Неразведанная территория (сборник)

— У меня есть свои, — сказала Роза. — Но…
— И проверьте автостоянку. Вокруг нее околачивались какие-то бездомные. Спасибо.
Преподобная Фаррисон побежала наверх, а Шерон тут же подошла к Розе.
— Роза, — окликнула она.
Та протянула руку, собираясь взять ноты.
Шерон, порывшись в папке, подала их Розе.
— А можно… — Шерон старалась говорить как можно небрежнее. — Мне бы нужно остаться и порепетировать. Я была бы рада запереть двери. Я могу завезти вам домой ключи завтра утром.
— Ты не представляешь, как ты меня выручила, — обрадовалась Роза. Она отдала Шерон пачку нот и достала из кошелька ключи. — Вот ключ от входной двери, от северного входа, от восточного входа, от зала общины. — Роза говорила так быстро, что Шерон не успевала разглядеть, какой ключ от какой двери, но это уже не имело значения. Только бы все разошлись, а потом она разберется.
— Этот от комнаты хора, — закончила Роза и отдала ключи Шерон. — Я тебе очень благодарна. Духовой квартет не мог прийти на репетицию, у них сегодня концерт, а мне на самом деле нужно порепетировать с ними входную песнь. У них что-то не ладится.
«У меня тоже», — подумала Шерон.
Роза накинула пальто.
— А потом еще надо зайти к Мириам Берг, забрать младенца Иисуса. — Она наполовину натянула рукав, но вдруг остановилась. — Может, ты хочешь, чтобы я осталась и позанималась с тобой?
— Нет! — испугалась Шерон. — Нет, я сама. Я просто несколько раз пропою все от начала до конца.
— Хорошо. Замечательно. Еще раз спасибо. — Роза похлопала себя по карманам, потом взяла у Шерон связку ключей и сняла с нее ключ от машины. — Ты не представляешь, как ты меня выручила, правда. — Роза быстро побежала вверх по лестнице.
Появились, натягивая перчатки, две контральто.
— Знаешь, что мне предстоит дома? — спросила Джулия. — Установить елку.
Они подали свои ноты Шерон.
— Терпеть не могу Рождество, — сказала Карен. — Когда праздник кончится, я буду как выжатый лимон.
Продолжая разговаривать, они тоже поспешили наверх, а Шерон отправилась в комнату хора, чтобы убедиться, что там никого нет. Бросила ноты и балахон Вирджинии на кресло, сняла свой балахон и поднялась по лестнице.
Мириам выходила из двери воскресной школы для взрослых с кувшином шипучки в руках.
— Скорей, Элизабет, — крикнула она. — Нам нужно до закрытия успеть в магазин. Она ухитрилась совершенно испортить свой венчик, — обратилась Мириам к Шерон, — придется купить еще кусок парчи. Элизабет, все уже ушли.
Элизабет сдвинулась с места, в руке она держала печенье в форме рождественской елки. Она остановилась на полпути, слизывая глазурь.
— Элизабет, — снова позвала Мириам. — Скорей.
Шерон открыла им входную дверь, и Мириам вышла, нагнув голову, стараясь спрятать ее от снега. Элизабет плелась за ней, глядя вверх на густо падающий снег.
Мириам помахала рукой.
— До завтра.
— Да, да, я буду здесь, — сказала Шерон и закрыла дверь.
«Я все еще буду здесь», — подумала она. А что, если они тоже? Что тогда? Рождественского представления не будет и вообще ничего не будет? Ни печенья, ни беготни по магазинам, ни «Барби на школьном балу»? Ни церкви?
Шерон смотрела сквозь витражное стекло, пока не увидела, как лилово вспыхнули задние фары и автомобиль с Мириам и Элизабет выехал со стоянки, тогда, перепробовав один за другим несколько ключей, она нашла нужный и заперла дверь.
Быстро заглянув в храм и в ванные и убедившись, что там никого нет, Шерон побежала вниз по лестнице в детскую, чтобы удостовериться, что Мария и Иосиф еще там, что они не исчезли.
Они были там. Они сидели на полу рядом с креслом-качалкой и ели что-то похожее на сушеные финики, разложенные на тряпице. Как только Шерон просунула голову в дверь, Иосиф сделал движение, чтобы подняться, но Шерон сделала ему знак сесть снова.
— Оставайтесь здесь, — мягко сказала она и сообразила, что разговаривать шепотом нет необходимости. — Я вернусь через несколько минут. Только запру двери.
Плотно закрыв дверь, она снова пошла наверх. Ей как-то не приходило в голову, что Мария с Иосифом могут проголодаться, и она понятия не имела, к какой пище они привыкли: может, они едят мацу? Или баранину? Ни того, ни другого на кухне нет, но на прошлой неделе у дьяконов был предрождественский ужин. Если повезет, в холодильнике, может, найдется красный перец. Или даже лучше — сухое печенье.
 
Кухня была заперта. Шерон забыла, что Мириам говорила ей об этом, но должен же один из ключей быть от этой двери. Дверь не поддавалась. Дважды перепробовав все ключи, она вспомнила, что это ключи Розы, а не преподобной Фаррисон. Тогда Шерон отправилась в зал общины и зажгла свет. Здесь были тонны еды, рядом с одеялами и игрушками на столе высились целые горы консервных банок. Не случайно преподобная Фаррисон говорила именно о консервах.
Шипучку Мириам унесла домой, но печенье она, кажется, не взяла. «Может, дети не все съели». Шерон пошла в комнату воскресной школы для взрослых. На бумажной тарелке лежали только желтые звездочки. Мириам была права: детям больше нравятся рождественские елки и Санта-Клаусы. На столе стояли еще бумажные чашки. Шерон взяла тарелку с остатками печенья и чашки и пошла вниз.
— Я принесла вам поесть, — сказала она и поставила тарелку на пол между Марией и Иосифом.
Они не сводили с Шерон встревоженных глаз, Иосиф медленно поднимался на ноги.
— Это еда, — поднимая руку ко рту и делая вид, что жует, сказала Шерон. — Печенье.
Иосиф потянул Марию за руку, стараясь помочь ей встать, и они оба в ужасе уставились на джинсы и свитер Шерон. Шерон вдруг поняла, что они, наверное, не узнали ее без балахона. Хуже того, мантия хоть немного напоминала их одежду, а такой костюм, конечно, напутал их.
— Я принесу вам попить, — поспешно сказала Шерон, показывая на бумажные чашки, и вышла.
Сначала она побежала вниз, в комнату хора. Ее балахон валялся на ручке кресла, там, где она его бросила, рядом с балахоном Вирджинии и нотами. Шерон надела балахон, наполнила бумажные чашки водой из питьевого фонтанчика и понесла их в детскую.
Мария и Иосиф стояли, однако, увидев Шерон в балахоне, они опять сели. Шерон протянула Марии бумажную чашку, но та только со страхом посмотрела на этот сосуд. Тогда Шерон подала чашку Иосифу. Он так крепко схватил ее, что чашка смялась, и вода брызнула на ковер.
— Ничего, это не важно, — мысленно обзывая себя идиоткой, сказала Шерон. — Я принесу вам настоящую чашку.
Она бросилась наверх, пытаясь вспомнить, где можно найти чашку. Кофейные чашки — в кухне, стаканы тоже, в зале общины и в воскресной школе для взрослых Шерон посуды не видела.
Внезапно она улыбнулась:
— Я принесу вам настоящую чашу. — Она пошла в комнату воскресной школы для взрослых и взяла из витрины серебряный потир общины.
Еще там были серебряные тарелки. Шерон пожалела, что не догадалась сделать это раньше.
Она заскочила в зал общины, взяла одеяло и понесла все это вниз. Наполнив потир водой, она пошла в детскую и подала потир Марии. На этот раз Мария без колебаний взяла чашу и сделала несколько больших глотков.
Шерон протянула Иосифу одеяло.
— Я оставлю вас одних, чтобы вы поели и отдохнули, — сказала Шерон и, прикрыв дверь, вышла в коридор.
Сама она направилась в комнату хора, повесила балахон Вирджинии, сложила ноты аккуратной стопкой на столе. Затем прошла в каминную, убрала с прохода складные стулья и прислонила их к стене. Проверила восточный выход и зал общины. Обе двери были заперты.
Шерон уже выключила свет, но вспомнила, что надо позвонить в приют, и опять зажгла лампы. Прошел час. Вероятно, они приезжали и никого не нашли, но на всякий случай лучше позвонить: вдруг фургон запаздывает?
 
Занято. Шерон дважды набрала номер, потом позвонила домой. В гостях были родители Билла.
— Я вернусь поздно, — сказала Шерон. — Репетиция задерживается. — И повесила трубку, мысленно подсчитывая, сколько раз за сегодняшний вечер ей пришлось врать.