Ржавое золото (СИ)

— Так вот, каковы эти жаркие объятия, господин Срединный?! — раздался громкий голос.
Рене вскочил и поднял повисшую на шее Матильду. Но дева позволила призраку обернуться и сама поглядела на новое действующее лицо. Это была наша знакомая, Ледяная Колдунья. Можете представить, с каким презрением глядела она на обнявшуюся парочку! А какой поток ревности… нет, пока всего лишь зависти, она источала! Но теперь эту зависть почувствовала и Матильда, и уже настоящая Ниагара ее собственной ревности рухнула на Ледяную и яблоко раздора — на призрака!
Призрак пошатнулся, а Колдунья отступила на шаг.
— Эт-то еще что за особа?! — заорала Матильда, инстинктивно прижимаю к себе де Спеле. — Понятно, на шею пришла к вам вешаться!
В данный момент это было бы несколько затруднительно осуществить, ибо Матильда свою добычу не отпускала. Но Ледяная Колдунья удаляться не собиралась.
— Благодарю за угощение, де Спеле! — О, ее голос мог быть нежен, этакое бархатное контральто, а улыбка сладкой. — Очень вкусно.
— Кушайте на здоровье, — кивнул Рене. — Мой сад к вашим услугам. — Он ощутил, как набирает воздуха в грудь Матильда, и, предупреждая словесный взрыв, заорал: — Прекратить! К делу! Отставить бабьи истерики! У нас нет времени! — он исчез из объятий Матильды и возник на равном расстоянии от обеих дам. — Согласны ли вы взять на себя заботу о двух звеньев Цепи?
— Той самой? — спросила Матильда.
— Какой? — полюбопытствовал Ледяная. Де Спеле умудрился в своих объяснениях даже о Цепи не упомянуть.
— Вот этой самой, — призрак продемонстрировал Цепь с четырьмя золотыми и двумя ржавыми звеньями. — Это Цепь от Ключа. Мой покровитель, завладев Ключом, достойно вас наградит. Понятно?
— Не совсем… — протянула Колдунья.
Матильда послала Рене доверчивую улыбку. Ведь он снова был с нею, теперь навечно и во всех мирах!
— Пока достаточно. Знание придет вместе с вашей клятвой. Вы поклянитесь и верности Старейшему. — Согласны?
— Да! — быстро ответила Матильда.
Ледяная Колдунья недоверчиво хмыкнула, но не смогла остаться в стороне и процедила:
— Что же, это занятно, любопытно, разнообразно. Я согласна.
Но де Спеле медлил. Провести обряд посвящения здесь, на городской улочке? Однако, присутствие посторонних недопустимо, не следует смотреть на это таинство человеку. А вой Черта и суета с Матильдой перебудили многих, и сквозь ставни подглядывали испуганные, но любопытные обыватели.
— Черт! Приведи коней, — скомандовал де Спеле, и пес умчался.
Контанель, которого изгнали из таверны в одном исподнем (а черт-швабра исчез при втором поцелуе), дрожал и щелкала зубами.
— Болезный ты мой! — ахнула Матильда и обняла виконта с благим намерением согреть.
Но де Эй затрясся еще сильнее и продребезжал:
— Т-ты х-холод-дна, как смерть!
— Да, что же это делается? — руки бедняжки опустились.
— Вы еще не освоились, Матильда, — успокоил ее де Спеле. — Вы еще научитесь регулировать свою температуру в весьма широких пределах.
Матильда, припомнив, как шипели, испаряясь, на светящемся призраке капли воды в пещерах, представила, что вот она теплеет, теплеет…
— Потом, потом, после клятвы. А пока, — призрак снял свой плащ и укутал им виконта.
Черт привел скакунов, но седел не было, как и одежды Контанеля, сохнущий у камина, не было мешков с припасами.
Де Спеле с сомнением подергал ус, пробормотал заклятие, всю компанию прикрыл черный защитный купол — еще одно испытание для обитателей окрестных домов.
— Надеюсь, ничего не случится… — предупреждающе протянул призрак, оглядывая свою команду, и исчез.
Отсутствовал он минут пять, и за это время действительно ничего не произошло — Контанель начал согреваться — плащ призрака был в меру горячим; дамы старательно изучали мостовую, не пытаясь ни естественными, ни сверхъестественными способами выведать друг у друга подноготную. Хотя у обеих глаза и уши сверкали голубоватыми огоньками любопытства.
Словом, прибыл нагруженный снаряжением и одеждой призрак, оседлали коней. Ледяной Колдунье уступили буланого, закутанного плащом Контанеля взял на седло де Спеле. Покинули город и вскоре въехали в рощицу, которая вкупе с ночью могла спрятать от любопытных глаз. Контика с лошадьми укрыли в лощинке под охраной Черта, де Спеле встал посредине большой поляны и спросил:
 
— Кто первая?
Ох, задал бы он вопрос полегче! Разве кто-нибудь из дам согласилась бы пойти второй? Обе шагнули к призраку одновременно:
— Я!
— Гм, — Призрак взял за руки подопечных и позвал: — Старейший!
Вспыхнули лиловый костер, явился Старейший, начался обряд клятвы. Ну, что вам сказать? Не то женский пол был нервами покрепче мужского, не то дамы храбрились друг перед дружкой, но обряд прошел очень спокойно. Не было обмороков (как с Шарлем де Минюи), побледнения, ахов и охов (как с Гелиоргом), оседания на землю по причине ослабления коленок (как с Эгеньо), оседания грудой костей (как с коком-пиратом). Лиловое пламя горело как-то по-домашнему, обычным костерком; и Старейший казался не страшнее обычного дракона; а в его чешую подмывало посмотреться, словно в зеркало; и голос его смягчился и поутих. Поскольку каждая кандидатка спешила высказаться, опередив соперницу, то пауз не было. В общем, скоренько, спокойненько прошел обряд.
— Имя твое, посвящаемый? — рявкнул Старейший, второпях не разобравшись.
— Матильда!
— Ашенна!
— Ваши занятия, посвящаемые?
— Отшельница-колдунья, — это Ашенна.
— А черт его знает… — Матильда не успела выяснить свой новый статус.
— Она — как я, — пояснил де Спеле.
— Согласны ли вы взять на себя заботу о звеньях Великой Цепи?
— Да! — дуэтом.
— И принести клятву верности мне и роду моему, памяти создавших меня и ушедших?
— Да.
— А куда они ушли? — полюбопытствовала Ашенна.
— Потом, потом, — сжал ее руку де Спеле.
Было еще много вопросов, простых и странных. Ну, например: «что приятнее всего», «что печальнее всего», «сколько солнц на небосводе».
Наконец, дамы столкнувшись лбами, поцеловали ржавые звенья. Белыми искрами замерцали звенья и сделали золотыми. Матильда выхватила теперь полностью золотую Цепь из руки Старейшего и попробовала на зуб свое звено.
— Настоящее! — радостно улыбнулась и сунула Цепь за вырез корсажа.
— Да будет с вами удача! — пожелал Старейший и отбыл.
— Симпатичный старичок, аккуратный, блестит, как новая сковородочка! — улыбнулась вслед ему Матильда и обернулась к де Спеле:
— Теперь пошли за ключом.
— Тильда, я пока не настаиваю на вашем непосредственном участии в путешествии. Теперь — дело Контанеля. Когда потребуется — я позову вас.
— Зачем? Я поеду с вами. Я же теперь такая, как вы, сами сказали. Вот и помогу вам. Куда вы — туда и я.
— Я считаю, что тоже смогу произвести любопытные наблюдения и получить новые сведения, — величаво сообщила Ледяная Колдунья.
— Ну-ну, наблюдай! — подбоченилась Матильда. — Да только издали и не все время! А то нос любопытный и прищемить можно!
И тут… ох, язык не поворачивается описать последовавшую сцену! Ибо де Спеле положил руки на плечи Матильды (она не протестовала), повернул ее к себе лицом и произнес:
— Дорогая моя Матильда! Любовь моя к вам глубока и нежна… (со стороны Ашенны раздался полузадушенный стон). Я ввел вас в мир сверхъестественного, и отныне в Книге Судеб Срединного мира вы вписаны (тут его прервал поцелуй обнадеженной девы), вы вписаны навеки… дочерью моей!
Поверьте, я не в силах достойно описать последовавшее! Рене отлетел на несколько шагов от яростного толчка. И минут пять округа содрогалась не только от воплей: «Да, как вы могли! Обманщик! Нечисть окаянная! Неверный! Бабник!», от причитаний: «Мамочка моя родненькая! Да за что же мне такое наказание? Все обижают бедную сиротиночку! А для кого же я свою честь берегла?! Нет правды, видно, на земле, и на том свете тоже!», но и от разрядов молнии и снегопадов, ибо Матильда не соизмеряла свои страсти с новообретенными возможностями и взбаламутила подвластные ей отныне стихии. Де Спеле и Ашенна ежились от незримого вихря отчаяния. Даже Черт завыл за деревьями. И тогда де Спеле, услыхав его вой, крикнул громче грома: