«ХроноРоза» (СИ)

Бык передёрнул плечами.
— Нужно найти Оллера, — сказал он.
— Ох, — сказала Листья, — попробуй.
— А что?
— Это не так просто. Оллер показывается только тем, кому хочет. Я всё удивляюсь, что он решил явиться тебе.
«А я не удивляюсь, — подумал Бык. — Я — лишь средство. Он собирался выйти на капитана Аладору — и вышел». Но этого Бык Листье не сказал. Он не хотел открывать ей свои подозрения. Он мог и ошибаться. Сначала Бык хотел во всём разобраться сам.
— Я попробую его найти, — сказал он.
— Удачи!
Ещё Листья сказала ему что-то про Илунну и написанную ею броню. Про Калли, Хо Сина и людей, проданных Иокой Ле. Сказала, что капитан ничего не решил и по-прежнему раздумывает над предложением Веретёнца. Бык почти не слышал её. Листья попрощалась, превратилась в чайку и улетела, а он всё сидел, покусывая губу, сутулясь, и перебирал мысли, точно мечи в княжеском арсенале.
Он солгал Листье. Он не собирался искать Оллера — или Делнора, если это и вправду был Делнор. Бык собирался найти Уичиса.
Всё складывалось довольно просто.
Уичис долго беседовал с вербовщиком и наверняка отлично его запомнил. Оставалась, конечно, вероятность, что он всё же нанялся, польстившись на безумно щедрую плату, и отправился за добычей. Но Вирена сказала, что Уичис очень умён. Бык склонен был в это верить. Скорей всего, до Уичиса уже доходили слухи о том, что Веретено отправляет людей на верную смерть. Куда более вероятно, что он отказался и… что? Где он мог быть сейчас? Тоже не загадка. На Пальмовом рынке Быку подскажут. Уичис не охотится на людей, его специальность — душеформы, а значит, где-то на Пальмовом рынке есть торговец, которому Уичис сдаёт товар. Бык давно собирался на Пальмовый рынок, об этом знает вся «ХроноРоза» и ни единая живая душа (а также душеформа) не удивится, если он вправду туда пойдёт.
Бык прошагал по набережной, поутру тихой и пустоватой. Поднялся по нескольким крутым лестницам и неожиданно для себя очутился у ангаров космопорта. Он ухмыльнулся: он был заранее уверен, что заблудится, и создал для себя самосбывающийся прогноз. Бык запрыгнул на широкую каменную ограду, выпрямился, ёжась на холодном ветру, и оглядел остров с высоты. Вчера ему казалось, что порт и набережная огромны, а город за ними невелик. С этим он тоже ошибся. Город, взбиравшийся по склону Рокадеро, был никак не меньше столицы О-Таэргаля. Многие скитальцы морей обосновались здесь. Роскошные усадьбы утопали в зелени. Рядом с ними высились странные, непривычные взгляду Быка многоэтажные дома, но в них тоже, вне сомнения, жили люди. Бык увидел Каменный рынок под крутым скалистым обрывом и плюнул в его сторону. В другой стороне, окружённый пальмовой рощей, медленно просыпался другой рынок. Бык прикинул путь к нему через террасы.
Он посмотрел на море и напоследок прислушался к нему. Взгляду оно казалось бескрайним. Бездонный небосвод сиял над ним. В утреннем свете лазурь и голубизна сходились к далёкой, тонкой туманной линии. Но за горизонтом не было ничего. Мир Тортуги заканчивался там. Основатели не возвели других земель и других морей. Когда корабль скрывался из виду, то отделялся от этого места и шёл дальше в собственном фрагменте реальности, как в воздушном пузыре. Бык неожиданно для себя ощутил, что Тортугу создавали именно пятеро. Это… чувствовалось во всём. Нет, он не сумел бы мысленно разделить остров на части и каждой назначить автора, зависимость была не настолько проста. Но куда ни кинь взгляд, везде читалась метка одного из пятерых. Бык задумался. Возможно, его чутьё становилось острее? Хорошо бы! Но возможно, он начал это видеть просто потому, что знал.
А с чего он взял, что Оллер — это Делнор?
Мысль эта сверкнула в тот миг, как молния у него в голове, и совершенно ослепила его; Бык сразу принял догадку как истину, а ведь существовали и другие варианты. Почему он решил, что таинственный злодей — это Делнор? Только потому, что у его статуи был злодейский вид? Это глупо. «Хорошо, что я ничего не сказал Листье, — подумалось Быку. — Не хотел бы перед ней оплошать». Но что-то он всё-таки угадывал… Бык верил чутью. В нём была его сила. Но он понимал, что чувствовать — мало, нужно учиться расшифровывать и различать. Что он почувствовал тогда, на пирсе?
 
Присутствие Основателя. В этом Бык мог поклясться, если клятва чего-то стоила. Но говорили же, что Эрмундо по-прежнему на Тортуге. Старый Оллер куда больше напоминал весельчака Эрмундо, если на то пошло. Но мысль о Делноре навязчиво вертелась в голове. Почему?
Бык спрыгнул с ограды. Он шёл, раздумывая, потом ускорил шаг. Мысли неслись хороводом. Частью сознания Бык отслеживал, куда идёт, чтобы снова не заблудиться. Но почти весь его разум погрузился в решение задачи. Так уже бывало, когда Бык возился с пластинкой и краем глаза следил за окружающим, чтобы не получить затрещину от Хо Сина. Сейчас его разум действовал намного свободней. Не было скованности. Только голова начинала кружиться… Почему? Почему Делнор?
«Всё это бред, — сказал Бык, новый Бык, воспитанный Эфретани. — Ты видел одного из врагов. Это был вербовщик. Он не показался тебе опасным. Вероятно, это был слуга, или приспешник, или незначительная часть личности врага — так разделяться тоже умеют многие. С чего ты вызверился на Оллера? Оттого, что он смутил тебя и напугал? А зачем ты к нему шёл? Разве не за этим?»
«У меня есть чутьё, — ответил Бык, главный Бык, хозяин над прочими. — Это моя лучшая часть. Статуи Основателей были живыми, не знаю, как именно. Я хорошо прочувствовал их. Я снял отпечатки, хоть меня этому и не учили. Если бы я узнал Эрмундо Оллера, я бы не удивился. Но я узнал Делнора Оллера и оттого мысли мои в беспорядке».
«Не знаю, не учили, тьфу! — отозвался Бык, старый Бык, что перерезал немало злых людей и иных тварей. — Кто хотел убить тебя, тупой ты телёнок? Кто и когда? Когда именно ты стал опасен?»
Бык остановился, переводя дух. Сердце бешено колотилось.
Его хотели убить. За ним послали собаку-гибель. Не думая, он решил, что его хотят устранить как свидетеля — свидетеля беседы Уичиса с вербовщиком. Но у той беседы было трое куда более опасных свидетельниц! Анга, Марин и Вирена видели и понимали стократ больше, чем неопытный, неумелый Бык. Любая из них легко опознала бы вербовщика. По сути, они уже его опознали — сказав Быку, что впервые видят его на Тортуге. Но они отправились своей дорогой к Веретену и благополучно добрались. Бык видел их следы. Они подходили к усадьбе Веретена вплотную. Если бы за пиратками отправили другую собаку, Веретено заметил бы её. Но собака пришла только за Быком.
Когда Бык стал опасен?
У ворот рынка Быка поджидал Цейно.
Ветер трепал его волосы и раздувал рубашку, как парус. Кружевная рубашка была Цейно великовата и выглядела так, словно он одолжил её у Аладору. Подметив это, Бык усмехнулся. Он видел, что Цейно ждал именно его. Ясно было и то, что паучок хочет наговорить ему гадостей. Ещё вчера это могло обеспокоить Быка. Ни с кем на «ХроноРозе» он не хотел ссориться. Но сейчас это стало неважным.
«Перепроверь!» — велел Быку старый Оллер. Перепроверь! Так сказал Основатель Эрмундо, а потом превратился в морскую змею и уплыл по волнам. Возможно, он тотчас вернулся или вовсе никуда не уплывал, а просто затаился рядом. Но Бык видел, как он ушёл. Ему это показали. Как Веньета Аладору показывал Игану доспехи, а чёрно-красному капитану — вспышку света. Действие заменяло слово. Облик был словом.
 
Когда Оллер появился снова, он не возвращался.
Но Бык ощутил присутствие Основателя. И капитан Аладору распознал Основателя, оттого и доверился ему, приняв его за Эрмундо.
Вот только это был другой Основатель.
…Бык хватанул ртом воздух. Рёбра сдавило. Солнце прыгнуло в глаза. Пейзаж Тортуги перед ним рассыпался на трепещущие пятна света. Бык пошатнулся. Он чувствовал мозг внутри собственного черепа, словно его вынимали и вернули обратно, — остывший, дрожащий, пересобранный, точно последовательность разноцветных значков. Он чувствовал свой разум расщеплённым, но теперь это было естественно, как естественно носить штаны и рубашку. И дух захватывало: Бык понимал и отслеживал, как меняется его сознание. Чутьё более не было даром или орудием, оно становилось неотъемлемой частью; словно меч прирастал к руке и продолжал руку. Обновлялось представление о цикле и линии, направлении и условии. Алчеринг наконец отпускал Быка. Трансформировалось внутреннее время — чтобы дать ему возможность писать программы, и находиться в нескольких местах сразу, и менять облик свободно, как другие… В какой-то миг Бык утратил обыденные чувства. Не стало земли, моря, солнца. Не было зелёного острова, кораблей и дворцов, рынков и складов. Бык находился в скоплении Наблюдателей. Он был разумом в числе независимых разумов, мыслящей точкой в «никогда» и «нигде»… С непривычки он испугался. Страх заставил его сконцентрироваться. Из нескольких лучей внимания остался только один, и Бык потерял контроль над телом.