Второй шанс 5 (СИ)

– Ну это уж вы, Сергей Борисович, преувеличиваете, насчёт авгиевых конюшен, – обиделся я. – Да, не посоветовался с вами, виноват, но в целом шарик судьбы катился в верном направлении, и к сентябрю я бы стал владельцем хорошей квартиры и дачи в неплохом районе Подмосковья. Пусть даже за это и пришлось бы солидно переплатить. Ну а как ещё я могу обосноваться в Москве? Прописку мне по закону хрен кто оформит, в лучшем случае временную, по которой я никогда не смогу стать в столице собственником жилья. Вот и приходится идти на такие меры. В конце концов, за свои деньги покупаю жилплощадь, не ворованные.
– Не ворованные, говоришь? – прищурился Сергей Борисович. – Сам же признавался, что заимствуешь ещё ненаписанные песни. Их же и продаёшь всяким Пугачёвым и Ротару.
– Ну, не все заимствую, хотя да, не без того, и мы с вами уже общались на эту тему. А помимо песен ещё и книги пишу, которые и в журналах, и отдельными изданиями публикуются, а труд писателя в СССР хорошо оплачивается.
– Ладно, ладно, не кипятись, – примирительно улыбнулся он. – Вот уж тебе и слова не скажи. Пойдём к столу, а то там нашим красавицам без нас, наверное, скучно.
Посидели ещё с полчаса и стали собираться. У меня из головы не выходили слова Козырева о маклере, мол, разберутся они… Как бы после этих разборок моё переселение не затянулось на неопределённый срок. С другой стороны, пообещал же Сергей Борисович, что вопрос решит, в принципе, человеку его уровня можно верить. Да и успел я его за почти два года нашего знакомства выучить, он слов на ветер не бросает.
Вообще-то сдается мне, что и весь этот разговор был затеян только лишь для того, чтобы простимулировать мой переезд в Москву. В КГБ народ способный работает, и с неискушенным человеком провернуть подобную комбинацию для них – пара пустяков. Ведь всё как по написанному получается. Вдруг ни с того ни с сего находится маклер, которого ну совершенно не смущает юный возраст пусть даже известного клиента, как из рукава фокусника появляется неплохая квартира со спешащим на историческую родину доктором. МИДовским доктором, если что, где все они если не внештатные сотрудники конторы, то всяческие подписки точно дают. А этот в Израиль намылился… Дача, гараж… И всё это предлагается походя, не особо-то и торгуясь. Да и сейчас, при разговоре, Сергей Борисович всё это обсуждал как-то без азарта, без куража. Понятно, что доложили, и инфа у него была.
А что если он сам и автор этого всего?! И генеральный секретарь в курсе всех этих телодвижений? Да, блин, если это не моя вдруг проснувшаяся шиза, то жить придется под толстенным таким колпаком. Ну а с другой стороны, чего я хотел? Чтобы, выложив власть имущим всю инфу о будущем моей страны, меня оставили в покое? Ага! Три раза ха! Так что придется вам, уважаемый Максим Борисович, сидеть на попе очень ровно и изображать послушного телёночка, дабы не провоцировать своих высокопоставленных кураторов на принятие ну очень жёстких решений.
А Инге пока о возможном переезде в Москву ничего говорить не буду, не хочу сглазить. Хоть она и пристала ко мне с расспросами, о чём мы с её дядей говорили. Пришлось на ходу сочинять, что Сергей Борисович интересовался моим успехами на ринге, расспрашивал, как я готовлюсь к японскому чемпионату мира. Объяснение её вроде бы удовлетворило, во всяком случае, с расспросами Инга больше не приставала.
С хозяйкой квартиры мы созвонились ещё накануне, потом ещё раз с утра, когда собирались к Козыревым в гости, в итоге она приехала принимать квартиру около четырёх дня. Инга ещё накануне полы надраила, пыль пропылесосила гудевшим, как самолёт на взлёте, пылесосом «Ракета», посуду перемыла… В общем, навела марафет, так что приёмка квартиры прошла без претензий со стороны Елены Анатольевны.
На перрон вокзала Пенза-I следующим утром сошли с таким чувством, будто не были дома не две недели, а пару лет как минимум. Инга домой поехала на автобусе, а мне до дома пешочком от силы четверть часа. Успел застать маму до того, как она отправилась на работу, расцеловались, наобнимались, затем, пока кормила меня завтраком, устроила детальный расспрос про квартиру и дачу. Вроде бы моим рассказом осталась довольной, призналась, что не терпится самой воочию увидеть недвижимость, куда ей скоро придётся прописываться.
 
Отправив её на работу, я тут же уселся перепечатывать «Сироту». У меня оставался единственный, неприкосновенный экземпляр рукописи, не мог же я его отправить в «Уральский следопыт». Модно было, конечно, попросить какую-нибудь машинистку за соответствующее вознаграждение, но почему-то захотелось самому тряхнуть стариной.
На перепечатку ушло два дня времени, пачка бумаги 11-го формата и три красящие ленты. И снова взгрустнул, подумав о несуществующем ещё компьютере, как бы с ним стало легче работать писателям. Да и не только писателям, всеобщая компьютеризация – это совершенно иной уровень цивилизации.
Рукопись в редакцию журнала отправил ценной бандеролью. А на следующий день заказное письмо, но уже в Москву, на адрес Нонны Иосифовны. Внутри конверта лежали русскоязычные стихи с сопроводительной подписью и аудиокассета с записанной на кассетный магнитофон гитарной партией, под которую я напел сочинённый текст. Переводчица должна знать, как уложиться в размер. Перед отправкой мы с ней созвонились, она сказала, что сумма гонорара будет зависеть от сложности и объёма текста. Договорились, что я перезвоню ей через три дня, к тому времени депеша должна дойти. Логичнее, конечно, было бы перезвонить ей самой мне, но, видимо, бабушка уважала экономный образ жизни, и ни о чём таком не заикнулась.
Между тем в среду, 25 июля, открылся внеочередной Пленум ЦК КПСС, который продлился по пятницу включительно. В первый день выступил с отчётом председатель совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин. Согласно озвученной статистике, за последнее десятилетие в предоставляемых отчётах с мест, особенно из южных республик, скрывалось истинное положение дел, а оно явно оставляло желать лучшего. Было принято решение подготовить к съезду партии, который должен пройти с 8 по 19 октября, список вопросов, требующих неотложного решения.
Так же на пленуме утверждался состав Политбюро ЦК КПСС и Секретариата ЦК КПСС. Некоторые из ветеранов ушли на заслуженный отдых, в их числе Суслов и Шеварднадзе. Тут я с решением Президиума был солидарен. Насчёт Шеварднадзе я говорил Козыреву, какая это мразь, и Суслова упоминал с его гипертрофированной аскетичностью и закоснелым идеологизмом. Новым главой Грузинской ССР стал какой-то Джумбер Ильич Патиашвили. А кто будет отвечать за идеологию вместо Суслова – пока неясно.
В общем, по итогам пленума стало понятно, что конкретные решения будут приняты на октябрьском съезде партии. Надеюсь, решения будут приняты верные, иначе… Иначе вся моя деятельность по спасению страны пойдёт коту под хвост.
А в субботу мама попросила составить ей компанию в походах по магазинам, она хотела себе что-нибудь и из одежды прикупить в преддверии поездки в санаторий-профилакторий. Зашли в ЦУМ, и здесь в отделе готовой одежды мы увидели небольшую очередь, преимущественно из молодых людей.
– Что дают? – спросила насторожившаяся мама.
– Джинсы выбросили.
– Импортные? – вклинился я, почувствовавший азарт, смешанный с удивлением.
– Да нет, вроде как наши, пензенские.
В этот момент мимо нас проходила девица, со счастливой улыбкой прижимавшая к себе бумажный пакет с покупкой.
– Девушка, а что за фирма.
– Ой, а я забыла… Сейчас погляжу.
 
Она шустро развязала бечёвку, которой был перевязан пакет. Внутри обнаружились тёмно-синие джинсы с оттиснённым на кожаном прямоугольнике лейблом «SURA», а на вшитой в пояс этикетке я обнаружил отпечатанные мелким шрифтом данные о производителе – швейная фабрика имени Клары Цеткин, Пенза, СССР. Я невольно расплылся в улыбке. Ну Мясников, молодец какой, ещё одну мою идею воплотил в жизнь.
– Сколько отдали?
– Сорок пять.