Тысяча и одна ночь (СИ)

— Разве я тебе разрешал закрывать твои бесстыжие, зелёные глаза?! — тут же режет слух вопрос.
Мне ничего не остаётся, повинуюсь. Но не могу удержаться и выплевываю ему в лицо язвительно:
— Я презираю тебя, подонок!!!
— Слова, слова, одни слова, — усмехается нагло. — И поэтому твоя пизда, хлюпает от удовольствия. — потемневшим взглядом шторма сверлит меня всё знающая сволочь, ледяной холод снимает кожу живьём, оголяет.
— Чтобы ты с дох, Градский. — от всей души желаю.
— Руслана, ты как заезженная пластинка, я это уже слышал. — возвращает мне мои слова.
Ненавистно-немой поединок зрительного контакта продолжается, как и пошлые шлепки в моей плоти. Откуда у него столько сил, не имею представления. Может виагры проглотил?
Изнурительно долго, словно машина-робот Максимилиан овладевает моим телом, уже давно охрипла от стонов, мое тело ноет от усталости и экстаза и только потом мужчина кончает на мой лобок и размазывает свою семенную жидкость по нижним складкам. Лёгкую испарину пота на лбу он стирает тыльной стороной руки. Ни отдышки, ни тяжёлого дыхания, ни усталости нет у этого человека, будто ничего и не было.
— Как ты? — задаёт дежурный вопрос мужчина.
Сил отвечать нет. Но пересиливаю слабость и говорю ему:
— У меня разодраны коленки и спина. И ещё ты меня измучил.
— До свадьбы заживёт, — отвечает Макс и встаёт на ноги. Сейчас он напоминает мне греческого бога. Смертельно красивый ублюдок.
— Я вообще-то замужем.
— Ну, значит до следующей свадьбы, — произносит спокойно гад. Я больше ничего ему не отвечаю. Он протягивает мне руку, чтобы я смогла встать с пола, но я ее отталкиваю. Однако, мои конечности трясутся и устоять на ногах у меня не получается. И я бы свалилась, как мешок с картошкой если бы Максим не поймал меня. Относит меня на кровать, укрывает заботливо покрывалом. Мокрая голова утопает в мягкой подушке. Усталость разливается по всем окончаниям. Затем я услышала то, отчего меня пробило ледяным потом.
— Твою щелку я сегодня раздолбил слегка. И рабочий режим твоей киски может забарахлить. Поэтому следующий заход будет в твой шикарный задний проход. Поспи немного. — будничным тоном объявляет мне урод. И уходит обратно в душевую кабину.
От страха моя усталость моментально испаряется. А попочка сильнее сжимается. Пульс в висках колошматит. Только не туда. Пусть лучше я минета ему сделаю, пусть берёт меня сколько угодно, но туда запрещенно. Закрываю глаза, уговариваю себя успокоиться. Хоть тело и отказывается двигаться, так просто он не получит мою задницу, за нее буду бороться.
  
ГЛАВА 15
 
РУСЛАНА
Время остановилось. Всё слилось в единый сгусток энергии, мое подсознание потерялось во времени. Один сплошной, длинный, тягучий момент. Громкие, порочные шлепки, раздающиеся по всей зеркальной комнате, запах греха и развратного секса забивают ноздри, доходя до нервных окончаний. Свой взгляд никуда не спрятать, повсюду наши проклятые отражения, совокупляющиеся без остановки и отдыха.
Канаты рук с крупными венами и витиеватыми наколками, размах широких плеч, крепкие ноги и его пробирающий до костей взгляд. В зеркальных отражениях видела себя в самых разнузданных и распутных позах.
Мне реально становится страшно с этим человеком. Заведенный робот, которому дали установку брать меня чёткими, точными, ударами отбойника. Максимилиан вколачивался в меня безжалостными толчками, доставая до самого нутра, заполняя меня до краёв и забирая себе последние остатки моей валяющейся на дне гордости. Поэтому сколько длилось это безумие я точно сказать не могла, важнее было, чтобы этот ублюдок побыстрее отпустил меня. Но просить его оставить меня в покое я не смела, в холодных арктических глазах таился лёд и растопить его мне было не под силу.
Мы с ним больше не разговаривали, лишь короткие указания раздавал скотина, "Встань раком" или "Встань у зеркала", и всякий раз это было унизительней предыдущего момента. Единственное о чем он не забывал, это чтобы мы обязательно кушали. Вот собственно единственный момент, когда я находилась не в горизонтальной плоскости. Моя надежда на освобождение от этого извращенца таяла с каждой минутой. Прикосновение его рук, пальцев запечатали клеймом каждый волосок на теле, мельчайшую пору. Прежней я не буду больше никогда. Сомневаюсь, что смогу смотреть на мужчин именно с точки зрения физиологии. Максимилиан надолго и качественно убивал это желание. Ненавижу и презираю этого самовлюбленого подонка, но больше всего мне отвратительна я сама. Слабовольная, бесхребетная дура, отдающая себя самозабвенно, словно это в последний раз. Противна себе, что позволила затронуть внутренние нити моей души.
 
И сейчас, вновь встав под струи горячей водой, я всматриваюсь на свой плачевный вид. Глаза красные, чёрные круги под ними, свидетельствуют о бессоной ночи. Волосы похожи на гнездо кукушки. По всем участкам тела проглядывают синяки мужских пальцев.
— Одевайся, — сухой приказ мужчины слышу сквозь шум воды.
Надеюсь я не ослышалась и моя экзекуция закончена. Душа ликует. Но чтобы мужчина ни заметил мою радость, опускаю голову.
Заторможенными действиями заканчиваю водные процедуры и выхожу к кровати. Тут я нахожу аккуратно сложенные женские голубые джинсы, белую рубашку оверсайз и таким же цветом кроссовки на высокой платформе. Ни трусиков, ни бюстгальтера.
Мой взгляд находит палача на котором свежая одежда. Чёрные очки на глазах, серый костюм с иголочки, отполированные туфли. Невольно залипаю, поверить сложно, буквально час назад, он зверски брал меня у зеркала, заставлял смотреть на момент и место нашего единения. Однако, опомнившись даю себе леща и начинаю наспех надевать вещи. Сушу волосы.
— Пожалуй здесь нас больше ничего не держит. Все, что планировалось, было запущено. По дороге поговорим.
О чем нам разговаривать не имею никакого понятия. Но с некоторых пор, я сама себе не хозяйка. И могу лишь в ответ дать кивок.
— Я готова!
— Прошу на выход.
Но прежде чем покинуть помещение, доносится в спину окрик мужчины:
— Руслана, не помахаешь ручкой на прощание?
Оборачиваюсь к нему, удивлённо взираю. Не понимаю заданного мне странного вопроса.
— О чем это ты?
— Ну как же! Нас, а точнее тебя, все время снимала скрытая камера видеонаблюдения — выплёвывает урод спокойно, скривив уголок губ. — И хочу сказать, ты оказалась очень популярной, ставки на тебя росли с геометрической прогрессией. — продолжает добивать меня мужчина.
Перед глазами возникают круговые, черно-белые пятна. Бешеный пульс участился, отдавая в виски набатом колокола. Воздух сжимается в лёгких. До конца не осознаю, что сейчас услышала, не верю. Поднимающаяся новым витком волна ненависти разрывает мои внутренности на мелкие кусочки. Первым делом, хотела подойти и расцарапать его мерзкую рожу. Но мои мышцы словно парализовало, да и охрана, взявшаяся откуда ни возьмись, не даст мне сделать шагу. Горечь окисляет ротовую полость. Надежда, что Градский не такой, каким хочет казаться, тает, как растаявший снег. Его лицо для меня нечитабельно. Делаю движение в его сторону, маленький шага сокращают наше расстояние.
— Запомни этот день, Максимилиан. — по слогам хриплю ублюдку в лицо. Смотрю затуманенным взглядом на животное. Колючий ком подкатывает к горлу. — Ты обязательно пожалеешь, будешь корчиться от боли, сгорать заживо. Но я лучше умру, чем подам тебе руку помощи. — говорю и, надеюсь, он прочувствует всю мою ненависть, которую я вложила в эти слова.
 
Ни один мускул не дрогнул на его лице. Хладнокровие и бесстрасное выражение лица свидетельствует, что ему начхать на мои угрозы. Сказав последние слова, мои силы меня окончательно покидают. Хочу уменьшиться до размеров песчинки. Вырвать из памяти то, что никогда не забудется. Лучше бы он ударил меня несколько раз. Оставил у Лебедева.
Дверь открывается и выход на свободу открыт. Как в прострации проходим комнаты, проделываем обратный путь по лестницам, повороты. Оглушенная, истерзанная физически и морально раздавленная; мне было все равно, что будет дальше. Абсолютная апатия. День, ночь, сколько времени прошло мне впервые нет до этого дела.