Алая сова Инсолье (СИ)

— Хм-м-м… — Инсолье, сердито жужжащий по поляне, словно озабоченный шмель вокруг особо вкусного цветка, вдруг остановился и задумался. А потом выдал: — Противно это признавать, но ты можешь быть права. Не ожидал.
— Что я могу быть права? — Я невольно улыбнулась уголками губ. 
— Что у тебя такие меркантильные мотивы. Я-то решил — тебе просто святая совесть покоя не дает, или праведность восстала из пепла и все такое. Мол, нельзя обманывать даже призраков, — пояснил Инсолье, закидывая в повозку остатки поклажи. 
— Если есть возможность, лучше никого не обманывать. Но здоровая меркантильность тоже не помешает.
— Чего?! Хм, ну да, конечно. Значит, чуйка у тебя воет, говоришь. Чуйка — дело хорошее. Правильное. — Инсолье осмотрел меня с каким-то практическим интересом, видимо прикидывая полезность моей интуиции.
— Можно и так сказать. — Пока мы разговаривали, на поляне не осталось и следа того, что здесь кто-то ночевал. Мой мультик в голове рисовал все таким, словно Инсолье не только каждый куст расправил, но и траву причесал в правильном беспорядке.
Хотя чему я удивляюсь. Если, как он сам проболтался, у него здесь схрон, то ночует парень на этой поляне не в первый раз. И очень заинтересован в том, чтобы посторонние не заметили никаких следов.
— Так, садись в повозку, я впереди пойду. — Режим бурчания у него, кажется, отключается только тогда, когда приходит очередь злобного клекота и драки. — Где нам теперь того убийцу искать?.. Вот мне делать было нечего, связался на свою голову… Эй ты, протестный свиноед! На кого был похож твой супостат?
«Черный, темно было, хромал, мужчина» — вот и все, что можно было разобрать в рассказе призрака. 
— Капец какое точное описание. Из полезного только пол убийцы и хромота, которая за пятнадцать лет-то точно могла исчезнуть. Если это не что-то хроническое. И то — магия в помощь, — злорадствовал наемник. 
— Он даже не проверил, что у мальчишки в сумке. — Я вздохнула и откинулась на тюк с подушками. Ворчалки ворчалками, а мягким мой спаситель меня обложил со знанием дела, чтобы нигде не торчало, не кололось и не било в больную спину во время езды. — Просто отшвырнул в сторону и… то есть убийце нужен был именно человек. Его смерть. Бедный малыш.
— Этот малыш был выше тебя ростом и имел за поясом два отравленных кинжала. Кто ему лекарь, что дал себя придушить, словно безоружную куропатку? Я всегда говорил, говорю и буду говорить! В любой непонятной ситуации сначала бей, а дальше видно будет. 
— Откуда ты знаешь о кинжалах? — эту подробность шуршащий в мешочке призрак не рассказывал. То ли постеснялся, то ли действительно уже начал забывать.
— Так я их и подобрал. Отличные ножички были, сначала пользовал, а когда одной зимой приперло — заказов долго не было, поиздержался, — продал. За семь золотых. До весны хватило на дешевый трактир и жратву, да еще на самый простенький топор осталось, — без особого стеснения за былое мародерство поведал Инсолье, хлопком по ляжке подгоняя кабана в нужном направлении. Хрюша, конечно, огрызнулся и попытался в свою очередь огреть нахала раздвоенной пружиной хвоста с колючками на конце. Но нахал легко увернулся и в ответ обругал свина косорылым мазилой. Получил-таки по кожаным штанам вскользь и успокоился. Оба, как мне показалось, остались довольны результатом короткой стычки, и повозка бодрее поскакала по лесной тропе. 
— Куда мы сейчас? — спросила я, когда деревья вокруг поредели и по моему лицу то и дело начали прыгать жаркие солнечные зайчики, прошмыгнувшие сквозь кроны. 
— Да уж не обратно в Эхенову. Для начала на ближайший свободный рынок поедем. Пособираем слухи. Тут есть недалеко перекресток, там все время торг, днем и ночью. Если, как ты сказала, этот урод, который придушил свиноненавистника, не угомонился, значит, за пятнадцать лет еще кто-то обязательно пропал. Когда б этот убийца ограбил паренька, то дело гиблое, точно б не нашли. Мало ли воров и прочих ублюдков таскается по дорогам благословенной Аллирии. — Сарказм в голосе Инсолье переливался желтым и оранжевым, как яд на кончике скорпионьего жала. — А вот убийство ради самого убийства — это уже дело особое. Либо должна быть, допустим, какая-то хитровывернутая ненависть. Может, он халифаты не любит. Или поросячьей колбасой с их кораблями торговать пытался, да прогорел. Короче, на рынке узнать можно многое, наверняка и мы след разнюхаем.
 
Я кивнула, хотя и понимала, что возможностей у нас все равно мало. Пятнадцать лет — это не год и даже не пять. Могло смениться целое поколение при здешних, практически средневековых, условиях жизни. Но почему-то меня все равно тянуло помочь. 
А еще я заметила кое-какую странность. Инсолье колдовал. Вот прямо сейчас, разговаривая со мной, что-то вязал темно-фиолетовыми нитями на мешочке с призраком. 
Спросить? Или лучше не лезть, куда не зовут? Он и так уже сам начал задавать неудобные вопросы. Например, про то, как я почуяла нежить через щит, который он вокруг нас установил. 
Лучше помолчу. И понаблюдаю. Вообще, надо больше тренироваться. Нити нитями, мультик мультиком. Но все же мой мозг за годы слепоты гораздо больше привык полагаться на то, что получал с помощью слуха. А теперь, когда рядом шумит, бурчит, топает и вообще живет этот странный парень, сосредоточиться гораздо сложнее. А надо.
Рынок я услышала заранее. А еще поняла, что моему спасителю он отчего-то резко не понравился. Точнее, не сам рынок на перекрестке, а толпа у одной из лавок.
Мне толпа тоже не понравилась. После Эхеновы я вообще стала гораздо осторожнее и… трусливее?
— Вот шатт. Еще один. Сколько же этих гонцов послали на поиски, раз они уже чуть ли не в каждой дыре! Так, сиди в телеге и носа наружу не смей высовывать, ясно? Узнаю, какого шатта здесь забыл очередной алый брат, и вернусь. Чтоб на месте была!
Он так зашипел, словно я уже не только нос высунула, но и вся целиком вывалилась прямо в толпу. Или собираюсь это непременно сделать.
Но я не собиралась. Поэтому только кивнула:
— Не беспокойся. Я сделаю все, как ты сказал. Иди.
  
Глава 24
 
Инсолье
Вот не верю. Она мне так же в гостинице говорила, в трижды проклятой Эхенове. И что в итоге? Поперлась выяснять, не обидели ли ее дохлого свина. Ага, не оскорбили ли обычные люди такого милого и доброго кадавра. Ха-ха три раза.
Самое поганое, что тут отирался не просто гонец. Вообще не гонец. Здесь обнаружился, шатт его дери, сам Пауло Сантимора, адъютант командира алых сов. Лучший друг индюка, названый брат моей слепой блаженной сволочи. Брат, шатт его! Куда же ты смотрел, когда твою сестру выбросили на дорогу, как использованный битый горшок?!
Я так разозлился, что не сразу вспомнил: именно этого «брата» в тот день на площади не было. Его вообще в ордене не было.
А когда сообразил — почувствовал, будто в штаны углей сыпанули. Других алых моя сова видеть не хочет (мрачное демоническое «ха-ха», опять же). А к этому может и выйти!
Значит, что? Значит, ей ни в коем случае ни краем уха нельзя услышать его голос. А лучше перестраховаться и не допустить до девушки даже легких слухов. И сделать это я могу лишь непосредственно рядом с ней.
Дилемма. Как ликвидировать алого гада, не отходя от блаженной сволочи дальше трех шагов и так, чтобы она не услышала?
— Постойте, молодой человек! — внезапно окликнули меня со спины голосом, от которого аж зубы зазудели, а глубоко внутри всколыхнулись ворохи самых отвратительных проклятий. Ну, это уже не смешно! Стоит только вспомнить говно — ты уже в него наступил.
Ладно, маскировка на мне, темная магия недовольно ворочается глубоко внутри, окруженная светлой, как хрупкая ваза с ядом в хлопковых тряпках.
— Слушаю вас, светлейший. Что-то не так? — Я с испуганно-услужливой улыбкой повернулся к алому козлу. Почему испуганной? Да потому, что у всех нормальных людей есть грешки. Тем более у наемников. Спокойствие и самоуверенность, которые вдруг начнет излучать подобный мне тип, лишь больше насторожат этих чертовых пернатых сыскарей.