Игры Бездушных. Живая улика (СИ)

Чувствую как прохладные руки бездушного сначала лихорадочно возятся в складках платья, а затем Дмитрий теряет терпение и резко срывают с меня кусок юбки. Отчего приглушённо взвизгиваю в губы бездушному, но ничего не предпринимаю. Какого чёрта, Скиф, ты до такой степени скатилась! — вопиюще кричит внутренний голос, но тело будто отключилось от разума, живёт своей жизнью, горит, изнывает и требует продолжения.
Прохладные пальцы бездушного тут же скользят за резинку трусиков, также ловко их с меня срывают. Наконец пытаюсь вяло оттолкнуть Багиру, но тщетно. Дмитрий, казалось, вообще не замечал моих попыток к сопротивлению.
Не отрываясь от моих губ, подхватывает меня за бёдра и словно невесомую куклу подбрасывает вверх. Невольно обхватываю Дмитрия за плечи, ногами обвиваю спину и прижимаюсь к его напряжённой груди. Сердце взволнованно бьётся, разгоняя по жилам адреналин, и меня лихорадит. Нет не от страха, от неведения, от предвкушения, от нетерпения. Хотя, возможно, и от страха, не знаю, не соображаю, однако, точно понимаю — щадить меня бездушный не станет. А разве теперь это важно?
Снова слегка подбрасывает меня, тянется руками к брюкам, всё также придерживая и к себе прижимая. Слышу шорох растёгиваемого ремня и ширинки. Пальцы Дмитрия вновь цепляются мне в бёдра. Что-то твёрдое касается, а затем упирается мне в лоно. Неужто.? Это на время меня отрезвляет. Отрываюсь от губ Дмитрия и тут же, тяжело дыша, упираюсь лбом ему в плечо, невольно напрягаюсь, пытаюсь мысленно ещё раз воззвать к Виктору — ментальный блок. Это полный конец! Крах и моё основательное поражение, полная капитуляция. Ты на самом дне, Скиф, и вверх тебе более не подняться!
— Да, Анна, я ждал этого, казалось, целую вечность, — и с этим словами Дмитрий врывается в меня с таким жаром, с такой мощью, буквально выбивая из нас обоих судорожные стоны. Чувствую какую-то приятную заполненность там внизу живота и жар, приятный распространяющийся по телу жар.
Дмитрий даёт мне время привыкнуть к распирающим ощущения, а затем, ещё с секунду помедлив, начинает во мне двигаться: сначала медленно, словно прощупывая меня изнутри, словно исследуя, мною смакуя. До боли сжимая попу. А меня потихоньку начинает уносить. И вот мои бёдра уже сами покачиваются, двигаются ему в такт, не спрашивая, не дожидаясь моего разрешения. А я стону, чёрт подери, прикрываю свой рот ладонью, чтоб не дай Бог, кто из зашедших людей это безобразие не услышал, хотя, навреное, слышал. Стону от накатывающих волн наслаждения, такого одурманивающего, такого нового. А потом толчки внутри меня становятся интенсивнее и мощнее. Дмитрий начинает вкалачиваться в меня с такой, казалось, сверхсилой и скоростью, что, пожалуй, будь я человеком, наверняка такое бы не выдержала. Кабинка от его толчков буквально вся трясётся, на что мне уже абсолютно всё равно. Сейчас мне охринительно хорошо, настолько хорошо, что я не замечаю как добираюсь до первого пика. Тело моё заходится судорогами первого оргазма, такого утомительно-длительного, такого сладкого, что слёзы от переизбытка чувств и ощущений начинают наворачиваться на глаза. И мне, пожалуй, хочется взять передышку, хочется остановить это страстное безумие, однако Дмитрий продолжает с такой неимоверной скоростью вдалбливатьсяся в меня, что я буквально не успеваю отойти от одного оргазма, как меня тут же накрывает следующий, а затем ещё один и ещё один. И вот я уже не бьюсь в исступлении, а обмякшей куклой обвисаю на плече и руках Багиры. Ртом хватаю воздух и часто дышу. Не чувствую конечностей, не чувствую тела, лишь только чувствую череду нескончаемых толчков внутри себя, и бесконечно накатывающее удовольствие, такое, мать его, длительное и изматывающее. Наконец Дмитрий делает несколько глубоких толчков, и женский туалет буквально заполняется таким низким мужским гортанным стоном, чувствую приятные микроподрагивания там у себя внутри. Наверное, они гласят о том, что Дмитрий сейчас изливается в меня. Он, мать его, кончает прямо в меня!
-Ты принадлежишь мне и только мне, Скиф, — наконец переведя дыхание, осипшим голосом, произнёс ранее уже слышанную фразу Багира и крепко сжал меня в объятиях, уткнувшись носом мне в шею. Именно в то самое место, где находилась печать.
Нет, шею больше не пекло, зато я отчётливо ощущало исходящий жар от самого Багиры, от его плоти, всё ещё находившейся внутри меня. Словно недавнее соитие оживило вампира, вернув его телу на мгновение человеческое тепло. Странно, непривычно, но отчего-то очень волнительно, поскольку я не знала об этой особенности вампиров. Никогда не задавалась подобным вопросом. И теперь мне словно выпала честь дотронуться до чего-то очень сакрального.
Мысленно вновь вернулась к последней произнесённой бездушным фразе. В душе противной кошкой тотчас заскребло, так как я не хотела соглашаться с утверждением бездушного. И никогда с этим не соглашусь. Попыталась слезть с Багиры, но силы не хватило даже просто шевельнуться.
— Пусти меня, — всё же вяло упёрлась руками в грудь бездушному, и, к моему удивлению, Дмитрий практически сразу исполнил мою просьбу: аккуратно опустил меня и поставил на ноги. Тут же спиной упёрлась в стену, так как ноги категорически отказывали держать тело. Оно всё ещё находилось во власти послеоргазмовой неги.
Сразу почувтсвовала, как что-то тёплое побежало вниз по внутренней части бедра. Даже мне было несложно догадаться, опеределённо именно то, что называется спермой. Твою ж! Ведь, залететь от вампира невозможно?
Попыталась непослушными руками оставшимся куском платья прикрыть свою наготу, но мне это было практически не по силам. Чёрт какой позор, какое дно, Скиф! Тебя бесцеремонно оттрахали прямо тут, в женском туалете.
— Ты возвращаешься со мной в поместье Ариосто, Анна, — твёрдо сообщил Багира, вспешке заправляясь и застёгивая ремень. Удовлетворённо надменный взгляд Дмитрия, тем временем, следил за моими бессмысленными попытками прикрыться, скользил по оголённым бёдрам. Хищник явно был доволен своей «проделанной работой», чему, собственно, не была рада я, а даже больше — теперь уже крайне на него озлоблена.
Нервный смешок сорвался с моих губ.
-Ты всё ещё не понял, Багира? Никуда я с тобой не пойду.
— Пойдёшь, и спрашивать не стану, — резко отрезал бездушный. Снял с себя пиджак и обмотал его вокруг моих бёдер, завязал рукава в тугой узел у меня на пояснице. «Какая забота.»
— Нет, определённо, не станешь, — ядовито заявляю и тут же намерено оседаю, в тот самый момент, как только Багира с силой пытается вызволить мою вялую тушку из кабинки, схватив меня за запястье. Где чёртов Барс? Разве не достаточно времени прошло, чтобы взять наконец и что-то заподозрить, мать его?
— Принудишь, накажешь, изрежешь, девственности меня лишишь, убьёшь, изнасилуешь, а разрешения — нет, не спросишь. А зачем? Я же вещь, а у вещи разрешения не спрашивают, делают с вещью всё, что захотят.
Дмитрий на секунду останавливает свои попытки вытащить меня наружу, тотчас опасно близко склоняется ко мне и произносит:
— И ты мне это говоришь после того, что только что между нами произошло?
— А что между нами только что произошло? Необоюдное соитие? Причём, очень грязное. Мерзкое. Отвратительное. Вот в этом вот месте. Не так, знаешь ли, я себе первую близость с человеком представляла, — с вызовом выпалила, вообще страх перед хищником потеряв, и хищник склонился ко мне ещё ближе в этот раз источая негодование, разочарование, ярость, что именно из трёх? Или всё сразу и одновременно?
— Да, Скиф, ты права. Ты вещь, мать твою, собственность, причём, моя собственность. Верну тебя в поместье Ариосто, но в этот раз на цепь посажу, на замок запру и буду брать тебя и пить столько, сколько мне заблагорассудится, и разрешения не спрошу, как никогда прежде его не спрашивал. Но! Будут тебе и свечи, и розы, а кое-что и ещё похлеще, Анна, в твой первый-тысячный-многотысячный раз длинной в целую вечность, — с такой дикой угрозой, но с таким холодным спокойствием на лице произнёс Дмитрий. И вот теперь то мне по-настоящему стало страшно.