Пышка для чудовища (СИ)

— Белка исчезла? — участливо спрашивает Эцик, не замечая у меня в руках белку.
Я опускаю глаза. Не отвечаю, потому что боюсь не сдержаться. Я сама не знаю, исчезла Бэлла или нет. Сквозь заслонку не видно. Доедаю булочку.
— Да, очень тяжело, когда привязываешься к зверушкам. Даже адские создания заслуживают любви, — участливо продолжает Эцик. — И все же им не место в нашем мире. Райские существа должны быть в раю, адские – в аду.
— Иначе что? — поднимаю на него глаза.
Только бы не переигрывать со скорбью.
— Иначе этот мир огребет проблем, — выдыхает Эцик.
Хороший он мужик, даже симпатичный, хоть и немного странный. Но кто без недостатков?
Мне кажется, или в печке что-то вспыхивает? На стекле показывается маленькая горящая лапка. Она медленно спускается по заслонке, оставляя черный след. Она жива! Жива!
Хмм, а Бэлла вообще девочка? Хотя девочки тоже могут подминать под себя булочки.
— Маргарет, прошу выйти со мной. Хочется вам помочь, раз с вами случилась такая ситуация.  — добродушно говорит Эцик. — Я также могу предложить вам оплату почтовых услуг.
— Зачем? — хмурюсь я.
— Вы сможете написать родителям домой, и за вами вышлют новую карету, — поясняет мужчина. — Заберут вас из города.
Я нервно сглатываю. Я “свою родню” даже не знаю в этом мире. Тем более, куда мне там писать?
— Спасибо, но это не нужно. Моя родня будет не против, если я тут задержусь, но можно им написать, чтоб выслали немного денег, — нахожу, что ответить.
Эцик добродушно улыбается, а в его голубых глазах мелькают искринки. Повисает пауза, которая тянется чересчур долго.
— Странно, обычно родители забирают детей с отбора. Ладно, идемте. Я вам кое-что покажу, а потом мне еще надо будет заняться своими делами, — приглашает меня Эцик.
Переглядываюсь с Нотом. Выйти так выйти. Хотя мое сердце каждый раз вздрагивает, когда в печке вспыхивает пламя.
И этот хозяин булочной такой добрый, что хочется поцеловать его за доброту и обнять.
Эцимиэль поворачивается боком к нам.
Ничего же страшного не случится? А если Бэлла восстановилась, а выбраться в одиночку не может из печки? Посылаю сигналы Ноту, выпучивая глаза и показывая на печку.
Парень смотрит то на меня, то на Эцика. Пожимает плечами. Хочется ругаться, но ладно. Закатываю глаза.
— Может, Нот останется и приглядит за булочной?
— Ох, нет. В этом нет необходимости. В это время почти нет посетителей.
— А булочки? Они же сгорят в печке без присмотра.
— У печи есть предохранитель, который включается на определенное время. Через пять минут она должна потухнуть. Не беспокойтесь, Маргарет, все будет хорошо, — мягко отвечает Эцик.
У-у, какой предусмотрительный.
На выходе Эцик закрывает булочную на ключ. Ведет нас к тому перекошенному сараю, который мы заметили ещё на подходе сюда.
Оказывается, что внутри него довольно просторно, но почти всё пространство завалено каким-то хламом: материалами, тканями в рулонах, сломанной мебелью.
— Тут места много. Если молодой человек постарается и освободит место, то хватит вам двоим.
Кристина перебирает вещи, освобождая небольшой диванчик.
Бомж стайл лакшери — вот так это можно назвать, но выбирать-то не из чего. Могло быть и хуже. Мы и вовсе могли ночевать где-нибудь под мостом, если они тут вообще есть. Или где-нибудь на улице. Лучше так. Ну, можно ещё полезть в пасть той ящерицы. Думаю, это смертельная затея. Но не опускаться же до того, чтоб найти какого-то извращенца, который пустит незнакомых людей домой. А потом заставит платить натурой.
— Спасибо, — только и могу прошептать я.
На глаза наворачиваются слезы. Поверить не могу, что есть добрые люди, готовые помочь ближним.
У нас есть крыша над головой. Значит, ночью точно можно отправиться к дракону с Бэллой.
— Здесь немного грязно, но все равно другого ничего нет. Вы уж извините, что так скромно, — говорит Эцик. — Вы, наверное, привыкли к роскоши.
— О, как человек, который большую часть жизни прожил при старой советской мебели, я вам очень благодарна, — говорю я и прикусываю язык.
 
Молодец, Галя. Не пали контору!
— В общем, это древняя мебель, которая разваливается, — поясняю я незнакомые термины.
— Ваша семья не пользуется райскими экстрактами для поддержки долговечности мебели? — ставит меня в тупик Эцик.
Вот же. Еще догадается, что что-то не так.
— Ну, они не всегда помогают. Паленые, видимо.
Эцик слегка прищуривается, Нот и вовсе застывает на месте.  И только Кристина продолжает перебирать вещи. Да что ж такое? Что ни слово, то ходьба по минному полю.
— Ладно, Кристина тут уберется. Ваш слуга может ей помочь.
— С радостью, — отзывается Нот.
— Я закончила, — отзывается Кристина, забрасывая металлическую круглую штукенцию в груду хлама.
Надеюсь, он не свалится нам на голову ночью. Всё это очень напоминает мне какой-нибудь гараж, который его хозяева обожают забивать всяким мусором. А потом эта груда угрожающе нависает над машиной, готовясь вот-вот ее похоронить. К слову, тут еще и в крыше видны просветы. Ладно, что-нибудь придумаем. Если дождь не пойдет, конечно.
— Вот и отлично, — хлопает в ладоши Эцик. — Кристина, тебе пора вернуться за прилавок.
— Да, господин Анварио, — она слегка кивает головой.
— Мы тоже пойдем за вещами, — отзываюсь я.
— Пожар! — кто-то кричит снаружи.
— Булочная горит!
Меня пробирает озноб, и я застываю на месте. Упс, кажется, Бэлла не смогла открыть заслонку.
Глава 12
Мы выскакиваем на улицу. Из булочной валит дым. Вокруг уже собрались зеваки. Подмечаю совсем не современную одежду на них — клетчатые рубашки, выглядывающие из пиджаков, и плотные коричневые штаны. На пиджаках видна эмблема с перевернутым красным треугольником.
— Да что ж такое! Опять печка барахлит, — раздосадованно отзывается Эцик.
Я выдыхаю. Ну, раз печка виновата, то здорово.
— Подождите здесь. Я вынесу ваши вещи, — виновато говорит хозяин.
Я лишь киваю. Это мы что, белку передержали? Или она не смогла открыть заслонку? Испугалась, что не может выбраться, и запаниковала? Ужас-то какой.
Эцик открывает дверь.
Наружу тут же вырывается густой дым, разносится горелый запах. Когда серые клубы постепенно рассеиваются, и я могу видеть очертания печки, то замечаю, что заслонка открыта.Внутри продолжает бушевать пламя - хорошо, что внутри печки. С булочной же всё в порядке. Ну, кроме того, что она вся в копоти.
— О, нет, — вяло отзывается Кристина.
Слышится всхлип.
Я вглядываюсь в дым. Сердце замирает. Так чувствуют себя родственники, которые ожидают результаты операции, сидя возле операционной.
 Внутри печки виднеется огненный комок. Я подхожу ближе, вдыхая едкий запах.
Фу, гадость.
Бэлла высовывает голову, неуверенно осматривается, принюхивается и замечает меня.
— Бэлла,  — я распахиваю объятья, а белка летит в мою сторону.
Запрыгивает на руки и начинает кружиться, прыгая то на плечи, то на ладони.
— Вы что, засунули белку в печку? — раздается возмущенный голос Эцика.
Кто бы только знал степень моего раскаяния сейчас! Все-таки нам помогли, а мы отплатили такой монетой – из-за нас булочная горит. Чую, что и сарай нам ночью не светит. Но главное, что Бэлла живая и вновь пламенная.
— Вы засунули белку в печку! — повторяет Эцик. — Вы в своем уме?
Я оборачиваюсь к нему. Желваки играют на пухлом лице. Сам же мужчина поддерживает за талию Кристину, свалившуюся в обморок.
— Простите, пожалуйста.
— Я вас пустил сюда, потому что думал, что вам поесть надо, — продолжает мужчина. — И что у вас жилья нет временно, а вы...
 
Единственное, что ему мешает возмущаться сильнее — девушка в его руках.
Бэлла останавливает свое движение, привычно усаживаясь у меня на плече. Ее пламя мягко греет меня.
— Из-за вас сломалась печка.
— Я вам все компенсирую, — тут же отзываюсь я.