Игры Бездушных. Живая улика (СИ)

========== Глава 18.1 ==========
Пробуждение было болезненным и резким. Казалось, будто кто-то разом выбил из лёгких весь кислород, и мне хотелось одним глубоким вдохом вновь им лёгкие наполнить. Тело сильно ломило и ныло, словно по мне пробежалось стадо слонов. Долгое время приходила в себя, вспоминая последние минуты до того момента, как… Дмитрий это сделал, он, мать его, в итоге убил меня. Вот так, одним ловким движением свернул мне шею. А на что ты надеялась, Скиф? Не захотела обращения, получила смерть. Следовательно… значит ли это теперь то, что я уже в раю или в аду, либо куда там моей душе положено отойти после смерти?
Попыталась сконцентрироваться на окружении и поняла, что нахожусь в просторной спальне, которая просто ослепляла своим богатым убранством. Значительная часть комнаты буквально искрилась солнечным светом, поэтому складывалось такое ощущение, словно я и правда попала в рай. Что ж. Какая благодать. Отныне никаких тебе упырей. Невольно улыбнулась и, превозмогая тяжесть и болезненные ощущения в теле, повернулась на бок, но улыбка сразу слетела с моего лица:
— Чёрт! Даже в загробной жизни нет от вас покоя!
— Хочу тебя огорчить, низкосортная, но это ещё не загробная жизнь, — кривит лицо Виктор в саркастической усмешке. На коленях ноутбук, сам же бездушный сидел в роскошном классическом кресле, напротив моей кровати. Довольный, идеальный, и совсем себе не раненный.
— В смысле? — неопределённо спросила, захлопав глазами и снова заозиралась по сторонам. Схватилась за шею. — Но Дмитрий ведь… где Багира?
— Оставил отдыхать его в луже собственной крови, — удовлетворённо ответил Виктор и поставил ноутбук на маленький стеклянный столик с резными ножками. — И нет, Дмитрий тебя не убивал, он хотел тебя обратить. Просто пытался ускорить процесс обращения, однако, я его опередил, — лениво поднялся с кресла, подошёл к кровати, сел на край рядом, потянулся рукой к моей шее, но я отстранилась, настороженно кинув взгляд на руку бездушного.
— Пытался ускорить процесс? И что значит ты его «опередил»? — также настороженно посмотрела в лицо Барсу.
— А то и значит — обратил, — пожал плечами Виктор и вновь потянулся рукой к шее, убрал выбившуюся прядь с плеча. Брови его сразу свелись к переносице. Бездушный провёл пальцами по тому месту, где находилось клеймо Ариосто, а я обескуражено смотрела на Барса, теперь уже не обращая внимания на его действия.
— Сколько времени Дмитрий вскармливал тебя своей кровью? — вдруг неожиданно поинтересовался Барс.
— Н-не знаю… возможно, две недели, больше, — на автомате и почти отстранённо ответила бездушному, мысленно всё ещё пытаясь расшифровать предыдущую произнесённую им фразу, но уже вскоре более живо потребовала. — Поясни, пожалуйста. Ты меня обратил, то есть сделал своей подопечной, повязал нас кровными узами?
— Что ж, Дмитрий, тебе почти удалось, но у меня полное преимущество, — лицо Барса скривилось в циничной ухмылке. Виктор убрал руку с моей шеи и тут же добавил индифферентно, вставая и возвращаясь на кресло. — Абсолютно точно, низкосортная. Обратил тебя в вампира, сделал тебя своей подопечной, повязал нас кровными узами, вдохнул в тебя новую жизнь, и за это ты должна быть мне благодарна, ровно как, впрочем, наверное, и Дмитрию.
Я пыталась ещё раз переварить произнесённую новость Виктором, и я, честно говоря, ничего не понимала. Ещё раз прислушалась к своему телу. Каких-то особых перемен в организме не выявила, за исключением той неприятно-ощущаемой тяжести и ломки. С титаническим усилием сползла с кровати и безучастно сообщила бездушному:
— Мне нужно в ванную комнату.
На что бездушный головой указал на дверь, и я неотлагательно к ней поковыляла.
Зашла в ванную комнату и закрыла дверь на защёлку. Тут же бросилась к раковине и, оперевшись о её края двумя руками, жадно уставилась на своё отражение в зеркале.
Вид у меня был, скажем так, не просто помятым, а пугающе-помятым: взлохмаченные выбившиеся кучерявые пряди, обрамляли запачканное кровью лицо, шея и руки, а также платье местами тоже были в крови, ткань на платье местами изрядно измялась. «Как это Барс ещё ни разу не скривился от омерзения?» Открыла рот, приподняв верхнюю губу, в намерении обнаружить там удлинённые клыки, но вместо них увидела свои обычные, короткие. Закрыла рот, убрала прядь волос за ухо, и мой взгляд невольно зацепился за татуировку на шее. Рисунок кардинально изменил свои очертания и увеличился в размере, разделившись на два самостоятельных изящных узора. Один из которых был ярче другого. Большое количество возникших вопросов буквально взорвали мне мозг.
Быстро смыла растёкшуюся косметику и кровь с лица, с шеи и рук. Распустила волосы и тщательно пригладила кучеряшки влажными пальцами. Теперь хоть самой себе не буду отвратительна, для Барса я и так низкий сорт. Вышла из ванной комнаты. Пальцами нервно вцепившись в подол платья, так и осталась стоять у двери. Бездушный непринуждённо и неспешно поднял свой взгляд. Не могла не отметить того, что с самого начала моего пробуждения Виктор стал смотреть на меня как-то иначе, без толики презрения или омерзения. Чувствовала себя странно, некомфортно, но не более.
— Я не заметила никаких изменений во внешности, — тут же осклабилась, выставляя напоказ передние зубы. — Не чувствую жажды или какого-то особого прилива сил, что там ещё положено ощущать вампирам? — нетерпеливо уставилась на Барса, ещё раз прислушиваясь к своему телу, но в ответ лишь чувствую всё ту же тяжесть и ломку во всём организме.
— Тебе не положено изначально всё и сразу ощущать, Анна, — со спокойным равнодушием ответил Барс. — Жажда крови придёт только после полной трансформации, а когда это произойдёт? Всё индивидуально. Впрочем, уже сейчас в тебе больше силы, скорости и выносливости, чем в обычных смертных женщинах, — опустил взгляд на экран ноутбука бездушный и принялся что-то быстро печатать. Почему-то мне казалось, что полноценными вампирами становятся сразу после обряда обращения. Никогда об этом не спрашивала Сэма, хотя, наверное, следовало бы. Что ж, теперь меня волнуют последующие мотивы Виктора, и то, как из нынешнего дерьма придётся выбираться мне, поэтому следующий вопрос:
— В таком случае значит ли это то, что от меня, как от наглядных доказательств теперь проку ноль, ведь вампиры могут прочитать память по крови только в том случае, если ты являешься человеком? — с надеждой спросила, выжидающе уставившись на бездушного.
— Фактически значит, Анна, — коротко ответил Барс, не отрывая взгляда от монитора.
— Тогда зачем тебе это, Виктор? Мало того, что ты, считай, навечно повязал себя с низкосортной, так ещё и лишился наглядных доказательств.
На что Виктор наконец оторвался от монитора и сосредоточено уставился на меня.
— Скажем так, у меня не было другого выбора, а доказательств я лишился уже в тот самый момент, когда Дмитрий свернул тебе шею, погасив в тебе человеческую жизнь. Зато взамен я приобрёл нечто очень важное и дорогое, — окинул меня изучающим долгим взглядом, задержав своё внимание на моих открытых плечах и ключицах.
— Что-то очень важное и дорогое? — переспросила Виктора. Смотрел бы он лучше с привычным омерзением и холодом, ибо странные зарождающиеся огоньки в светло-голубых радужках его глаз заставляли чувствовать себя крайне неуютно.
— Что-то очень важное и дорогое для Дмитрия, Анна. Вампиры так просто не склонны долгое время кого-либо вскармливать собственной кровью, а тем паче пытаться обратить.
Честно говоря, я была не менее ошарашена и этой новостью. Всё это время я считала, будто являюсь игрушкой для Дмитрия, которой он просто одержим, но никак не могла предположить, что могу быть для данной вампирской особи чем-то по истине значимым.
На какую-то долю секунды сердце словно острым лезвием пронзило, когда я всё же представила израненного Багиру, валяющегося в луже собственной крови. Однако, рациональный голос снова злобно дёрнулся внутри моего сознания: «Опомнись, Скиф, разве так обращаются с тем, кто тебе очень дорог: унижают, жестоко наказывают, пускают по лабиринту, чтобы потом в итоге словно кусок мяса изрезать и искусать, обращаются с тобой словно с вещью, с собственностью, отнимая возможность поддерживать связь с близкими тебе людьми, сбивают машину, в которой ты находишься, а затем убивают якобы в намерении обратить? Нет, Анна, для данного упыря ты являешься какой-то непонятной одержимостью, больной игрой, от которой бездушный, по всей видимости, не в силах отказаться».