Снэк (ЛП)

Поток воздуха покинул мои легкие после того, как я бессознательно задержала дыхание, и с облегчением выпалила:
— О, слава Богу!
— Что? — в ужасе ответил мой отец.
— Нет, папа, я имею в виду… Боже, это ужасно, но я думала, ты собираешься сказать мне, что Снэк умер.
Папа вздыхает.
— С таким же успехом, он мог бы. Бедняга действительно расстроен. Это было неожиданно. Он недавно вернулся домой. Не могу поверить, что он снова проходит через это. — Папа вкратце рассказывает мне историю.
Меган Снэкенбург храбро боролась с раком молочной железы, который обнаружили у нее после рождения последнего ребенка, ремиссия, затем неожиданный рецидив и смерть от осложнений химиотерапии.
Я ошеломлена и думаю, черт возьми, не снова, но только чувствую, как у меня перехватывает дыхание в неудачной попытке подавить рыдание. Вероятность того, что молния ударит человека дважды за одну жизнь, составляет один на девять миллионов случаев. Шансы трагически потерять человека, которого ты любишь, дважды, намного ниже, но не делает это менее ужасным. Везение Снэка — отстой.
Как будто папа знает, о чем я думаю в этом всхлипывании, когда говорит хриплым голосом: — Да, парень не может передохнуть.
Это заставляет меня неуместно засмеяться внутри на полсекунды, прежде чем я одергиваю себя. Во многих отношениях на протяжении всей своей жизни из-за своей внешности и обаяния Снэк только и делал, что перерывы. Но в его нынешней ситуации, как и четырнадцать лет назад, — не так уж и много.
Так как я не знаю, что сказать, отец продолжает: — Не было ни поминок, ни похорон. Меган хотела мемориал, и они сделали его в ее родном городе около месяца назад. Он был маленьким и уединенным. Мама Снэка даже не знала об этом. Колетт очень расстроена из-за этого, но никогда об этом не скажет. Снэк вернулся в Даунерс-Гроув. Ты же знаешь, что у него маленькие дети, и ему нужно быть ближе к своей маме.
Меня поражает, что возвращение Снэка в ДГ мало чем отличается от того, что сделал мой отец много лет назад.
— Итак, Мин, ты можешь приехать? Этот парень — чертов бардак. Иногда он целыми днями не встает с постели. В те дни, когда он это делает, он бродит вокруг, как зомби. Я думаю, Снэк хотел бы тебя увидеть.
Я несколько раз сглатываю и отвечаю:
— Да, я приеду. Приеду сразу после работы.
***
«Снэк» прошел через несколько перерождений с момента своего открытия. В прошлом это был фонтан с содовой и винный бар, но я всегда знала, что это кофейня. Мне нужно просто перейти улицу и войти в эти двери. Сейчас я веду себя как перепуганная киска. Проверяю Вуки в сумке. Даже в своей маленькой красной клетчатой снежной куртке он дрожит. Он смотрит на меня и лает с просьбой «Пожалуйста, давай согреемся».
Я целую его холодный нос и говорю:
— Не волнуйся, через минуту будет тепло. — Затем снова поднимаю глаза.
В кафе мужчина в черной шапочке, с пышной светлой бородой, разговаривает с двумя маленькими детьми. Он выглядит знакомым, но более крупным, чем я запомнила. Судя по тому, как он двигается, не думаю, что это может быть кто-то, кроме него.
Мужчина поднимает глаза и смотрит на меня через большое стеклянное окно. Я стою с другой стороны улицы, вокруг меня танцую пушистые снежинки, наши глаза встречаются. Ни один человек во всем мире не смотрит на меня так. Визуальная связь — подтверждение того, что это он.
Снэк.
Я вдыхаю холодный, горький воздух. Он обжигает мои легкие, вызывая приступ кашля. Я прижимаю руку к груди, кашляю и пытаюсь прочистить горло. Когда ко мне возвращается самообладание, я вытираю слезящиеся глаза. Изящно. Снэк наклоняет голову, и на его лице появляется гигантская ухмылка. Он поднимает один палец, показывая мне стоять там, говорит что-то маленьким детям и бросается к входной двери кафе.
Если что-то может произойти в замедленной съемке и на сверхскорости одновременно, то это Снэк, бегущий ко мне. То, как движется его тело, его мышцы, натягивающие свитер, когда он идет, и его шаги парализуют мои чувства. Но не успеваю я опомниться, как он уже стоит прямо передо мной. Я не видела его восемь лет. Я поддерживала связь со своим отцом, Колетт и, признаюсь, несколько лет назад немного следила за его социальными сетями, но в течение восьми лет он был просто изображением на фотографии рождественской открытки.
 
— Минни? Это ты? — Его голос срывается от эмоций. — Это действительно… моя девушка?
Он не называл меня «своей девушкой» четырнадцать лет. С той ночи, когда я сказала ему, чтобы он перестал так меня называть. Я скучала по этому. Быть чьей-то. Мне нравится выразительность его голоса. То, как тепло окутывает каждое слово, как будто он выбрал его специально для меня. Мое сердце мгновенно узнает это и бьется о грудную клетку снова и снова, пытаясь выбраться из нее.
— Минни? — Он подходит ближе, когда я не двигаюсь.
Я понимаю, что не ответила. Скорее всего, даже не моргнула. Он звучит как Снэк, но этот человек выглядит немного по-другому — не такой «легкий», как Снэк, которого я видела, — измученный, избитый. Наконец, после того, что, должно быть, длилось целую жизнь, я киваю и неохотно выдыхаю:
— Угу.
— Ты, должно быть, замерзла, Мин. — Его морозное дыхание витает в воздухе, когда он говорит. — Я знаю, ты точно замерзла.
Он скрещивает свои большие руки на широкой груди, чтобы согреться, и я отвожу глаза от лица, по которому так скучала, не позволяя себе смотреть на него. Даже сквозь его темно-серый вязаный свитер, я могу сказать, насколько он выглядит лучше, чем раньше. Снэк подходит немного ближе, раскрывает руки и кладет их мне на плечи, потирая вверх и вниз. Замерзла? Он что, шутит? Тепло, о котором я думала, что забыла, наполняет мою грудь. Я быстро выдыхаю три раза. Что происходит? Почему у меня учащенное дыхание?
Я, наконец, издала глубокий смешок.
— Да, замерзла. — Это всего лишь маленькая ложь, но я бы сказала все, что угодно, лишь бы он продолжал прикасаться ко мне.
Когда я поднимаю глаза и смотрю в лицо Снэку, его глаза останавливают меня. Цвет его глаз, казалось, всегда зависел от количества облачности в тот или иной день. Если день был пасмурный или собирался дождь: темно-синий. Если на голубом небе не было и облачка на многие мили вокруг: ледяная синева, окруженная черным.
— Как сибирский хаски, — говорила я ему. Сегодня вечером они выглядели опухшими от усталости и темно-серыми, хотя он улыбается.
— Лгунья! — шепчет он достаточно громко, чтобы я услышала. Лгунья? Я как раз наоборот — становится теплее с каждым мгновением, рядом с ним? Как будто читая мои мысли, он говорит:
— Просто увидев тебя снова, я согрел свое холодное, печальное сердце. — Я сразу вспоминаю, как он всегда мог сказать что-то, чтобы заставить меня полюбить его, даже не стараясь.
— Как ты? — Я спрашиваю, потому что: а) я не могу сказать, о чем на самом деле думаю, а именно: «Боже мой, ты все еще чертовски великолепен и совершенен», и б) это социально приемлемая вещь, которую можно сказать кому-то, кто пережил потерю.
Снэк поджимает губы, а затем ухмыляется:
— Теперь, когда увидел тебя, лучше.
Я сейчас упаду в обморок.
Колетт Снэкенберг стучит в окно изнутри кафе. Она изображает дрожь, потирая руки о руки, и жестом приглашает нас войти. Снэк берет мою руку в перчатке в свою обнаженную. Я бросаю взгляд на наши вплетенные руки, а затем смотрю на его профиль, когда мы переходим улицу. Когда я в последний раз держала его за руку? Я чувствую то же самое даже сквозь перчатки. Электричество или что-то еще пронзает мою руку, и это знакомое тепло охватывает меня, начиная с сердца и заполняя всю грудь. Я не осознавала, что там образовалась пустота, до того самого момента, когда внезапно почувствовала целостность, которой не ощущала годами.
Зайдя в «СНЭК», я стряхиваю снег с ботинок на входной коврик. Я задерживаюсь на секунду, чтобы вдохнуть запах. Меня приветствует тот же запах корицы, как и тогда, когда я впервые вошла сюда, когда мне было шесть. Ни в одном другом месте на земле не пахнет так, как в «Снэк». После двора железнодорожного вокзала я почти уверена, что это мое второе любимое место. Снэк начинает стряхивать снег с моих плеч. Он оглядывает меня с ног до головы. Я сказала примерно пять слов с тех пор, как увидела его, но, похоже, они нам не нужны для общения. После того, как он снимает с меня перчатки и засовывает их в карманы моего пальто, совсем как в нашу первую встречу, я протягиваю руку и стряхиваю немного снега с его бороды. Снэк хватает меня за руку и прижимается к ней лицом. Я обхватываю ладонью его подбородок и провожу большим пальцем по его шелковистым усам, чтобы по-настоящему почувствовать их и его.