Шанс для дознавателя (СИ)

Вальтц уже ждет меня в дежурной — недовольный и смущенный.
— Никак не могу привыкнуть к телепортам, — жалуется он.
Я развожу руками:
— Таков протокол.
Чай уже остыл и нам ничего не остается, как заварить новый. Мужчина хлопочет над заваркой, а я дописываю в планшете неучтенное. Бюрократию я не люблю, поэтому стремлюсь сразу сделать максимум. Вальтц не прерывает мою сосредоточенность — лишь под утро, когда я заканчиваю писанину, мы заводим ничего не значащий разговор. Перебрасываемся ленивыми фразами и погоде и отпуске, коротаем время и даже не замечаем, как часовая стрелка на циферблате пересекает восьмерку.
— Мисс Локуэл, вам пора, — с улыбкой сообщает Вальтц, глядя на часы.
Я удивленно моргаю, враз выпадая из рабочего состояния:
— Можете называть меня по имени.
Но, к моему удивлению, инквизитор качает головой:
— В таком случае мистер Максвелл изволит содрать с меня три шкуры.
Это звучит настолько… странно, что я во все глаза гляжу на мужчину:
— Вы… серьезно?
Тот криво усмехается.
— К сожалению, да. Риндан весьма… радикален в подобных моментах. К тому же, он достаточно старомоден.
Я поджимаю губы. Кажется, все не так просто.
— Вы его хорошо знаете?
— Лучше, чем хотелось бы, — Вальтц вновь кривится, — мисс Локуэл, вам пора.
Желание не продолжать разговор заметно невооруженным взглядом, поэтому настаивать я не решаюсь — скомкано прощаюсь и, пожелав инквизитору легкого дежурства, покидаю помещение.
Возможность привести мысли в порядок выпадает уже в кабинете. Я переобуваюсь в привезенную с собой обувь, раздвигаю шторы и замираю перед окном, глядя на яркое древо.
Риндан весьма радикален. Интересно! Притом интересны не предпочтения Максвелла, а, скорее, позиция Вальтца. Обозначив свою точку зрения, мужчина ловко ушел от остальных вопросов, отгородившись нежеланием. И в эту теорию как-то не вписываются периодические встречи инквизиторов при работе над делами.
Скорее, речь идет о долгом и плодотворном сотрудничестве.
Я не заметила в Риндане неприязни к Вальтцу — впрочем, наоборот тоже. А значит, их знакомство больше личного характера, нежели рабочего. А их отстраненность друг от друга свидетельствует о том, что между инквизиторами явно пробежала кошка, а то и кто-то покрупнее.
Каланхоэ живет. Я задумчиво поливаю подсохшую землю и долго растапливаю камин, а затем — все же заказываю у секретаря сегодняшние дела. Мое желание исполняется даже быстрее, чем хотелось бы — не успев допить чай я становлюсь обладательницей трех одинаковых темных папок.
— Архив закрыт, — предупреждает секретарь, — запрос на допуск подается за сутки.
Я киваю — слышала уже. И понимаю, что сейчас в архив уж точно не пойду, даже несмотря на свой интерес.
— В случае необходимости экстренного поднятия дела обращайтесь к Лоуренсу, — добавляет парень и, пожелав хорошей работы, покидает кабинет.
Я могла отправиться домой сразу после дежурства, но я не тороплюсь — аккуратно заполняю дела. Дома мне делать, по сути, нечего — спать я не хочу, а читать желания нет. Мысль о том, что я могла бы куда более продуктивно провести время, просится сама собой. Выводя ровные буквы, я усмехаюсь — Максвелл слишком быстро вошел в мою жизнь, став ее неотъемлемой частью.
Наконец, работа завершена. Я вновь вызываю секретаря, вручаю ему папки и, пользуясь случаем, решаю поинтересоваться:
— Где кабинет мистера Максвелла?
— На втором этаже, — быстро отвечает парень, — двести четвертый кабинет.
Выходит, Риндан занял кабинет старшего инквизитора.
— А кабинет Вальтца?
— Там же, — секретарь даже не задумывается, — он на двоих.
Вот, значит, как…
Узнавать больше нечего и я мотаю головой в ответ на молчаливый вопрос парня. Тот покидает меня сразу, а я еще долго вожусь c камином, пламя в котором никак не желает затухать. Но я справляюсь — правда, с помощью магии: заключаю пламя в непроницаемый шар, из которого откачиваю воздух. Заклинание сложное и долгое — в свое время меня научил ему отец и в дань памяти я пользуюсь им до сих пор.
 
Когда от огня остаются лишь приятные воспоминания, я проверяю сейф и, найдя защитную вязь без изменений, покидаю рабочее место.
Зайцы выкусили — это я констатирую сразу по приезду, наблюдая многочисленные цепочки следов, ведущие в лес и из лесу. Яблони, надежно укутанные специальным материалом, защищены и, убедившись в их неприкасаемости, я захожу в дом, уже на пороге слыша звонок магического передатчика.
— Мейд? — голос Адель прорывается сквозь хрип и треск: междугородняя связь — она такая.
— Что случилось? — помня о подходящем сроке родов я сразу подбираюсь.
— Это я у тебя хотела узнать. Контракт выгорел?
Я опираюсь спиной о стену и улыбаюсь:
— Все… все хорошо.
Про Риндана в телефонном разговоре мне упоминать не хочется. Знаю: у сестры возникнет множество вопросов…
… а мне бы и самой хотелось получить на них ответы.
Моя короткая реплика Адель успокаивает — голос в трубке моментально расслабляется и даже, кажется, звучит ближе.
— Ты приедешь на день Отца?
— Когда я не радовала вас своим присутствием?
— В прошлом году, например, — сестра все же не забыла про дежурство.
Я киваю, точно она может меня видеть.
— Приеду, конечно. Как обычно? У меня выходные.
Лоуренс действительно сделал мне в этом году щедрый подарок. Три выходных подряд — настоящее сокровище, когда хочешь повидать семью.
— Приезжай утром в канун. Дети будут рады, — судя по голосу в трубке, Адель улыбается, — твоя комната тебя ждет.
Положив трубку, я долго стою в прихожей. Разговор с сестрой оставил приятное послевкусие, но всколыхнул и ряд вопросов, которые однозначно стоит прояснить.
А значит, от разговора с Ринданом мне не отвертеться.
В попытке уйти от неприятных мыслей я затеиваю уборку. Долго начищаю ванну, протираю все доступные поверхности, меняю постельное белье и даже мою пол — два раза, чтоб наверняка. А затем, собрав огромный сверток с вещами, набрасываю тулуп и покидаю дом.
За ночь снег подтаял — сказалась оттепель. Если к вечеру подморозит, то вместо дорожки у меня будет каток. Я замечаю это краем глаза, выходя за калитку и двигаясь вдоль наезженной колеи.
До прачечной идти четверть часа. Я миную площадь, на которой в выходные разворачивается ярмарка, ныряю в узкий переулок и, миновав два поворота, сворачиваю в третий, оказываясь аккурат под вывеской с изображением мыльных пузырей.
Миссис Абингтон, пожилая полная женщина с пухлыми белыми руками, не тронутыми морщинами, споро пересчитывает принесенную мной одежду и сгружает её в большую плетеную корзину:
— С доставкой, мисс Локуэл?
— Да.
— Завтра к вечеру Тревор завезет.
Говорить больше ничего не требуется — я расплачиваюсь, забираю квитанцию и, мельком поглядевшись в прямоугольник старого зеркала, висящего на стене, выскальзываю в зиму.
Узкими улочками меня уже не удивишь — невысокие каменные дома возвышаются с двух сторон, практически расплющивая узкую дорогу. Чтобы сократить маршрут, я сворачиваю в ближайшую подворотню и, пройдя мимо заснеженного сквера, выныриваю с другой стороны площади — у старого фонтана рядом с лавкой аптекаря. И — тут же замираю, видя необычную суету.
Седую голову Лоуренса опознаю слету — старший инквизитор обнаруживается у бортика фонтана. Склонившись над резервуаром для воды, мужчина о чем-то оживленно переговаривается со стоящим рядом Вальтцем. Дернули, значит, с дежурства.
Гвардеец, несмотря на то, что знает меня в лицо, качает головой и делает упреждающий шаг в сторону, преграждая мне дорогу. Приходится разворачивать на ладони метку института дознания. После того, как все формальности соблюдены, путь освобождается и я не теряю времени, в несколько шагов оказываясь рядом с мужчинами.
 
— Мистер Лоуренс, — киваю по очереди, — Вальтц.
Инквизиторы смотрят на меня и на их лицах проступает какое-то одинаковое выражение.