ржавого железа это выглядело диковато.
— Командир, нам спуститься?
— Заканчивайте швартовку, лейтенант, — приказал Ярослав. — С гостями я сначала сам… побеседую.
Он слегка надеялся, что посмотреть вблизи на новую подводную лодку может явиться кто-то из местных шишек — пусть и не сам командующий базой, но хотя бы кто-то из свиты. Впрочем, надежда поразвлечься над штабной свинкой вспыхнула и погасла, словно сигнальный фонарь. Вылезший из машины корвет-капитан во-первых, для адмиральского свитского явно выглядел слишком тусклым и заезженным, а во-вторых, был смутно знаком по «прошлой жизни».
— Пан Зюзя?!
— Ва… — гость осекся, распахнул пошире красные от недосыпа глаза, моргнул, протер левый и лишь после этого недоверчиво уточнил: — Ярослав Ахмедович?
— Собственной персоной.
— Ку-урва! — Яцек Зелёнка с размаху хлопнул себя по лбу, едва не сбив фуражку, — а я-то с утра гляжу в формуляр, думаю, что за фамильё знакомое. Так не вспомнил. Все, завязывать надо с этой работой, на чуй, хоть на самый распоследний тралец… это ж надо — Хана Глубин забыл…
— Меня многие успели позабыть.
— Но не все, верно! — расчувствовавшийся Яцек хлопнул теперь уже самого фон Хартманна по плечу и почти полез обниматься, но все же опомнился и лишь многозначительно закивал в сторону «Имперца». — Вон какую рыбину подогнали! Контрразведка с комиссариатом на пару вторую неделю на ушах виснут — вынь да положь им полную секретность. Тьфу! Как тут её родить, тую секретность, когда у нас свежее пополнение кто не с малярией, тот с дизентерией?! А экипажи в боевой поход как хошь, но до штатного добей! У нас и так некомплект по техсоставу был двенадцать процентов, стал все двадцать. А работы-то не меньше, работы больше…