Ты полюбишь вновь (СИ)

— И к чему ты вспомнила эту историю?
— Вечером после показа на нее напали неизвестные и избили. Жалко девчонку, конечно. Говорили, это были какие-то парни из Бронкса.
Полина понимала — это угроза. Завуалированная угроза. И ей следовало бы испугаться. Потому что Аля ни перед чем не остановится. Она же акула. Умеет не только общаться с такими же акулами, но и подавить их, уничтожить.
— Но мы не в Нью-Йорке. И я не модель.
— Ты права. Ты хуже. Ты помеха, которую нужно устранить. И чем раньше, тем лучше. Мне, понимаешь ли, надо к свадьбе готовиться, а не разъезжать по кафе с любовницей моего жениха.
— А если… нет? — Полине действительно стало не по себе от ее слов, от ее голоса и от ее угроз.
Алины глаза были безумны. Не нормальны. От нее исходила волна опасности. Надо бежать и спасать себя. Потому что такие как Аля не останавливаются, они добивают до последнего вздоха, до последней капли крови, до последней слезы, которая скатывается из мертвенно бледных глаз.
Но отступить — значит сдаться, значит отойти на несколько шагов назад, когда она лежала одна на пустой кровати и смотрела в потолок невидящим взглядом. Такая же психически ненормальная. Если Аля разрушает то, что находится вокруг нее, то Полина то, что находится внутри нее.
— Свой шанс ты благополучно прое…
Звук упавшей вилки не дал Але договорить: она очень звонко ударилась о плитку.
— Он не выберет тебя, — с каким-то отчаяние в голосе сказала Полина.
— Тогда оглядывайся, когда будешь идти домой, когда садиться за руль. Бойся, когда будешь пробовать еду и заказывать напитки в ресторане. Уйди с моей дороги!
Аля встала из-за стола и направилась к выходу, оставляя после себя шлейф своих духов: роза, такой невинный и чувственный аромат. Он ей не подходил.
Глава 16
Саша сидел за столом и стучал ручкой об стол. Раздраженно. Последнее время все шло в пропасть. Снова. Это заставляло его нервничать.
Только почему так колет подушечки пальцев, когда он вспоминает, как касался ими ее, как гладил? Почему так обжигает губы, когда целовал ее? Почему так резко становится жарко и невыносимо тесно, когда перед глазами возникают картинки ее танца. Ему. Она еще танцевала так для кого-то? Или Саша так и остался единственным?
Саша взял в руки телефон. На него упало сообщение с номером, который сразу же вбил для звонка.
— Слушаю, — ответили на том конце.
— Это Ярский.
— Интересно… И по какому вопросу?
— Нужно встретиться.
— Приезжай ко мне в студию. Адрес скину.
— Нет, в ресторане, мне некогда разъезжать.
— Это тебе надо.
Собеседник повесил трубку. Тот был так же раздражен. Саша уже хотел кинуть телефон об стену, раздрай внутри него никак не давал сосредоточиться, он не понимал себя. Надо бы вернуться на неделю назад, когда все было так, как он и задумывал: его невеста, такая красивая и умная. С ней он хочет строить семью, воспитывать детей. Точка.
Да, Саша понимал, что хочет дом. Свой дом, куда он будет возвращаться после работы. Дом, полный уюта и тепла, где будет ждать его женщина, преданная и верная.
Но он быстрой походкой выходит из кабинета и направляется к себе в машину, чтобы встретиться с НИМ. Чтобы что? Снова посыпать солью раны?
Она все еще под кожей, в его мыслях. Ведь такое невозможно, после такого не прощают. Он, Александр Ярский, не может простить.
Разум говорил одно, сердце другое.
Полина стояла у окна спальни. Сквозь них открывался не менее прекрасный вид, чем с террасы. Она о чем-то задумалась. Красивая, миниатюрная, с глазами цвета его моря, такого холодного, бездонного и убийственного. Но уже родного. Он был готов тонуть в них каждый день, каждый божий час, каждую гребаную секунду.
Саша подошел к ней и обнял сзади, а Полина откинула голову назад и облокотилась на его грудь. Он мог поспорить, что она слышит его сердце, размеренный стук, такой же, как и у нее, синхронный.
— Ты сегодня рано, — тихо сказала она.
— Хотелось к тебе.
— Я тут, рядом.
— Всегда?
— Всегда.
Саша вышел из своего внедорожника. Достал последнюю сигарету из пачки и прикурил. Он снова начал курить чуть больше года назад, у себя в кабинете, когда посмотрел в ее лживые глаза. Долгожданная затяжка и нервозность потихоньку проходит. Становится легче. Не здесь, где сердце, там болит постоянно, ноет. А в мыслях, они будто растворяются, исчезают.
 
Студией была большая двухкомнатная квартира в пределах третьего кольца. Высокие потолки, минимум мебели, кухня в стиле хайтек. Но без террасы. Упущение. Полине бы понравилось. Она была здесь? От этой мысли сердце стало болеть сильнее. Непонятная, жгучая ревность. Она растекалась по венам, разъедала их, как яд, тягучий и гибельный.
Саша не хочет это чувствовать, но…чувствует. Он опять это чувствует.
— Скромно, — сказал Саша.
— Да уж, что имеем, как говорится, — ответил Руслан. — Чай, кофе? Или что покрепче?
— За рулем.
— Как хочешь, а я себе налью, — ответил он и направился к бару.
Походка его говорит о том, что он уже пил. Много.
Руслан громко ставит рюмку на столешницу и наливает себе порцию водки. Вонючей, прозрачной жидкости, проливая на стол.
— Черт, промахнулся…
— Ты пьян уже в стельку.
— Бл*, а ты проницательный пи*дюк.
— Что уж имеем, как говорится… — спародировал его Саша.
— Зачем приехал? — выпил он первую порцию или уже далеко не первую.
— Поговорить.
Саша подходит к столу, берет бутылку водки и наливает себе порцию. До краев, пока не разливает жидкость на гладкую поверхность. И залпом выпивает, слегка поморщившись.
— Закуски нет… — заплетаясь, сказал Руслан.
— Пох*р.
Руслан берет вторую рюмку, наливает порцию и двигает ее Саше, когда тот присаживается за стол.
Они сидят молча и сверлят друг друга взглядами.
— Никогда не любил водку.
— Я тоже. Но виски закончился, осталось только это, — Руслан взглядом указал на полупустую бутылку, а потом поднял свою рюмку.
— Ты так быстро наклюкаешься.
— Пох*р, все пох*р! Я вообще практически не пью. Моя доза — бокал виски.
— Тогда стоит заканчивать. То, что ждет тебя утром, может очень не понравиться.
— … она красивая. Очень. Я когда делал те фотографии, думал взорвусь. Первый раз такое. Сколько моделей снимал, сколько телок видел через объектив, все не то. Да классные, да заводили, но она… бл*ть, она другая.
Саша натянулся, как струна. Гнев и ярость у него внутри. Они готовы вырваться наружу и показать его собеседнику свою натуру. Ударить, избить, чтобы даже мысли не допускал о ее теле, о ее мягкости, о ее запахе. Да просто о ней. Ведь она — чистый наркотик, от зависимости которого не избавиться. Его наркотик.
— Замолчи, — все, что смог сказать Саша.
— Оооо, да ты я смотрю все еще ее …того…
Они опрокинули еще по рюмке водки, без закуски. Как говорят, на сухую?
— Зачем приехал то? Пообщаться?
— Сколько хочешь? За те фотографии?
— Что?
— Ты продашь мне ее фотографии, с выставки. Все.
Руслан засмеялся. С отчаянием. Как тот, кому очень больно. Невыносимо.
— Ее глаза… я когда закрываю свои… они, бл*ть, передо мной. Голубые, с*ка, такие голубые, два больших алмаза. Как ты мог от нее отвернуться, не понимаю. Она же такая вся… женщина. Ее надо оберегать, быть рядом, любить! ЕЕ НАДО ЛЮБИТЬ! А ты, что сделал ты?
— ДА ТЫ НЕХ*РА НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ!
— … на фотографии даже не рассчитывай. Они мои.
— Сколько. Я прошу назвать цифру.
Руслан встал из-за стола и подошел к окну. Там открывался вид на шоссе. Машины сновали туда и обратно нескончаемым потоком, как кровь по венам. Шоссе — это вены города. Такие холодные, пыльные и бездушные.
— В двадцать лет я встретил девушку. Ее звали Ангелина. Она и была как ангел. Чистая. Светлая. С такими же голубыми глазами. Я влюбился с первого взгляда. В нее нельзя было не влюбиться. Тогда я думал, что мне очень повезло встретить своего человека в таком возрасте. В тот момент я не сомневался, что она — то, что мне надо, та, которая мне нужна. Моя женщина. Будущая жена. Моя половинка. Бл*ть, я мужик, а рассуждал про какие-то там половинки. Крышу рвало от нее. Как и с НЕЙ.