Отказаться от благодати (СИ)

А там все мои ожидания рассыпались мелким бисером по полу и растерялись. Потому что Влад не спал. Сидел, оперевшись о спинку кровати, и смотрел на меня в упор.
Под его пристальным взглядом я стушевалась. И будто бы стала меньше ростом.
– Извини, – сказала тихо, – не хотела тебя будить.
– Ничего. – Он улыбнулся и протянул мне руку. – Иди ко мне.
Все шло как-то не по плану. Улыбка эта, взгляд – Влад никогда прежде не смотрел на меня как на добычу – прикосновения смелые, поцелуи, от которых начинает кружиться голова… Здравые мысли тут же улетучиваются, уступая место приятной неге.
Владу всегда было сложно сопротивляться.
– Тебе идет. – Он кивнул на свою рубашку, окончательно меня смутив. – Жалеешь?
Жалею ли я? Он шутит?! Да я об этом всю жизнь мечтала. Я покачала головой и глаза отвела. Как девочка на первом свидании, ей богу!
– Ты не ответила. – Голос его вкрадчив, от бархатного тембра по коже плавно ползет тепло. – Ты останешься со мной?
– Я всегда с тобой…
И это правда. Что бы ни случилось, как бы не распорядилась судьба. Говорят, верность у скади в крови. У меня получалось хранить верность вовсе не племени. Ему. Человеку, которому до сегодняшней ночи она была не нужна, и вот понадобилась. Обида колыхнулась осадком и снова залегла на дно.
– Всегда, – согласился Влад.
В его объятиях душно. Тесно, и хочется выбраться, но я терплю и даже обнимаю в ответ, прижимаясь щекой к груди. Рассвет пробивается сквозь тяжелые шторы, врывается в интимную обстановку спальни. Сизые его лучи отрезвляют, и я все жду, когда же Влад, наконец, скажет, что все это было ошибкой, нелепым порывом, исправить который легко. Нужно просто сделать вид, что ничего не случилось.
Влад молчит, и я молчу тоже. Его решения всегда главнее, правильнее, я с ними соглашаюсь и не ропщу. Привычка ли, интуиция, которая всегда уверяла, что Влад знает лучше. В том числе и то, что будет лучше для меня.
Я уехала сразу после завтрака. По дороге чуть не въехала в бордюр на повороте и пару раз пролетела на красный. Мысли растеклись киселем, в голове настойчиво гудело, а перед глазами плыло.
У ворот дома скади меня ждал Богдан – не выспавшийся, помятый и злой. Отлип от ограды и, когда я припарковалась и вышла, с ходу накинулся:
– Ты вообще, что ли, головой не думаешь?!
В голосе – обида, пережитый испуг и злость через края хлещет. И я, должно быть, не права, что не предупредила, заставила волноваться. В чем я еще больше не права, думать не хотелось. Обманула. Предала даже, хотя разве можно назвать предательством ночь с Владом? Я Богдану ничего не обещала. Никогда.
Вина проснулась. Закопошилась в груди беспокойным животным, зацарапала когтями по ребрам, и стоило больших усилий ее успокоить.
– Полина умерла вчера, – сказала я тихо, захлопывая дверь машины. Прислонилась спиной к теплому боку ее и подставила лицо солнечному теплу. Надо же, ночью было тепло, жарко даже, и вот снова этот холод внутри – похороненный и забытый.
– Как… умерла? – опешил Богдан. И злость тут же схлынула, оборачиваясь недоумением.
– Так. Ритуал очистки жилы. Помнишь, я рассказывала о маме? Так вот, Полина тоже его провела. Ушла искать Эрика…
– Извини. – Богдан растерялся, потупился и руки спрятал в карманы, будто не знал, куда еще их можно приткнуть. Так мы простояли какое-то время. У обочины шумели листвой старые дубы, и тени их шевелились на асфальте. По ясно-голубому небу плыли редкие облака.
Какая-то странная ночь, неправильная. И все, что произошло, забыть бы, но… Влад не сказал мне того, чего я ждала, наоборот, всем видом показывал, что хочет продолжения. Я ведь об этом всю жизнь мечтала, радоваться должна.
Только вот радости не было. Ничего не было, кроме раздражения. Спрятаться бы в комнате ото всех, никого не видеть и ни с кем не говорить. Не думать.
Застыть.
Богдан не уходил, что неимоверно досадовало. Стоял рядом, не приближаясь, но и прощаться не думал. Я вспомнила, что хотела порвать с ним, но после сказанного о Полине совершенно не знала, как начать разговор, потому тоже молчала и смотрела в сторону. На него смотреть не было сил. Чувство вины снова очнулось, зашевелилось в груди противным комом. Не стоит давать ему волю.
 
– И что теперь?
Вопрос вырвал из оцепенения. Мир заворочался вокруг, ожил. Жужжали, добывая нектар из цветов, жирные мохнатые шмели, пыль стелилась по обочине тонким ковром. Шелестела листва, стрекотали кузнечики, пахло свежескошенной травой и сеном.
Богдан ждал. На этот раз смотрел на меня в упор, и мне показалось, в его вопросе спрятался тайный смысл. Но тем и хороша недосказанность, что можно сделать вид, что ничего не понял, не уловил, не нашел двойного дна.
Я пожала плечами.
– Наверное, нужно смириться с этим.
– Кое-кто не смирится.
Каждая фраза – выпад, и мне приходится уклоняться. Вилять. Вилять я привыкла – чтобы выжить в нашем мире, нужно быть гибким.
– Придется.
Отстраненный ответ, взгляд немного в сторону, но Богдан перехватывает и его, и брошенное слово.
– Мне это мало поможет, верно? – усмехается – криво, кисло, и у меня от его улыбки сводит скулы. – Ты ведь у него была?
Горло обдает жаром, слова застревают на выходе. Я не ожидала. Предположить не могла, что он поймет, а тем более, что поймет… все. Такое чувство, что вышел на улицу и только на главном проспекте понял, что одеться забыл. Стоишь перед толпой обнаженный и беззащитный.
– Полина умерла, и я… – Замолчала. И взгляд не выдержала, прогнулась. Чувство вины встрепенулось и, подпитавшись обличающим видом Богдана, разрослось, заполонив не только грудь, но и гортань.
– И ты решила утешить, – кивнул он как-то слишком спокойно.
Вздох получился свистящим и тут же превратился в неопровержимую улику. Как юрист, я понимала, что эта улика сыграет против меня. Против ли? Может, главное все же правда? Между нами всегда было доверие, так стоит ли его губить? Даже если придется накормить горькой пилюлей, обманом я наши отношения не запятнаю.
– Ты ему не нужна!
Сорвался. И глаза блеснули недобро, хищно даже. Кулаки вон сжал, того и гляди бросится драться. Хотя нет, со мной вряд ли станет, а вот к Владу заявиться может. Этого только не хватало!
– Богдан… – Начинаю спокойно и сдержанно, хотя внутри отчего-то клокочет все, того и гляди взорвется. И тут же понимаю, что слов нет. Тех самых правильных, после которых люди улыбаются друг другу и остаются друзьями. Нам подружиться точно не грозит, но и ранить больше не хочется.
– Дурак Богдан, да? – усмехается, смотрит под ноги, и плечи странно поникли, будто на них целый мир взвалили.
– Скорее, я, а не ты.
– Зря я щетку покупал, выходит…
Непреодолимо, до скрипа зубов захотелось его обнять, но я понимала, что теперь нам не то, что обниматься, здороваться будет проблематично. И, скорее всего, не придется здороваться вовсе.
– Хорошо, – сказал он глухо. – Раз так, то…
Последние слова в расставаниях редко бывают красивыми и правильными, как в фильмах. Скорее, какая-то банальщина, а то и вовсе обрывки, недофразы и удаляющаяся спина. Ты смотришь, как человек уходит, и понимаешь: это все.
Конец.
И в итоге чувствуешь, что совершенно околел под палящим солнцем в жаркий июльский день.
  
Глава 22. День, когда я поняла
 
Естественно, пятно не отстиралось. Рваное, рыжее, оно нагло расплылось по правой части лифа, и никакой пятновыводитель не мог с ним справиться. А ведь это мое любимое платье! И так мне шло…
Я бросила раздраженный взгляд на часы. Без пятнадцати восемь. Скоро Влад заедет, а мне надеть нечего. И рыться в шкафу времени нет, да и не нарою я там ничего нового. Наверное, стоит в ближайшем будущем прошвырнуться по магазинам, обновить гардероб. И в салон заехать, давненько я там не была.
 
– Что ты мечешься? – Элен следила за мной с улыбкой. В последнее время она улыбалась все чаще, и все реже я заставала ее в слезах. То ли она стала лучше прятаться, то ли время на самом деле лечит. Вытравливает из нутра ненужные чувства, чистит гнойные раны. – Надень тот розовый костюм, он тебе очень идет.