Копье Теней

Паутина стала такой густой, что сквозь нее приходилось прорубаться, как недавно — сквозь листву. Пауки, потревоженные вторжением, взобрались повыше, позволив путникам без опаски идти по коридору из сетей и крошащихся коконов всех форм и размеров.
Истлевшие ломкие мумии, досуха высосанные пауками, безмолвно кричали со всех сторон. Коричневые тела, сотни тел, висели на поблескивающих белых нитях. Волькер смотрел только вперед, пытаясь не замечать пустых взглядов мертвецов. Наконец группа подошла к большому проходу, возвышающемуся над древесными мостками.
Проход, вырубленный в стволе дерева, оказался стилизованным изображением Гримнира, с огненной гривой, клубящейся вокруг широкого лица, искаженного яростной гримасой. Дорога вела прямо в оскаленный рот бога. Ни решетка, ни ворота пути не преграждали. Только неизбежная паутина.
По ту сторону оказалась просторная площадь, окруженная огромными изогнутыми колоннами из расцепленных стволов. Казалось, что несколько деревьев пригнули друг к другу и аккуратно выдолбили. Объединенный ствол остался нетронутым, возвышаясь над площадью на массивных колоннах. Колоннаду рассекали другие проходы, такие же, как первый: разинутые рты глотали начало или конец пути. Над площадью растянулась целая сеть мостков из переплетенных лоз и грубо обработанных досок.
Здесь тоже были статуи, высеченные в основаниях колонн и на внутренних стенках проходов. Древние огнеубийцы, опутанные паутиной, заполняющей почти все вокруг, сердито смотрели на пришельцев. Арахниды пробрались даже сюда. При свете танцующих светляков Волькер разглядел, что паутина обитаема — сотни коконов висели над их отрядом, вошедшим на площадь через открытый рот Гримнира, да и повсюду вокруг. Сверху тонкими ручейками стекала вода вчерашнего дождя, она бежала по нитям паутины и собиралась в лужи на разбитой, ухабистой площади.
Признаки разорения были повсюду. Большие участки паутины оказались сожжены дотла, несколько проходов обуглились дочерна. Толстые сломанные бревна валялись тлеющими грудами, полузатянутые новыми слоями паутины. А среди руин лежали костлявые татуированные зеленые тела вперемешку с раздавленными пауками и трупами других зверей.
— Что здесь произошло? — выдохнула Зана.
Лугаш фыркнул:
— Бой. — Краем топора он поддел драный лоскут почерневшей паутины. — Чуете? Обычный огонь так не пахнет.
Остальные принюхались. Волькер нахмурился.
— Варп-огонь. Здесь были крысаки.
На миг он представил полчища скавенов, несущиеся по древесным дорожкам, заслоняя зелень косматыми телами.
Лугаш мрачно кивнул.
— Да, и совсем недавно. — Он огляделся, шмыгая носом. — Жаль, все мертвы.
— Да, — кивнула Адхема.
Лугаш, хмурясь, зыркнул на нее. Осознав, что вампирша не насмехается, он отвернулся.
— В скверной они, однако, форме — большинство из них. Обожженные, раздавленные, проколотые. Умеют крысы убивать, когда хотят. — Говорил он мрачно, с лязгом потирая друг о друга багор и топор. — Держу пари, потому и стучали барабаны. Крысаки напали, зеленокожие отбивались.
— Или были истреблены, как и все, кто вставал на пути скавенов. — Адхема показала вверх. — Там, на нижних слоях паутины, есть по крайней мере один кокон размером с гарганта и куча размером с гротов. Похоже, что пауки играют здесь роль стервятников.
— Это неважно, — прорычал Лугаш.
Светляки кружили над рокоборцем, и он в их мерцании выглядел мертвенно-бледным. Дуардин вскинул багор.
— Нам туда, — произнес он тихо, почти благоговейно, скрежетнул скрещенным оружием — и показал, куда именно.
Проход был больше других, он притягивал внимание, несмотря на заслон из трепещущих лоскутов паутины. В отличие от прочих, этот проход был вырезан не в виде лица, но в виде огромных стилизованных языков пламени. По обе стороны от «костра» застыли гигантские деревянные статуи: одна изображала Гримнира, а другая — огромную саламандру — возможно, Вулкатрицу, а может, и Ур-Саламандру, вставшую на дыбы. Статуи смотрели друг на друга, готовясь к бою.
А по ту сторону находилось то, к чему их группа шла все это время. Остановившись, они уставились на создание, уходящее в недосягаемую вершину. Сердце Горча. Древо-очаг истребленной ложи. Лугаш что-то пробормотал себе под нос, голос его странным эхом заметался между руинами.
 
— Это чудо, — произнес Волькер.
— Это дерево, — буркнул Лугаш.
Да, дерево, но размером с Копье Маллуса, гора коры и сучьев, поднявшаяся к золотистому небу! Дерево, верхние ветви которого протянулись на многие мили. Кору обрабатывали и достраивали — поверхность усеивали зубчатые парапетные стены с бойницами и воротами, соединенные с меньшими деревьями дощатыми мостками и подвесными мостиками из лоз.
На севере и юге виднелись просторные площади, похожие на ту, где они оказались, служившие внутренними дворами цитадели и охранявшие основные подступы. Далеко внизу темнели корни дерева, превращенные в широкие мостовые, подобных которым Волькер никогда не видел. Дороги-корни тянулись через лес во все стороны, расходясь от ствола древа-очага. Заинтересовавшись дорогами, Волькер бочком подошел к краю площади.
Высота не была такой головокружительной, как казалось сперва. На самом деле они находились не выше Бастиона. Со своего места Волькер видел древние деревья, пережившие некогда огонь и воду, но сейчас сломанные пополам. Их падение повредило зеленый полог, оставив в нем зияющие дыры, и оборвало несколько подвесных мостков.
Волькер, хмурясь, изучал разрушения, насколько можно было разглядеть в мерцающем свете роящихся светляков. Земля была вспорота и разбита — как будто по ней проехались огромные тяжелые колеса. А еще она почернела, словно опаленная неимоверным жаром. Борозды-колеи пересекали несколько разрушенных дорог-корней и подходили к самому подножию дерева-гиганта. Потом след сворачивал к западу, судя по упавшим деревьям и изуродованной земле. Волькер видел несколько скавенских боевых машин, которые в целом могли нанести подобные разрушения, только они были гораздо меньше того, что проехало здесь.
Впрочем, это имело смысл. Скавены, судя по его опыту, редко отправлялись куда-либо без своих военных механизмов. Если они притащили в лес нечто, способное произвести все эти разрушения, неудивительно, что племена Паучьего Клыка взбудоражились и до сих пор рыскают в чаще, охотясь.
— Я видел этот след раньше, — пробормотал вставший позади Рогген. — Он пересекал наш путь в нескольких местах. Ему по меньшей мере несколько дней. Как и этим знакам.
— У тебя отличное зрение. — Волькер посмотрел снизу вверх на рыцаря. Из клюва Грабельки свисала зеленая рука. На его глазах демигриф с явным удовольствием по-птичьи проглотила лакомство.
— Я привык примечать следы среди зелени. Особенно те, которые выглядят так, точно их оставили демоны из железа и пламени. Они вошли в лес с юга и исчезли на западе.
Рогген, нахмурившись, задрал голову, изучая обмотанные паутиной сучья.
Волькер проследил за его взглядом. Над площадью висели сотни маленьких темных липких коконов. Время от времени коконы подергивались. Дрожь пробрала Волькера. Если это были скавены, то удалились они не без потерь.
— Интересно, что они ищут?
— Возможно, то же, что и мы, — тихо сказал Рогген. — Они явились сюда с определенной целью, и недавно. Это не может быть совпадением.
— Конечно, может! — гаркнул Лугаш. — Это же не сага, рыцарь-на-твари. Мы не герои какой-нибудь хвастливой песни. Я…
Оглушительное рычание прервало его речь. Площадь мелко затряслась. Дуардин повернулся, глаза его расширились. Гора обломков вдруг зашевелилась и взметнулась вверх — на ноги поднимался гигант. Огромная пасть на кошмарном лице, лишь отдаленно напоминающем растянутое и распухшее человеческое, раскрылась, разрывая стянувшую ее паутину, и испустила гневный рев.
Подобные баграм пальцы впились в покрытие площади, оставляя глубокие борозды. Лугаш отпрянул подальше от нащупывающей его лапы. Гаргант возвышался над ними всеми. На его неуклюжих конечностях и бочкообразной груди запеклась кровь. Торс испещряли пятна ожогов, от тела исходила невыносимая вонь. В крошечных выпученных глазках горело безумие раненого зверя. К туловищу прилипли лохмотья паутины, по плечам и животу гарганта сновали пауки. Волькер сообразил, что арахниды как раз «пеленали» великана, делая очередной кокон. А они пришли и разбудили его.