Пробуждение (СИ)

— Да, это любопытная особенность… Что-то не припомню, чтобы на Земле существовало подобное разделение.
— Это всё очень увлекательно, но обсуждение внешнего вида наших пленителей не поможет нам выбраться из плена, — резонно заметил Конрад. — Как ты считаешь, Линда, какую роль играет в местной иерархии Теорис? Сможет ли он действительно повлиять на нашу участь?
— Артис называет его лекарем. Вообще-то, лекарь — это просто врач, но здесь он, судя по всему, кроме этой, выполняет ещё и другие функции. Может быть, он является кем-то вроде советника вождя или жреца.
— Жреца? А это кто? — удивился капитан.
— Жрецами назывались служители различных культов и религий. Зачастую они играли заметную роль в управлении государствами древней Земли. Мне кажется, что у ангелов тоже существует что-то наподобие религии. Вы заметили, как они неоднократно упоминали какого-то Мета? Даже Управляющий в деревне произносил это имя. Возможно, так они называют некое божество.
— Да, я тоже обратил на это внимание, — согласился я. — Но, даже если Теорис и является жрецом или советником, влияния у него, похоже, не так уж много. Для принца Артиса он не важнее червя…
— Ты прав, Кай. Может быть, у его ментора Изориуса больше власти? По крайней мере, я очень на это надеюсь, — сказала Линда, но от меня не ускользнули нотки сомнения в её голосе.
Внезапно раздался громкий скрежет, и входная дверь широко распахнулась, впуская лучи яркого дневного света внутрь сооружения. Мы трое, привыкшие уже к полутьме барака, поневоле зажмурились. Сквозь образовавшийся проём в помещение прошло четверо стражников, причём двое из них несли за ручки большой объёмный сосуд из металла, а остальные сопровождали их с обнажёнными мечами в руках, готовые в любой момент отразить нападение узников, если бы они вдруг решились пойти на такой рискованный шаг. Мне лично эта предосторожность показалась совершенно излишней. Люди, населяющие барак, уже полностью потеряли, если вообще когда-то имели, силу воли и всякую надежду на лучшую участь.
Сосуд опустили на землю буквально в нескольких шагах от открытой двери, и один из стражников прокричал зычным голосом:
— Поторапливайтесь, твари! Кушать подано!
Ангелы дружно захохотали, и по этим и последующим их действиям у меня сложилось стойкое впечатление, что любое унижение пленников доставляет им явное удовольствие. Узники принялись торопливо подниматься со своих мест и, прихватив тарелки, выстраиваться в длинную очередь. Стражник, объявивший о начале раздачи пищи, достал из-за пояса большую ложку и стал накладывать из сосуда в тарелки каждому подходившему к нему человеку какое-то полужидкое месиво. При этом он покрикивал на людей, поторапливая их, и если ему казалось, что кто-то запаздывал, то по его сигналу бедолага тут же получал пинок от другого стражника, сопровождавшийся громким хохотом и бранью со стороны ангелов. Воинам было абсолютно безразлично, кто перед ними стоит, — мужчина или женщина, они всех узников не считали за людей.
Мы с бессильным гневом и отвращением наблюдали за этой унизительной сценой, пока один из ангелов не обратил на нас своё внимание и не прокричал нам:
— А вы, мерзкие отщепенцы, что замерли, как истуканы? Вам нужно особое приглашение? А ну-ка, быстро сюда!
Я сжал кулаки от ярости, но тут же услышал спокойный шёпот Конрада:
— Нам не стоит раздражать их. Ещё не время. Пойдём, возьмём еду.
Он был прав. Конфликт с ними не улучшил бы нашего положения, а лишь, напротив, помешал осуществлению наших — пока ещё довольно расплывчатых — планов. Линда первой направилась к стражникам за своей порцией, и мы с капитаном поспешили за ней. Ангелы, по-видимому, уже пресытились своими насмешками и издевательствами и теперь хотели побыстрее закончить с раздачей еды. Все остальные арестанты успели получить свой скромный паёк и разбрелись по бараку.
Воин зачерпнул со дна сосуда остатки варева и наполнил ими наши тарелки.
— Цените наше гостеприимство, подонки! — ухмыльнулся он. — А теперь — пошли прочь, псы!
 
После этих оскорбительных слов ангелы подхватили опустошённый сосуд и быстро покинули помещение, не забыв наглухо запереть за собой дверь с наружной стороны. Я, Линда и андроид отошли к одной из стен в дальнем углу барака и сели там прямо на пол, стараясь не расплескать при этом содержимое тарелок — вязкую похлёбку с плавающими в ней мелкими кусками каких-то овощей. Мы в растерянности переглянулись, не понимая каким образом, не имея при себе элементарных столовых приборов, обращаться с едой. Наблюдение за узниками барака, спешно поглощающими скудную пищу из своих тарелок, вызвало у нас поначалу естественное чувство отвращения: первым делом они выпивали, вернее, смачно причмокивая, втягивали в себя губами жидкость из тарелки, а затем брали прямо грязными руками оставшиеся на дне овощи и корнеплоды и жадно проглатывали их, зачастую даже не пережёвывая. У нас не возникало никаких сомнений в том, что они очень голодны и поэтому набрасывались на еду, словно дикие звери. Об этом говорил и их внешний вид — все они были очень худыми, а некоторые из них выглядели как ходячие скелеты, обтянутые кожей.
— Не уверена, что мне полезет кусок в горло, — с ужасом взирая на голодных обитателей барака, проговорила Линда. — Может, лучше отдать свою порцию этим несчастным?
— Ни в коем случае! — довольно резко отреагировал андроид. — Одной порцией ты им не поможешь, а вот своё состояние ухудшишь. Нам понадобятся все наши силы для освобождения. Мы должны быть в хорошей форме, конечно, настолько, насколько это выполнимо в данных условиях. И для этого нам необходимо регулярно принимать пищу!
— Я согласен с Конрадом, — поддержал я нашего друга. — Линда, так ты не облегчишь им жизнь — только себе навредишь.
— Хорошо… — вздохнула она и перевела взгляд на нас. — Вы, наверное, правы. Тогда давайте, наконец, отведаем это ароматное блюдо, заботливо приготовленное нашими гостеприимными хозяевами…
Я улыбнулся ей, услышав эти слова. Меня приятно удивило то, что Линда вновь немного оживилась и была даже в состоянии шутить, несмотря на столь неприглядные обстоятельства и наше неясное будущее.
Отхлебнув из тарелки, я тут же поперхнулся и чуть было не выплюнул на пол горьковатую жидкость, которая по замыслу ангелов должна была быть съедобной похлёбкой. Ничего более невкусного я в своей жизни ещё не пробовал! Я посмотрел на товарищей и по их кислым минам определил, что они тоже не в восторге от угощения. Конрад быстрее всех нас совладал со своими эмоциями и, показывая нам пример, в один присест выпил всё жидкое содержимое своей тарелки. После этого он с невозмутимым видом начал доставать пальцами здоровой руки неприглядные на вид овощи и отправлять их себе в рот. Линда коротко пожала плечами и, улыбнувшись мне, попыталась проделать то же самое. Мне ничего не оставалось, как последовать их примеру. К моему искреннему удивлению, похлёбка уже не показалась мне такой отвратительной, как после первого глотка. Видимо, острое чувство голода всё-таки сыграло свою роль, и я довольно быстро покончил со своей порцией, подумав, что не прочь бы опустошить ещё одну тарелку. Моему организму срочно требовалось восстановить потраченные энергетические ресурсы и вкусовые качества поглощаемой пищи интересовали его в последнюю очередь.
Немного насытившись, я прислонился спиной к стене, наблюдая за остальными обитателями барака, и вдруг ощутил, как на меня навалилась невероятная усталость — сказались последствия всех событий сегодняшнего дня, включая длительный марш от деревни до Цитадели. Хотя мы и спали с Линдой прошлую ночь в деревенской хижине, всё же этого оказалось недостаточно для того, чтобы восстановить наши силы, да и сон, вызванный одурманивающим веществом в составе вина, уж точно никак нельзя было назвать здоровым. Линда, сидевшая рядом со мной, придвинулась ещё ближе ко мне, устало вздохнула и прикрыла глаза. По её ровному дыханию я догадался, что она моментально уснула. Спустя мгновение я почувствовал прикосновение её волос к моей щеке и тяжесть на плече — во сне Линда невольно положила на него свою голову. Я замер, стараясь не шелохнуться, чтобы ненароком неосторожным движением не разбудить девушку.