Я Распутинъ. Книга вторая (СИ)
Нет, ну какие суки! Я скомкал газету, чуть не выкинул ее. Потом все-таки справился с собой, расправил обратно. Раритет ведь. Три недели к нам ехала из «Туманного Альбиона».
Прикинул. Заметили меня в ноябре, испугались в декабре – после скандальной отставки НикНика. Когда не сработало с денщиками и дуэлью, уже в январе недоброжелатели здорово порылись в «моем» прошлом, отгрузили информацию иностранцам. И те не тянули. Тут же все оформили в статью.
Помнится, так поступил Андропов, когда решил утопить потенциального преемника Брежнева – главу Ленинграда, Григория Романова. Слил придуманную историю с битьем на свадьбе дочки Романова сервиза Екатерины Великой из Эрмитажа. И это сработало – Григорий потом двадцать лет пытался отмыться от этого дерьма.
Первый выстрел в необъявленной войне сделан. Кому-то при дворе мое усиление резко не понравилось. Вопрос – кому?
Я задумался. Феофану и Сергию? Вполне возможно. Весь январь и февраль я их здорово игнорил – на все приглашения отговаривался то богомольем, то болезнью. С Феофаном мы увиделись последний раз на открытии детской колонии имени Ушакова. Тогда архимандрит улучив минутку высказал мне свое «фи», но дальше этого не пошло – священники видел как благосклонно внимала мне Аликс, сколько элиты пришло на открытие. Так просто и не наскочишь.
Нет, православный клир вряд ли бы так тонко сработал с иностранцами. Не их метод. Когда узнают про мои контакты с московскими старообрядцами – вот тогда жди удара. А сейчас нет, не они.
Это кто-то из дворцовых. Фредерикс? Придворный министр последнее время смотрел на меня волком, здоровался холодно, морщил нос. Убрав Герарди – а это стало известно в широких кругах через Великого князя – я здорово напугал придворную братию. Особенно тех, что у кормушки.
Эх, жалко Филиппов так и не согласился занять пост главы дворцовой полиции. Был бы почти свой человечек рядом с Аликс и Ники. Надо кого-то еще двинуть. Иначе сожрут. Как есть сожрут.
Зазвенел телефон. Меня срочно вызывали во дворец.
* * *«Таймс» в Царском тоже прочитали. Какая-то сволочь даже снабдила статью переводом, но Ники и Аликс и так свободно читали по-английски. Англофилы…
– Что из этого, Григорий, правда? – царь аккуратно положил газету на обеденный стол, придавил салфетницей.
Сесть меня не пригласили. Аликс нахмурившись аккуратно разрезала рыбу на тарелке, на меня не смотрела. Бесшумно скользили слуги, царская чета была одна.
– Ничего – я спокойно скрестил руки на груди, произнес – Готов поклястся на Евангелие, что я нынешний никакую казанскую миллионщицу в баню не водил. Зовите священника.
Это произвело впечатление. Святая клятва на Библии – вещь нынче вполне серьезная. Аликс с Ники переглянулись, царь вздохнул:.
– Что же ты стоишь? Присядь с нами.
Слуги моментально накрыли мне рядом с царицей, я остался стоять.
– Что же ты, Григорий? – удивилась Аликс.
– Ежели мне веры нет и вокруг один обман, да поклеп, удалюсь я в монастырь. Буду молить Бога за вас и ваших деток.
Я повернулся к дверям.
– Постой Григорий! – Аликс вскочила, взяла меня за руку. Ее вытянутое лицо пошло красными пятнами, глаза умоляюще на меня смотрели – Прости, отче, что усомнились. Вокруг и правда, столько лжи. Не уходи!
Напомнить про детей – сработало. Все-таки нынешние Романовы – хорошие, заботливые родители. Этого не отнять.
– Как же твой приют? И вот партия? – Николай тоже встал, подошел ко мне.
– Все пойдет прахом без меня – покивал я – Опять сироток на улицу выкинут…
Это тоже подействовало. Царская чета бросилась с жаром убеждать меня.
– Я твой заступник, Григорий, прости, больше не усомнимся.
– Ники, мы чуть не предали нашего друга! – Аликс сняла с пальца перстень с крупным бриллиантом, силой вложила мне в руку.
Это она зря! Через час уже пожалеет – царица была по-немецки скупа, однажды при мне чуть ли не с пристрастием допрашивала повара про траты на кухне, стоимость завтраков…
Ладно, дареному коню в зубы не смотрят.
Я дал себя уговорить, сел за стол.
Мы долго обедали разными постными блюдами. Вроде и ешь, а не наедаешься. Говорили обо всем сразу. Николай заинтересовался делами Гатчинского воздухоплавательного отряда, обещал купить за свой счет моторы для самолетов. Аликс расспрашивала про успехи в колонии Ушакова – к моему удивлению она запомнила там некоторых воспитанников. Патронаж для нее не был пустым звуком.
Царская чета убедила меня остаться во дворце, мы вместе сходили на вечернюю службу и я даже поиграл с детьми – дочками и Алексеем. Семья все еще увлекалась настольными играми, в Мироеда мы сначала с девочками разорили папашу, потом скупили заложенные предприятия мамы. Устроили тотальный разгром.
И все это под завывание метели за окном. Весна сдала позиции зиме, опять повалил снег.
Слуги разожгли камин, затрещали сгорающие полешки. Лепота!
Глава 2
Утром я банально проспал. Надо было бы встать пораньше и смотаться из дворца, но лег я поздно, а перед сном еще почитал «Мать» Горького. Роман только вышел и уже успел наделать шума. Критики разругали его в пух и в прах – неудачная попытка написать новое Евангелие, плоские персонажи… Да и сам Горький потом будет признавать, что «Мать» написана так себе – «в состоянии запальчивости и раздражения» от событий первой русской революции.
Из нынешнего времени сюжет романа, конечно, воспринимается совсем по-другому. Все эти стачки, листовки, первомайские шествия…Читаешь и видишь насколько Россия – кипящий котел с наглухо закрытой крышкой.
Иллюстрацией этой самой «крышки» я получил сразу после завтрака. Разодетый Николай зачем-то потащил меня на встречу с Головиным. Председатель Думы явился в Царское с целой делегацией депутатов. И это стало его роковой ошибкой. Полагаю, приедь спикер в одиночку – все бы кончилось взаимным прощупыванием и аккуратным обозначением позиций. Чего хочет двор и Николай, какие настроения в Думе. Ну и завистливым разглядыванием огромного бриллианта на моем мизинце.
Но пара депутатов от эсеров сразу влепили помазаннику про Конституцию. И тихий, вежливый Николай взбеленился:
– Я рад видеть представителей всех партий, съехавшихся для изъявления верноподданнических чувств. Но ваше увлечение бессмысленными мечтаниями… – царь повысил голос, лица депутатов посмурнели. – Пусть все ведают, что я, посвящая свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия столь же твердо и неуклонно, как и мой незабвенный родитель.
Тут уже расстроился я. Упорство и упрямство Николая в вопросах незыблемости самодержавия буквально приговаривало его к страшной участи.
Головин пытался сгладить ситуацию, долго и велеречиво говорил «ни о чем», но встреча была испорчена.
Я тихо свалил по-английски, не прощаясь. Пора было взяться за «объезд» выборгских подписантов – теперь я был на 99 % уверен в том, что мне удастся добиться амнистии основных фигур. К бабке не ходи двор войдет в конфликт с новой Думой (уже вошел) – Николаю нужно будет кинуть народу кость.
* * *О том, что опала Распутина не состоялась и он еще больше укрепил свои позиции при дворе очень быстро стало известно в обществе. Это я понял по увеличивающемуся потоку приглашений на салоны, журфиксы… Питерская аристократия плевать хотела на Великий пост – в моде нынче декадентство и атеизм – гуляла и веселилась. И разумеется, все хотели познакомиться лично с новым фаворитом. Составить так сказать собственное мнение.
Честно сказать, устраивать шоу для именитых бездельников времени не было, но тут я увидел в пачке письмо от княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой. И выпал в осадок. Это же мама убийцы Распутина – Феликса Юсупова. Княгиня приглашала меня на прием по случаю приезда из-за границы (тоже мне событие!), интересовалась не надо ли прислать за мной экипаж.
Я порылся в пачке. Нет, ну чем черт не шутит – вдруг еще есть письма еще от кого из убийц. Например, от депутата Пуришкевича или поручика Сухотина… Вот бы был номер. Но нет, моя паранойя дала сбой. Ничего такого не было.