Рандеву

Моя рука нашла его шею, губы сами собой оказались у его губ. Я снова возбудилась. Он приподнял уголок рта в сонной улыбке, не просыпаясь, погладил меня по волосам и снова затих.
В дверь кто-то поскребся. Заскулил и тихонько взвизгнул. Пират.
Я осторожно выползла из кровати, чтобы открыть дверь. Бедный пес всю ночь провел на улице. Пират, виляя хвостом и тычась носом в руку, кружил вокруг меня, а я смотрела на спящего Мишеля, чтобы навсегда запечатлеть в своей памяти его образ. Потом я быстро натянула топ и юбку и, босая, пошла в дом. На улице было свежо, холоднее, чем вчера. Трава щекотала мне ноги. Солнце пряталось за густыми облаками. Самый подходящий день, чтобы валяться в постели.
Зазвонил телефон. Я поспешила в дом, Пират шел за мной по пятам.
— Алло!
— Господи, Симона, ну где ты пропадаешь? Я все утро пытаюсь до тебя дозвониться.
Конечно, это был Эрик. Его голос звучал встревоженно и раздраженно, но самым ужасным было то, что мне казалось, что я слышу этот голос впервые в жизни. Будто мне позвонил незнакомец.
Я испугалась.
— А… кстати, который час? — спросила я.
— Без четверти двенадцать.
Без четверти двенадцать. Вот это поспали! А как долго это продолжалось у нас ночью?
— Я проспала, — сказала я быстро, и это не было ложью. — Телефон в караване не слышно.
И это была правда.
— Да-да, я знаю. Я звонил тебе и по этому номеру, и на мобильный, но ты не отвечала.
Я нервно теребила телефонный шнур.
— Извини. Я забыла его зарядить.
— Где твоя голова, Симона? Ну ладно. Я уже в Схипхоле [31], вылет через полчаса. Ты приедешь в Мериньяк?
— А… а когда ты там будешь?
— Около половины второго, так что тебе уже лучше бы выехать. Терпеть не могу ждать на этом аэродромчике.
— Я приеду.
— Ладно, до скорого.
И Эрик отключился.
Пират выжидающе смотрел на меня, склонив голову набок. Я открыла шкафчик, вынула пакет собачьего корма и наполнила его миску. Координация движений у меня была нарушена, и половина комочков рассыпалась вокруг.
Потом я поспешила в караван.
Мишелю надо уходить, а мне — убрать постель, отнести белье в стиральную машину и принять душ. В таком порядке. И все за четверть часа. Нет, еще быстрее.
Мне ни за что не успеть… Я опоздаю, это ясно.
Я открыла дверь каравана. Мишель сидел на кровати, почесывая голову. Сонно посмотрел из-под ресниц. Этот взгляд меня сразил. Он слегка улыбнулся.
Я замерла.
— Иди сюда, — позвал меня Мишель. — Я хочу еще.
Между тем я была в панике.
— Ничего не выйдет. Звонил Эрик, мне надо его встретить. Я еду в аэропорт. Прямо сейчас.
Он потянулся. Простыня сползла вниз, открыв его грудь — широкую и мускулистую.
— Без завтрака?
— Да. Мне надо ехать! Мне действительно надо ехать.
Он отбросил простыню. Я изо всех сил старалась не смотреть на него, так он был хорош. Мое сердце колотилось о ребра, в низу живота был костер. Пытаясь оторвать взгляд от Мишеля, я нервно подняла с пола его одежду и сунула ему весь ком. Если бы я на него посмотрела, то ни за что нельзя было бы поручиться.
— Тебе пора уходить.
Он положил одежду возле себя и встал. Обеими руками обнял меня, начал гладить — по спине, ниже.
— Тебе… — повторила я.
Его губы на моих. Он прижался ко мне, животом я почувствовала его член.
— …пора…
Напряженный взгляд, который невозможно не понять. Последнее слово умерло в стоне.
— Пробки, — прошептал он, гладя мой нос своим и подталкивая к кровати. — Скажешь, что попала в пробку. Там всегда такая толчея, на этом А630…
Бастиан и Изабелла возвращаться не собирались.
Мы сидели на кромке крытого бассейна в кемпинге, потягивая вино, и я звала их уже три раза. Бастиан каждый раз нырял и плыл под водой на другую сторону. Изабелла оставалась на середине бассейна, вне досягаемости, и торжествующе смотрела прямо на меня. Она плавала, поддерживаемая нарукавниками с Микки Маусом и широким поясом Барби. Я едва могла разглядеть ее личико за всем этим разноцветным пластиком.
 
— Оставь их здесь, — предложила Эрика.
— В понедельник им нужно идти в школу.
— Тогда приезжай за ними завтра вечером. Ваши дети нам не в тягость. Мне даже нравится, что они здесь, эти двое.
— Дай нам тоже немножко поиграть в дочки-матери, — поддакнул жене Герард.
Он положил ноги на белый пластмассовый стул. В руках — одноразовый стаканчик с красным вином, удерживаемый на волосатом животе.
— Я вдоволь насмеялся с этой парочкой. Давно такого не было. Сегодня они пришли прыгать на нашей кровати в семь часов утра.
— Изабелла уже хорошо говорит по-французски, — заметила Эрика, темные вьющиеся волосы которой были забраны в хвостик на затылке. — Вчера вечером она очень лихо заказала в баре клубничный десерт.
— Она говорит просто здорово, — подтвердил Герард. — Вы же пересадили их на новую почву — в чужую страну с другим языком. Оказывается, дети довольно хорошо приспосабливаются.
— Да, дела идут быстро, — Эрик довольно кивнул. — Еще полгодика, и они будут учить французскому нас.
Я говорила мало. Мысли мои были далеко.
Я крутила в руках стаканчик с вином и рассеянно смотрела на Бастиана и Изабеллу, которые болтали с двумя другими детьми. Никто ничего во мне не замечал. Даже Эрик. Я опоздала в Мериньяк на добрых полчаса, но и вылет из Амстердама задержался, так что выкручиваться мне не пришлось. После ухода Мишеля я засунула простыни и наволочки в стиральную машину, перестелила постель, а потом встала под душ. Поток воды смыл все следы того, что мы были вместе, в сливное отверстие. Чего я не смогла смыть, так это ощущения между ног, там немножко жгло.
— Ты выглядишь намного лучше, чем вчера, — сказала мне Эрика.
Она легонько дотронулась до моей руки, и я в смущении подняла глаза.
— Почему бы вам не устроить себе выходной? — Герард повернулся к моему мужу. — Пользуйтесь нашей добротой. Когда вы еще сможете позволить себе такую роскошь?
Подняв брови, Эрик посмотрел прямо на меня. В его глазах блеснули огоньки.
— Звучит заманчиво… Весь караван в нашем распоряжении…
Я заставила себя улыбнуться.
Два часа ночи. В темноте светится зелеными цифрами радиобудильник. Я видела, как он показывал двенадцать, одну минуту первого, две минуты первого. Я видела, как проходили все эти минуты без сна.
Я не смогу больше спать. В этой кровати. Никогда.
Рука Эрика обвилась вокруг меня и тяжело давила на ребра. Я чувствовала на своей щеке его дыхание. Попыталась немножко отодвинуться, вылезти из-под его руки. Это удалось с трудом. Наша кровать слишком мала.
Что же я наделала? И кто я после этого?
Все безнадежно. Совершенно безнадежно.
Прошлая ночь с Мишелем была самым полным, фантастическим, умопомрачительным опытом, какой я когда-либо переживала с мужчиной. Этого я раньше никогда не делала или делала не так. Ни с мужем, ни с кем-либо до него. Никогда. Я даже не знала, что это возможно, что секс может быть таким ошеломляющим. Я лежала в темноте рядом с Эриком, а все мои мысли были о Мишеле, об устремленном на меня взгляде, о его запахе и голосе. Я чувствовала его жесткую руку между своих ног, и от этого у меня выпрыгивало сердце из груди и сбивалось дыхание. Я зажмурилась и явственно ощутила, как что-то сжимается в низу живота.
Я просто разрывалась на части от желания.
У меня промелькнула дикая мысль. Уехать. Начать новую жизнь, все бросить. На мотоцикле, позади Мишеля, руки обвить вокруг его талии, вплотную прижавшись к нему, и чтобы мы с бешеной скоростью мчались по асфальту. К морю, в горы, куда угодно, где мы каждый день сможем просыпаться рядом.
 
Бастиан закашлял. Сухой глубокий кашель. Я встревоженно подняла голову с подушки. Раньше у сына время от времени случались приступы астмы. Года два назад они прошли сами собой, и я уже почти забыла те ночи, когда с трудом могла забыться, беспокойно прислушиваясь к кашлю Бастиана, в надежде, что он все-таки сумеет заснуть, что сегодня приступа не будет. В караване было душно, а это совсем нездоровая атмосфера для детей, предрасположенных к астме.