Второй шанс 5 (СИ)
Однако в „лучших магазинах страны“ ничего достойного обнаружить не удалось. Спасибо продавщице из отдела трикотажа ГУМа, которая, кстати, меня узнала. Она как бы между прочим обмолвилась, что если бы у нас имелись чеки, то в магазинах сети „Берёзка“ мы могли бы присмотреть для девушки вполне приличное импортное платье.
За чеками пришлось возвращаться домой, дурак я, сразу не сообразил их захватить. А их я из Пензы привёз все, что были – восемьсот пятьдесят. Ну а что, чего им пылиться, а тут всяко могли пригодиться. По совету продавщицы сразу же отправились в „Березку“ на Ферсмана, 6. И вот здесь нам реально повезло. Я купил Инге обалденное тёмно-синее с чёрным, переливающееся платье в пол, с довольно-таки смелым декольте, в которое заманчиво выглядывали верхние полушария прелестей Инги, приподнимавшихся благодаря бюстгальтеру с „косточками“. Следом взяли пару чёрных туфель на шпильке средней высоты. До кучи приобрели комплект французской бижутерии и французскую же сумочку из натуральной кожи, в которую, на мой взгляд, могли влезть только кошелёк и косметичка. Зато чёрный цвет сумочки подходил в тон платью и туфлям. Всё это обошлось мне в четыреста пятьдесят инвалютных рублей. Нехило в общем-то, но, с другой стороны, Инга, думаю, ещё не так скоро вырастет из платья и туфлей, и ещё не раз их примерит. Да и не жалко мне ничего для будущей жены. А когда собрались уходить, счастливая донельзя Инга обратила взгляд на мой прикид.
– Макс, это я, что же, буду как леди, а ты в джинсах и кроссовках?
У меня ещё оставалось четыре сотни рублей „Внешпосылторга“, и триста пятьдесят как раз ушли на очень удачно севший на меня бежевый итальянский костюм и коричневые ботинки из натуральной кожи. Вот только погладить его не помешало бы, подумал я, когда мы ехали домой. Утюг хозяйка съёмной квартиры нам оставила, так что Инга отгладила и своё платье, и мой костюм. Я до этого не помнил, чтобы Инга при мне что-то гладила, и был готов сам взяться за утюг. К счастью, оказалось, что этой бытовой техникой она владеет вполне приемлемо, прогладила, как и положено, через влажную марлю, которая тоже нашлась у хозяйки.
Успели перекусить, и я по телефону вызвал такси. Не в метро же спускаться в таких нарядах! Нужно ли говорить, что, когда мы, предъявив контролёрам билеты, неторопясь вплыли в фойе тетра имени Ленинского комсомола, взгляды едва ли не всех праздношатающихся устремились в нашу сторону. Да ещё и мою физиономию некоторые узнали, а одна девушка даже подошла ко мне за автографом. Причём расписаться пришлось на программке, других бумажек у неё, кроме билета, при себе не было. Но в этом тоже своего рода фишка, указывающая, на каком мероприятии произошла „судьбоносная“ встреча.
На эту рок-оперу я в той жизни так ни разу и не попал, разве что кусками в интернете смотрел. Однако, скажу вам, смотреть такое на экране монитора и вживую – две большие разницы.
Хоакин Мурьета в исполнении Абдулова был горяч, молод, страстен и почти безумен в любви к супруге и своему неродившемуся ребёнку. Его образ был пропитан духом свободы и отчаянной ненависти ко всему уродливому… Любовь Матюшина оказалась красивой, статной актрисой, Караченцов смотрелся бесподобно в роли главаря рейнджеров и до кучи ещё и Смерти… Самое активное участие в музыкальном спектакле принимал ансамбль „Аракс“, на сцене они появлялись одетыми то в рясы с капюшонами, как францисканские монахи, то в ковбойские наряды, то простыми крестьянами.
Для музыкального воплощения поэмы Алексей Рыбников гениально использовал музыку в стиле симфо-рок, форму, способную передать всю гамму чувств и накал страстей, разыгравшихся в Калифорнии в середине XIX века. Светлые силы ассоциировались с народной чилийской музыкой, со звучанием флейты и акустической гитары, темные силы – с шумным американским стилем кантри, с неистовством банджо, фортепьяно и ударных.
В финале вместе со всем залом мы аплодировали стоя. Казалось бы, меня, человека, прожившего относительно долгую жизнь и достаточно искушённого, трудно в этом времени чем-то удивить, но Рыбникову и его соратникам это удалось.
Домой возвращались под впечатлением от увиденного, сидя в такси, каждый из нас снова и снова переваривал увиденное и услышанное. Перед сном даже обошлось без интима – настолько нами овладели возвышенные чувства. К которым, правда, примешивалась и тревога за завтрашний вердикт приёмной комиссии.
И снова утром мы мчимся в МГУ, уже забыв о вчерашней рок-опере. Все мысли лишь о том, поступит Инга в МГУ или придётся возвращаться в Пензу несолоно хлебавши. Как же у нас отлегло от сердца, когда мы узнали, что Инга всё-таки поступила… И снова ей радостную новость первой сообщила та конопатая девица, что и вчера порадовала известием о пятёрке.
Дальше абитуриентам велели идти на общее собрание на факультет журналистки по адресу улица Моховая, дом 9, стр.1. Пешочком минут десять. Здесь в аудитории с ними общался декан факультета Ясен Засурский, а я терпеливо ждал, когда у будущих первокурсников закончится собрание.
Кстати, на её курсе всего пятеро парней, остальные – девицы разной степени привлекательности, среди которых, даже делая скидку на субъективность, я не видел достойных моей Инги. Ну разве что Наташа – местная, москвичка, сразу видно, порода. Ходит с задранным носом, на меня, зная, что я тот самый Варченко, тоже поглядывает свысока. У Инги выяснил, что эта Наташа – дочка первого секретаря одного из райкомов партии, она не то что этого не скрывает, даже напротив, то и дело упоминает как бы между делом, кто её папа.
Потом, по традиции заглянув на переговорный и сообщив родным приятную новость, отправились на вокзал за билетами. Вот только решили всё-таки ехать в Пензу не сегодня, а завтра, тем более что на сегодня в купейные билетов уже не было. А этим вечером я предложил Инге ещё раз выгулять наши крутые наряды посредством появления в ресторане. Денег у нас оставалось чуть больше ста рублей, из которых за два билета в купейный вагон я отдал 28 рублей. На кабак в любом случае должно хватить, включая возможную взятку швейцару.
Инга между делом успела позвонить тёте, которой, как и маме, звонила после каждого экзамена. Прикрыв трубку ладонью, повернулась ко мне:
– Тётя Оля обижается, что за две недели ни разу их не навестили, ни я одна, ни с тобой. Вечером, говорит, дядя Серёжа из дальневосточной командировки подъедет, может быть завтра смогли бы их навестить?
Понятно, значит, как я и предполагал, Козырев в Хабаровск с генсеком катался. Может и правда навестить их, что-нибудь новенькое из первых уст узнаю.
– Да ну можно, – говорю я. – Только надо завтра предварительно позвонить, предупредить, а то вдруг Сергей Борисович в командировке так устал, что ему будет не до гостей.
– Тёть Оль, мы, наверное, завтра к вам и заедем, – сказала она в трубку. – Ага… Ладно… Хорошо, позвоним.
В ресторане и впрямь без взятки и не обошлось, причём швейцар уже знакомого мне ресторана „Арагви“ попросил предъявить нас паспорта. Документы мы захватили, эта привычка у меня повсюду таскать паспорт ещё из моего 21 века, когда тебя могли просто так остановить на улице бравые полицейские и потребовать предъявить удостоверение личности, а в случае отсутствия оного задержать до выяснения личности. Я и Ингу приучил носить паспорт с собой, хотя она решительно не понимала, зачем это нужно. Сейчас же я вложил в свой паспорт червонец, который чудесным образом испарился, когда швейцар вернул нам документы обратно и с улыбкой предложил пройти внутрь, невзирая на то, что нам с Ингой по 17 лет.
И ведь паразит должен был меня помнить, именно он стоял на входе, когда мы сюда последний раз наведывались с Пугачёвой решать наши дела. А вот администратор не пытался делать вид, что не знает меня и не помнит, с улыбкой направился в нашу сторону.
– Максим, добрый вечер! Сегодня, смотрю, без Аллы Борисовны… Рад, что вы с вашей спутницей решили к нам заглянуть. Прекрасно выглядите! А у нас, кстати, сегодня Муслим Магомаев с друзьями отдыхают. Вон они за дальним столиком.