Второй встречный (СИ)
Первой опомнилась Ирмгард.
— Трауте! А где все?!
Не зная, что ответить, я просто смотрела в сундук и моргала глазами. За последние полгода я только однажды открывала сундук, чтобы взять к прошлому Новолетию нарядную юбку. Старая совсем поизносилась и ее пришлось перевести в разряд рабочих, а выслушивать от Агнесс очередной отказ не хотелось. Но тогда сундук был почти на две трети полон, тогда как сейчас пустого места в нем было больше половины.
— Мда-а-а, не густо. — Прокомментировал господин Дирк, не обращаясь ни к кому конкретно. Я не знаю, что он имел в виду: нашу бедность или мою лень, но думать о этом сейчас не было сил. У меня подкосились ноги и я просто рухнула на колени рядом с сундуком. Брат, семья, гости — все перестало для меня существовать в этот момент. Все, кроме моего полупустого сундука.
Как во сне, я вынимала оттуда вещи, которые с такой надеждой шила или вязала многие годы, которые с такой радостью принимала в подарок от матери или близких подруг… Вот простыня, вышитая по углам букетами барвинка. Вот зимняя юбка из теплой мягкой шерсти. Вот теплая шаль, а второй, нарядной, не вижу, наверное, лежит в самом низу…
— Кружева. Где же кружева? — я и не замечала, что проговариваю все это вслух, пока на мое плечо не опустилась рука господина фон Хагедорн.
— Что случилось, Траутхен?
— Кружева. Пропали кружева… — я твердила, словно заведенная. И праздничная шаль. И… — Внезапно я осознала, что все это время сижу на полу и все вокруг смотрят на меня. От этих взглядов, от откровенно непонимающих до сочувствующих, мне стало еще хуже. Поняв, что после такого позора мне не поможет не то что указ наместника, сам король, я подобрала юбки и выбежала из комнаты. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда!
— Так, парень, — фон Хагедорн уже понял, что здесь придется разбираться без шуток. Легкая прогулка с хорошими новостями превращалась в серьезную работу для бургмана, — беги-ка за теткой и присмотри, чтобы беды не натворила. А мы тут за закрытыми дверями сами разберемся, что у кого и куда пропало.
Хайко, без лишних вопросов метнулся к двери. Выскочив во двор, он оглянулся, пытаясь выяснить направление, в котором убежала тетка. Лес или река? И тут же успокоился, увидев, как понятливый Айко уже спешит вслед за Трауте, чья фигурка в синем то и дело мелькала в зарослях лозы. В этом месте Ауе делала загиб, подходя почти вплотную к бургу и окрестным поместьям, но не будет же, в самом деле, Трауте топиться из-за такой мелочи, как какие-то там кружева? Впрочем, Айко — парень толковый, он присмотрит, в случае чего. Хайко покачал головой и, уже без особой спешки, пошел в сторону реки. Сегодня он узнал много нового о своей семье и, похоже, им с теткой будет о чем поговорить.
Я бежала, сама не понимая, куда бегу. И зачем. Внутри все горело от обиды, горечь подкатывала к горлу неприятным комком. Опомнилась я только от того, что ветка лозы больно хлестнула меня по лицу. Я оказалась в лозняках, почти у самого берега Ауе. Под ногами чавкало, в теплом воздухе витал запах тины, в окрестных кустах суетились птицы… Я оглянулась непонимающе, зачем я прибежала именно сюда? Здесь, конечно, меня никто не найдет, но спрятаться ото всех можно было и поближе к дому, где не так сыро. Тем более, и от осознания этого было еще больнее, сколько не прячься, а домой возвращаться придется.
— Тетя Трауте! Тетя Трауте! Ты где?! — Айко, как обычно, лез по лознякам с элегантностью ярмарочного медведя. Сколько ни учил его Хайко двигаться тихо на охоте, охотник из парня так и не вышел. Слишком молод, слишком горяч, слишком порывист, хотя другие в его годы уже, бывало, и в войнах участвовали. Хорошо, хоть рыбачить научился, все ж не пропадет. Эх, я в свои четырнадцать тоже верила, что чудеса случаются.
— Тут я, Айко! — отозвалась. — Ты чего орешь?
— А, догнал, наконец-то! — племянник выбрался из очередного куста, отфыркиваясь и смахивая с лица паутину, — Ты чего сорвалась? Я там возле дома крутился, думал, вдруг понадоблюсь, а ты ка-а-ак вылетишь, ка-а-ак побежишь, да прямо к реке. Случилось чего?
— Да так… — Я мысленно усмехнулась. Крутился он возле дома, чтобы на подхвате быть, как бы не так. Подслушивал, наверное, как обычно, за что уже не раз отгребал то от Виллема, то от Агнесс. — Пойдем, погуляем, что ли.
— А пойдем, — живо откликнулся Айко, — не в болоте же стоять. Только, Трауте, там же того… сваты. А мы тут…
— А ничего им не сделается, — с деланным равнодушием пожала плечами, — Как приехали, так и уедут. Сам же знаешь, что приданного у меня…. - тут я махнула рукой.
— А ты попроси у Хильде. — Неугомонный мальчишка, как всегда, шел напролом. — У нее сундук уже почти полон, а жениха пока нет. А ты замуж выйдешь и потом ей отдашь, когда у нее жених появится.
— Айко, — я улыбнулась. — Так не делается. Не признаваться же потом мужу, что половина моего сундука — не моя, а заемная, чтобы только пыль в глаза пустить. Да и Хильде не даст, ей уже пятнадцать исполнилось, того и гляди, замуж позовут. А я когда еще отдам…
— Да кто там ее позовет, — небрежно отмахнулся Айко, — за ней только Герхард и бегал, и тот месяц назад к Кэте посватался, дочке рыцаря из Кранборга.
— Да? — я рассеянно слушала его болтовню, когда мы, наконец-то вышли на берег реки. — А что ж он так? Хильде его чем-то обидела, что ли?
— Не знаю, — так смущенно пожал плечами мальчишка, словно в этом его незнании была какая-то вина, — Только он последние полгода от нашей Хильде всех кавалеров гонял, а потом как-то пришел на посиделки и заявил, что женится.
— Ой, — только тут до меня начал доходить весь смысл сказанного, — Что, прямо при Хильде и заявил?
— Не, не при Хильде, ее мама как раз тогда наказала и на посиделки не пустила — помотал головой Айко. — Ну, помнишь, когда она зазевалась и целый горшок конфитуры сожгла?
— Умгу, — я кивнула. Еще бы мне не помнить, несчастная конфитура намертво прикипела к стенкам горшка, и не поддавалась ни отскребанию щеткой, ни отмачиванию в холодной воде… Агнесс мне тогда еще знатный скандал закатила, что ее любимый медный горшок поцарапан. А он столько стоит, сколько я, дармоедка, за всю зиму не напряду, и как обычно. — И что же, сказал он вам, в чем дело?
— Не-а, только остальные парни говорят, что его родители все сами решили. А за Кэте ее отец хорошее приданое дает, овцами. У них там в Кранборге знаешь, какие овцы? Лучше только у нашей Хельге, ну те, новые, что они с Якобом на ярмарке купили.
— Да, овцы в Кранборге знатные — рассеяно кивала я. Мы сидели на берегу Ауе — небольшой извилистой речушки, которая, тем не менее, широко разливалась по низинным лугам, питая влагой подрастающие травы, и, заодно, окрестные болотца. Айко трещал без умолку, а я сняла надоевшие тяжелые башмаки и чулки (непозволительная вольность для порядочной девицы, тем более для старой девы) и беззаботно болтала ногами в теплой мелкой воде.
Сколько же интересного я пропустила за эти полгода, думала я. Уж не из-за этого ли Герберта полезла Агнесс по нашим с Ирмгард сундукам? Почему-то я была уверенна, что вещей поубавилось не только у меня. Ожидала, что к дочке вот-вот сваты заявятся. Вот же ж дура набитая! — мысленно ругнулась я и тут же, устыдившись, попросила у Творца прощения за свою несдержанность. Могла бы и просто попросить, как Айко советует. То, что господин королевский наместник решил вдруг озаботиться моей судьбой — это что-то сродни чуду, и, понятно, никто не ждал этих сватов ни сейчас, ни полгода тому назад. Так что не знаю как Ирмгард, а я бы точно не отказалась поделиться с малышкой Хильде своим добром. Тем более, если с отдачей.
А еще лучше, не изгалялась бы Агнесс над нами с Ирмой, а просто загрузила бы работой. Все же, как ни крути, а мы с сестрой — это две пары умелых в рукоделии рук. Уж мы бы за зиму и нашили, и наплели… И отказать бы не смогли, деваться-то некуда. А колючую шерсть пусть бы дворовые девки пряли.
— … А я ей на юбку кислого теста налил, которое я для Герберта украл — ворвался в мое сознание обрывок фразы.