Недотрога (СИ)

— Я видел твое то выступление, в клубе. Тебе же понравилось. Можешь не отрицать. Сначала вроде как сидела, будто палку проглотила, а потом расслабилась, увлеклась, стала шевелиться. То сосочек выглянет из-под волос, а то что-то повкуснее. С маской они круто придумали, это здорово возбуждало. Неудивительно, что на тебя все мужики пускали слюни и про баб своих, сидящих рядом, забыли.
Слава сейчас был настолько далек от реальности, что это даже смешно.
— Ты говоришь глупости, — высокомерно процедила я. — Попробовал бы сам вот так выйти на сцену, вряд ли бы тебе это понравилось.
— Мы сейчас не обо мне. А тебе, моя женушка, понравилось, что тебя заставили соблазнять всех с помощью твоей любимой скрипки.
— При чем тут вообще скрипка? Думаешь, она меня как-то спасла и участь облегчила? Да я не слышала, что играю, абсолютно не понимала, где нахожусь. И не видела ничего перед собой. Так что забудь свои фантазии и не думай, что знаешь мои мысли и чувства.
— Так или иначе, у меня теперь есть законное право на них.
— Неправда. Ты не можешь владеть мной в этом смысле.
— Но зато могу в другом. А твои чувства — да срать я на них хотел.
Грубые слова заставили меня вздрогнуть и вцепиться в покрывало оцепеневшими пальцами. Судя по настроению изрядно накачавшегося Славы, он готов перейти к более решительным действиям. Меня снова накрыла паника, и я вскочила. Он следом за мной, внезапно оказываясь рядом и не давая сбежать. Схватил за запястья, заломил их и бросил меня на постель. Потом стал рыться в ворохе длинного подола, поднимая наверх бесчисленные тонкие слои юбки. Брыкаясь ногами и отпихивая этого борова руками, я с ужасом ощущала, насколько он силен, какие у него цепкие, прямо-таки стальные пальцы, и как я перед ним беспомощна.
Он больно тискал мои ноги, добрался до трусов и попытался их сдернуть, но я изловчилась и пнула его со всех сил в живот. Муж растерянно взмахнул руками и, пошатнувшись, завалился назад себя, но вместо того чтобы потерять сознание, расхохотался, будто всё происходящее его безмерно забавляет, и из положения сидя схватил меня за щиколотку и потащил на себя.
Как бы я ни сопротивлялась, оказалась лежащей на полу на животе, а он придавил меня сверху своим грузным, потным и вонючим телом, снова подбираясь к самому сокровенному. Гадкие касания заставляли меня цепенеть и лишали воли к сопротивлению.
Разумом я уже готова была сдаться, но инстинктивно искала глазами какой-нибудь предмет, лихорадочно бегая обезумевшим взглядом по сторонам. Моя туфля валялась совсем рядом, и я протянула к ней руку, но отдернула, когда Слава больно шлепнул по заднице и оттащил дальше от потенциального оружия. Я задыхалась под его весом, в глазах темнело, и я понимала, как это просто, оказывается, — изнасиловать женщину.
Миг — и он уже готов проникнуть в меня, чувствую, как обнаженных ягодиц касается прохлада, как он сжимает их своими мерзкими пухлыми пальцами, как ввинчивает два внутрь меня, раздвигая совершенно сухую плоть и тараня, тараня ее… А еще приговаривая, какая я узкая, что он со мной сделает, сколько раз и в каких позах. Волна омерзения прошлась по скованному страхом телу, и я громко застонала и задергалась под тушей Слава, отчего он, кажется, еще больше возбудился, навалился сильнее и вклинил пальцы глубже…
Уже прощаясь со своей невинностью, я пропустила момент, когда ситуация изменилась. Только что меня насиловали, а вот куда-то тащат, хватают за талию сильные мужские руки, и я ощущаю благословенную свободу в области своей несчастной истерзанной плоти. Всё кончилось? Или?.. Что происходит?
Шум, крики, какая-то потасовка, а меня прижимает к себе мужчина, запах которого узнаю из тысячи. Максим? Но что он тут делает? Обернувшись к нему, я потерялась в той заботе и тревоге, что отражались на его лице. Такого обеспокоенного выражения я не видела у него ни разу. Тем более при взгляде на меня. Его ледяные глаза горели лихорадочным блеском. Они пронзали меня насквозь, и мне казалось, что лед постепенно тает.
 
Но потом что-то дикое и невероятно злое промелькнуло в них, и я поняла, что Суворов смотрит не на меня, а на распростертое стонущее существо на полу, на моего окровавленного мужа, избитого его подручными.
— Он?.. — спросил с запинкой Максим, а я, сразу же уловив суть вопроса, выдохнула:
— Не успел… Кн и го ед нет
Потом до меня дошло, в объятиях кого я так блаженно покоюсь, и в голове столько всего заметалось. Вопросы, страх, ненависть. Я вывернулась из рук Суворова и упала на колени рядом с мужем, но не чтобы узнать, в каком он состоянии, а чтобы отомстить за вероломную попытку насилия, за его многоходовку, за гнусный обман — заколотила по волосатой, липкой от мерзкого пота груди, видневшейся из-под рубашки, кулаками, потом стала хлестать по щекам.
Ладоням было больно, но на душе от каждого удара становилось всё легче, я получала истинное удовольствие, дубася мерзкого хряка.
Пока Максим не оттащил меня от него и не поволок в ванную. Там он открыл кран и насильно умыл мне лицо ледяной водой. Только тогда я опомнилась и, присев на край ванны, попыталась вспомнить, как дышать, и что я вообще-то хрупкая интеллигентная девушка, грубое поведение которой ничем не оправдаешь.
— Полегчало? — сухо спросил Суворов, и я наконец подняла на него глаза. За непроницаемой маской ничего не читалось, забота и тревога исчезли бесследно. И я задалась вопросом, что он тут делает. Да, я безумно рада, что он спас меня. Но вряд ли оказался в отеле с добрыми намерениями.
Поэтому, недолго думая, спросила:
— Откуда ты взялся? Как меня нашел и что тебе надо?
— Благодарности я, конечно, не ждал, — покачал он головой, протягивая мне большое полотенце. — Я искал тебя, и это не составило особого труда. Только я не понял, чему стал свидетелем. Зачем выходить замуж, а потом отказывать мужу в законном праве?
— Не думаю, что обязана отчитываться перед тобой! — выпалила я, рассматривая разводы от косметики на белом полотенце.
— Зато обязана вернуться на работу.
Сначала я даже не поверила своим ушам. Помотала головой и уставилась на этого ненормального.
— Что? Ты сейчас серьезно? Какую работу? Я давно отправила тебе неустойку и ничего не должна. Так ты только ради этого меня искал?! — оторопело воскликнула я и вскочила, становясь напротив Суворова. — Спасибо, конечно, но можешь убираться восвояси, я возвращаться в твою преисподнюю не намерена.
— Никаких денег я не получал, — невозмутимо пожал плечами он, сложив руки на груди и насмешливо оглядывая меня с ног до головы, как диковинное существо, неподвластное пониманию. — Так что ты по-прежнему мне торчишь, а еще пропустила несколько выступлений и в целом подвела, потому что на тебя, моя дорогая, позарились не последние люди нашего города. Ты хоть представляешь, какие убытки мы понесли, когда пришлось объявить, что твой лот, выкупленный за баснословные бабки, не вручить покупателю?
— Лот?! Ты серьезно? — я взмахнула руками, отказываясь принимать сказанное. — Боже мой, ты только послушай себя! Я тебе что, рабыня какая-то, чтобы меня продавать? Ты вообще задумывался о том, какой мерзостью занимается ваш клуб? Убытки он понес! А кто мне заплатит моральную компенсацию за то, что пережила по твоей вине?!
Я почти кричала, истерично всхлипывая, но как же приятно было высказаться наконец! Ведь у меня не было шанса выплюнуть в лицо Суворову то, что я о нем думаю.
— По моей? — нагло прищурился он, пренебрежительно улыбаясь. — Ты, красавица, похоже, забыла, с чего всё началось. Кто расставлял ноги и соблазнял женатых мужчин, а потом оказался из-за этого на сцене клуба. Ты хотела денег, помнишь? И получила бы целое состояние. С чего вдруг взъерепенилась?
— С чего? Ты спрашиваешь, с чего? Не с то ли, что у нас на дворе двадцать первый век, и ты не можешь меня вынудить работать на тебя? А тем более продавать! Позвони бухгалтеру и проверь — деньги пересылали, — ответила я по существу, игнорируя очередные оскорбления в свой адрес, хотя они достали до чертиков.