Мой любимый враг (СИ)

«Ты попросил меня прислать нюдс!» 
«Прости! Я ступил. Этого больше не повторится! Клянусь!» 
«Не знаю. Ты меня разочаровал». 
«Я знаю. Я сам себя не могу простить за это. Но дай мне возможность всё исправить? Пожалуйста!» 
«Зачем?» 
«Ну давай представим, будто вообще не знаем друг друга и начнем всё сначала? В кино этот ход обычно работает» 
«Именно что в кино» 
«Тогда давай просто забудем, будто этого не было?» 
«Не получится, у меня память хорошая» 
«Ну тогда просто меня прости…» 
Честно говоря, после его сообщений у меня и самой злость ушла. На самом деле, я не злопамятная и быстро отхожу. Да и чего уж, Рощин мне всё-таки действительно нравился. Даже сейчас…
«Ладно», – после минутной паузы уступила я.
Мы ещё переписывались с ним, наверное, часа два с половиной, а то и три, как раньше, до его идиотской просьбы. И я окончательно оттаяла.
«А, может, встретимся лично и поговорим?» 
«Завтра воскресенье»– напомнила я.
«Не в школе… Я не могу куда-то конкретно тебя пригласить. Я в вашем городе пока ничего не знаю. Но, может, просто встретимся в каком-нибудь парке, погуляем вдвоем?» 
Я замешкалась. Вообще-то мне хотелось этого, глупо было бы врать. Он всё равно волновал меня. Но и что-то мешало, словно свербело под ложечкой.
Опять же, рассудила я, плохого он мне ничего не сделает. Вдруг и правда он ошибся, сглупил? Все ведь имеют право исправлять свои ошибки.
В общем, согласилась.
Мы договорились встретиться завтра в парке Парижской коммуны. Ровно в пять часов у главных ворот.
***
С утра я в темпе сделала все уроки – вдруг мы с Рощиным долго будем гулять. Только текст по английскому не успела выучить – никак не получалось сосредоточиться.
Потом принялась за сборы. К свиданию я готовилась с небывалым тщанием, даже с Гольцем так не старалась. На три раза вымыла голову, потом два часа сушила и укладывала волосы.
Жаль только, погода испортилась. Похолодало как-то резко. Хорошо хоть дождь не лил, а лишь изредка накрапывал. Однако я все равно вырядилась в платье. Оно мне шло, да и приличнее у меня нет ничего. Ну а к платью пришлось надеть ненавистные каблуки. Сами туфли были красивые, дорогие и модные. Тетя Валя мне их подарила, потому что они ей мозолили ноги, а вернуть не получилось.
Провозилась я долго, даже боялась, что опоздаю, но пришла вовремя. Без пяти пять была у ворот парка. А вот Рощин задерживался. Но хоть сообщил. Да и ему простительно – он ведь и правда город совсем не знает.
Минут двадцать я ждала его спокойно. Ну, то есть волновалась, конечно, и даже очень, но по-хорошему. Скорее, радостно трепетала внутри. Потом трепет как-то поутих. Надоело уже ждать, да и выглядела я, наверное, по-дурацки, стоя у ворот при параде и в одиночестве.
Я бы уже ушла, но от Рощина опять пришло сообщение с кучей извинений, мол, задерживается и умоляет не уходить. Я решила набраться терпения и подождать ещё. Но… время тянулось, а Рощин не появлялся.
Настроение в конец испортилось. Как и погода. Мало того, что стало заметно холоднее, чем утром, так ещё и дождь набирал силу.
Я достала телефон. Чёрт! Уже почти шесть! Да пошёл он!
Я развернулась в сторону остановки, но не сделала и десяти шагов, как телефон пиликнул, и на экране всплыло новое сообщение от Рощина:
«Прости! В пробке стояли, на Маяковского авария была. Уже подъезжаю. Через пять минут буду!»
С трудом подавив досаду и раздражение, я вернулась на пост. А лучше бы ушла! Потому что вскоре он написал, что всё, уже почти на месте и… пропал.
И самое унизительное – это даже не то, что я, как дура, простояла впустую почти полтора часа, а то, что в тот момент испугалась за него. Решила: вдруг с ним что-то случилось? Попал под машину, наткнулся на хулиганье, собаки напали, да мало ли! Ведь как так – человек приехал и исчез?
Я обошла всю округу, промокла насквозь, потому что дождь к вечеру разошелся не на шутку, продрогла до костей, переляпала в грязи туфли и колготки. Не знала, что думать, не понимала, что делать. Куда обращаться? Идти в полицию? Искать телефон его семьи? Вот только у кого?
 
Решила, что для начала надо заехать к себе, переодеться в сухое и теплое, а то уже зуб на зуб не попадал.
Домой заявилась уже затемно. Отец, в кои-то веки трезвый, правда, с похмелья, потому злой, встретил меня в прихожей и сразу прицепился с допросом: где была, куда ходила, почему так поздно?
Я попыталась отмахнуться, но он был настроен серьезно.
– Танька, не нарывайся! Отвечай отцу, где была? Ещё и в таком виде!
– В каком таком? Чего ты ко мне цепляешься? Не с кем поскандалить сегодня?
– Как ты с отцом разговариваешь? Пока что я за тебя отвечаю!
– Да неужели? – разозлилась я. – А позавчера тоже ты за меня отвечал, когда вытащил из кармана моей ветровки двести рублей и… куда их дел? Пропил? А я должна была их сдать на контурную карту! И в холодильнике у нас шаром покати! И вообще! Это вот так ты за меня отвечаешь?
Отец вспыхнул, потемнел лицом и замахнулся. Я в ужасе отпрянула, зажмурилась, но удара не последовало.
– Марш в свою комнату! – рявкнул он.
Я убежала к себе. В другой раз меня его выступление наверняка ранило бы сильнее, но сейчас я переживала за Рощина больше, чем за себя.  Мои последние сообщения в вк так и висели непрочитанными, он с того времени и не появлялся в сети. Позвонить ему тоже не могла, потому что, глупая, не взяла его номер.
Перебрав в уме, у кого можно узнать про Рощина, вспомнила, что Филимонова, вроде как, общается с Тихоновой из 11 «А». А та, наверное, может посмотреть контакты в родительском чате в вайбере.
Наплевав на гордость, позвонила Филе. Та, конечно, немного пофыркала.
– Что, занудная корова Филимонова и как ты там меня еще называла… вдруг понадобилась?
– Ну хоть ты включи уже мозг, – раздражаясь, ответила я. – Такой умной себя считаешь, а сама на вранье Зеленцовой повелась. Ой да, короче, думай как хочешь. У меня бисер уже кончился всем вам что-то доказывать.
– А зачем тогда звонишь?
– Затем что мне нужен телефон Рощина… ну то есть его матери или отца, не знаю.
– Новенького? Зачем он тебе? – удивилась Филимонова.
Я устало вздохнула, но пришлось ответить, без подробностей, конечно. Иначе Филя и пальцем бы не пошевелила. В общем, мой рассказ кое-как унял её любопытство, и она пообещала помочь.
И правда – через пять минут скинула мне номер матери Рощина.
На меня вновь накатил мандраж. Что ей сказать? Ваш Дима пропал или что?
Ладно, решила я, по ходу разберусь.
Трубку его мама взяла не сразу, да и когда взяла, бросила:
«Извините, подождите секунду».
А потом я отчетливо услышала фоном его голос.
«Мам, давай подержу», – сказал он.
Я опешила.
«Слушаю вас»– раздалось на том конце.
«Извините, я ошиблась», – ошарашенно пробормотала я и сбросила вызов.
Как же так? Я тут с ума схожу, а он сидит спокойно дома, в тепле и уюте? Он просто подшутил надо мной или что? Поиздевался? Он – идиот? А, может, это Лабунец и остальные ашки его подбили? Да наверняка! Ведь однажды ко мне в вк уже стучался дружок Лабунца по его, естественно, просьбе, уж не знаю, зачем. Может, тоже нюдс попросить. Но тогда я сразу его отшила, даже заявку не приняла. А тут, дурочка, повелась…
Щеки полыхнули огнем. На глазах выступили злые слезы. Так горько стало и обидно.
Ничего, успокаивала я себя, могло быть гораздо хуже…
***
Если в субботу я избегала встречи с Рощиным, то в понедельник я первым делом выловила его в коридоре. Не терпелось всё ему высказать.
Он стоял вместе с ашками перед закрытым кабинетом французского. Француженка у нас такая – вечно прибегает в последний момент.