Любовь с французским акцентом (СИ)

========== СЕНТЯБРЬ ==========
Взглянув на аккуратные маленькие часы на левой руке, Гермиона вздохнула, вывела пером в шапке письма адресата и, запечатав конверт, взмахнула палочкой, отправляя статью на редакцию.
Пора идти. Тут не любят тех, кто засиживается допоздна, иной менталитет. Нет, не просто иной — другая вселенная в сравнении с Лондоном.
Каким бы теплым ни был конец сентября в этом году, Гермиона не желала лишний раз принимать бодроперцовое зелье, поэтому, накинув кардиган на плечи, она взяла с края стола сумку и вышла в коридор под торопливый перестук каблуков. Все спешили. Присутствие в офисе после шести сигнализировало не только о том, что ты довольно медлителен в выполнении рабочих задач, раз вынужден оставаться сверх графика, но и об отсутствии личной жизни, что являлось совершенно недопустимым по меркам данного общества. Так что во избежание социального осуждения и закономерных вопросов начальства о твоих способностях, необходимо было придерживаться трех основных постулатов:
1. Работа заканчивается ровно в шесть и ни минутой позже.
2. Женские ноги счастливы лишь на каблуках.
3. Нет неправильного времени для бокала вина.
Причем каблуки были самым раздражающим Гермиону фактором во всем французском менталитете. Это было настолько стереотипно, что даже не верилось, что именно в ее офисе заставляли их надевать, в то время как настоящие французы ходили по улице в том, в чем обычно просыпались по утрам.
Но в данный момент она действительно торопилась, так как на горизонте маячило premier rendez-vous{?}[ Первое свидание], на которое она согласилась, не выдержав сокрушительного напора друзей, а опоздание на запланированную встречу однозначно не входило в ее рамки приличий.
Выйдя из магической части Парижа и пройдя по бульвару Маргерит де Рошешуар, она свернула к тихой площади д’Анвер, которая в данную минуту кишела местными жителями, использующими ее в качестве отправного пункта для пятничного вечера. Свидание было назначено в Le Bistrot de Madeleine, славившегося прежде всего своим великолепным выбором вина, что было отнюдь не лишним. По крайней мере, если незнакомец будет совсем плох, то можно благополучно скрасить этот вечер парой бокалов. А может даже и не парой…
Фредерик был мил. Чарующе зачесывал назад свои темные кудри, которые неустанно лезли ему в глаза, заливисто хохотал над ее попытками заказать себе капучино в первые дни в столице, активно жестикулировал, рассказывая о неумелом водителе, ехавшем со скоростью тридцать километров в час по трассе E5 из Бордо в Париж… и очень плохо шутил. То ли она не понимала исконный французский юмор, то ли у него этот юмор и вовсе отсутствовал. Он был легок, образован и забавно произносил ее имя, пропуская первую букву, но это было не то. Точнее не тот. Не Он. Ей бы точно не помешала хорошая компания в городе, где любовь настойчиво хотела принять одинокую англичанку в свои объятья, но несмотря на это Гермиона все равно не согласилась на второе свидание.
Утро субботы вышло сумбурным: начальник неожиданно решил прислать правки по статье, чего не делал буквально никогда. Что именно его смутило в этот раз, она так и не поняла, но сова с очевидно отвратительными манерами, принесшая письмо с пометкой «срочно», испортила не только ее планы понежиться в постели, но и прекрасное настроение.
Заварив себе кофе, она отлевитировала материалы на журнальный столик, сделала глоток из кружки, пытаясь прийти в себя для активного мозгового штурма, и начала надиктовывать волшебному перу исправленный текст, прохаживаясь из угла в угол по крохотной гостиной.
Квартиры — это особенный сюрприз для тех, кто в Париже впервые. Переезжая в столицу, она плохо себе представляла, как в действительности выглядят здешние дома изнутри. Не сказать, что она была приятно удивлена, когда пересекла порог апартаментов, которые могла себе позволить на зарплату репортера рядовой парижской газеты. Квартирка была чуть больше холла на Гриммо, включая кухню и ванную. Спасибо хоть за то, что ванная находилась в отдельном помещении, а не стояла посреди комнаты. О популярности сего аутентичного стиля ей сообщили гораздо позднее коллеги, которые посетили ее каморку и искренне восхищались размахом жилья.
 
Обед в одиночестве в подлинно французском бистро Le Vrai Paris был еженедельной субботней традицией. Кажется, что уже все знакомые были в курсе этой непомерной по их мнению странности, а также о времени, к которому она обычно приходит, но, прекрасно помня об уважении личных границ, за девять месяцев в Париже никто «случайно» так и не появился в дверях кафетерия, чтобы ненароком составить Гермионе компанию. Именно поэтому был удивителен тот факт, что в данный момент мужской силуэт в темно-сером одеянии приземлился на стул ровно напротив нее, отвлекая от интереснейшего чтива Блейнхема Стока «Маглы, которые умеют видеть».
Это был Он. Ее взрыв из прошлого, человек прошедшийся экскаватором по меридианам ее сознания, вскрывший каждый нарыв, который она старательно прятала в глубинах лабиринта разума. Он долгое время был ее беспрестанным утешением, а после невероятной болью. Он был тем, чей тембр голоса заставлял горло пересыхать, чья привычка щелкать пальцами не бесила, а заставляла скрывать улыбку, чьи губы вызывали жгучее желание нежно укусить, проводя языком следом, чтобы загасить сладостную боль.
Он был любовью всей ее жизни.
Глупо было считать, что они никогда не встретятся, но, честно говоря, Гермиона не думала, что это произойдет так скоро. Кажется, она пропустила отправление поезда тысячи воспоминаний.
— Привет.
Ну вот. Его простое «привет» выбило весь воздух из легких. Она всматривалась в лицо Драко, желая понять, как много отпечатков на нем оставили два последних года, но остановила свое внимание лишь на новом шраме около левого виска, который невозможно было бы заметить, если не прорисовывать его портрет в своей памяти так же филигранно, как это делал молодой Кипренский.
— Я… не ожидала тебя здесь увидеть, — единственное, что смогла вымолвить Гермиона после секундной паузы.
— De l’eau, s’il vous plaît{?}[— Принесите воды, пожалуйста], — внезапно переключился Драко на подошедшего официанта. Тот вывел пару слов на странице блокнота и снова оставил их наедине.
— Ты ведь знаешь, как я люблю делать сюрпризы.
— Конечно. Знаю это так же четко, как и то, что я их ненавижу, целиком и полностью.
Малфой мягко улыбнулся и, немного склонив голову набок, сказал:
— Не всегда.
Неизвестно, на что конкретно он намекал: на последнее проведенное вместе Рождество в девяносто шестом или на сегодняшний день. Но намек определенно был.
— Ты уехала из Англии.
— Да.
— Живешь в Париже.
— Развлекаешься, называя вслух очевидные вещи? — иронично приподняв бровь, произнесла Гермиона и вернулась взглядом к мелкому шрифту на страницах новой книги, чтобы успокоить стучащее набатом сердце. Что, судя по всему, ничуть не смутило Драко, продолжившего гнуть свою линию.
— Ты прекрасно выглядишь.
— Спасибо. И ты довольно бодр и весел после года следствия, — все это напоминало атмосферу театра. Как будто они поневоле участвовали в сценической постановке, где на фоне играла Лунная соната Бетховена в исполнении Королевского филармонического оркестра, а за столиками сидели восторженные зрители, ждущие развязки сего действа.
— Меня оправдали.
Гермиона подняла голову, окончательно закрыв книгу, которую держала в руках.
— Я знаю, — игривость тона улетучилась в миг.
И вот она. Та неловкая, но ожидаемая пауза, когда разговор принимает серьезный оборот, отодвигая искорки веселья на задний план.
— Ты сбежала, — он замолчал, видимо надеясь на ответную реакцию на произнесенную вслух правду. — Меня отпустили, а ты сбежала из страны.
— Я не… — тяжело вздохнув, Грейнджер начала новую попытку, — я сбежала задолго до того, как следствие вынесло вердикт. Сопоставление временных рамок тут ни к чему.