Хочу съесть твою поджелудочную

Пожалуй, я потому не заметил назревающую аномалию, что, безотносительно своих желаний, являлся участником событий. Как в романах — лишь читатель знает, с какой сцены начинается первая глава. Персонажи не знают ничего.
Письмо было следующим:
«Поздравляю с завершением экзаменов! С завтрашнего дня отдыхаем (улыбающаяся рожица)! Спрошу в лоб: ты свободен? Всё равно ведь заняться нечем, правда? Я хочу сгонять куда-нибудь подальше на электричке (пальцы буквой V)! Куда бы ты хотел съездить?»
Не очень-то приятно, когда тобой распоряжаются, но насчёт «заняться нечем» она попала в точку, причины отказаться не нашлось, и я ответил:
«Поехали туда, где ты хочешь побывать, пока не умерла».
И, разумеется, сам сунул голову в петлю. Следовало бы догадаться, чем всё кончится, если передать право решения ей.
Затем она прислала письмо с местом и временем встречи. Местом стала одна из крупнейших железнодорожных станций в нашей префектуре, время — неожиданно раннее, но я списал это на её причуды и решил лишний раз не беспокоиться.
Я отправил ответ из двух символов и тут же получил последнее за этот день письмо от неё:
«Не вздумай нарушить обещание!»
Как правило, я соблюдаю договорённости, даже имея дело с такими людьми, как Сакура, и потому отправил ей короткое: «Замётано» — и положил мобильный телефон на стол.
Забегая вперёд, скажу: вся хитрость Сакуры заключалась в слове «обещание». Хотя «хитрость» — это только моя интерпретация. Я счёл, что под обещанием подразумевается «выезжаем завтра». И ошибся. Она увидела обещание в моей оговорке: «Поехали туда, где ты хочешь побывать, пока не умерла».
На следующий день, когда ранним утром я подошёл к месту встречи, она меня уже ждала. С небесно-голубым рюкзаком за спиной (обычно она такой не носила) и в соломенной шляпке (обычно она такую не надевала). «Будто в путешествие собралась», — подумал я.
Не успели мы поздороваться, как она оглядела меня с удивлением:
— Да ты совсем налегке! Это все твои вещи? А сменная одежда?
— Сменная одежда?..
— Ладно, на месте купим. Должен же там быть UNIQLO[10].
— Там?.. UNIQLO?
В душе впервые шевельнулась тревога.
Пропустив мои недоумённые вопросы мимо ушей, она посмотрела на наручные часы и спросила в ответ:
— Ты завтракал?
— Да так, хлеба кусок.
— А я ничего не ела. Пойдём купим чего-нибудь?
Я особо не возражал и потому кивнул. Она благодарно улыбнулась и широким шагом поспешила к намеченной цели. Я подумал, мы идём в круглосуточный магазин, но оказалось — в лавку готовых обедов.
— Ты что, купишь станционный обед?
— Ага, съем по дороге в синкансэне[11]. Себе возьмёшь?
— Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп!
Она в предвкушении уставилась на ряды коробок, заполнявших витрину, но я схватил её за обе руки и оттащил подальше от кассы. Под взглядом продавщицы, взиравшей на нас с умилением, я вновь посмотрел на Сакуру и поразился тому, какой у неё удивлённый вид.
— Это мне надо удивляться!
— Чему?
— Синкансэн? Станционный обед? Объясни, наконец, что ты затеяла?
— Еду куда подальше на электричке.
— Синкансэн, по-твоему, электричка? Куда подальше — это куда?
С таким видом, будто она наконец о чём-то вспомнила, Сакура залезла в карман и достала два прямоугольных куска бумаги. Я сразу догадался, что это билеты. Взял один, присмотрелся — и выпучил глаза от изумления.
— Ты шутишь?
— Ха-ха-ха! — захохотала она. Видимо, не шутила.
— Мы не успеем обернуться за день. Давай-ка, ещё не поздно передумать.
— Нет-нет, [мой друг]. Ты не понял.
— Тогда ладно. Выходит, ты всё же пошутила?
— Нет. Поездка и не рассчитана на день.
— А?..
Последовавший затем разговор плодов не принёс, а под конец моё сопротивление было сломлено, так что подробности я опущу.
Она настаивала, я убеждал, она зашла с козыря — вчерашней переписки — и сыграла на том, что, как правило, я держу слово.
 
Опомнился я уже в вагоне синкансэна.
— О-хо-хо…
Сидя у окна и глядя на пролетающие мимо пейзажи, я никак не мог решить, не пора ли мне смириться со сложившейся ситуацией. На соседнем сиденье Сакура с аппетитом поглощала свой обед.
— В первый раз туда еду! А ты, [мой друг]?
— Тоже.
— Не беспокойся, ради такого дела я купила путеводитель.
— Ну-ну.
«Должны же и тростниковые лодки знать меру?» — обругал я себя.
Кстати, билеты на поезд, как и жареное мясо, Сакура оплатила из своего кармана. Попросила на этот счёт не волноваться, но я обязан вернуть ей долг даже ценой собственной репутации.
«Не найти ли подработку?» — задумался я, и тут у меня перед носом замаячил мандарин.
— Будешь?
— Спасибо.
Я взял мандарин и молча снял с него кожуру.
— Что-то ты невесел. Прямо не верится — неужели ехать неохота?
— Отчего же, охота. Следую твоему плану, как скоростной состав по рельсам. Сам собой любуюсь!
— Зануда! Не так надо радоваться путешествию!
— По-моему, больше напоминает похищение.
— Раз любуешься собой, мог бы и мной полюбоваться!
— Нет, правда, вот чего ты добиваешься?
Не обращая на мои слова никакого внимания, Сакура закрыла коробку с обедом и перетянула крышку резинкой. В её проворных движениях сквозило ощущение полного довольства жизнью.
У меня отбило всякое желание придираться к расхождению между чувством реальности, создаваемым Сакурой, и реальностью настоящей, и я, долька за долькой, молча поедал мандарин. Он оказался на удивление сладким и вкусным, хотя она купила его в магазине. За окном раскинулась панорама сельских пейзажей — обычно мне такие видеть не приходилось. На полях торчали пугала, и, глядя на них, я решил, что сопротивляться больше незачем.
— Кстати, [мой друг], а напомни своё имя? — неожиданно спросила Сакура, изучавшая рекламу известных местных товаров в информационном журнале. Созерцание покрытых зеленью гор настраивало на мирный лад, и потому я послушно ответил. Не такое уж оно у меня редкое, но она с глубоким интересом несколько раз кивнула. Затем негромко пропела моё полное имя себе под нос и спросила: — Вроде так писателя зовут?
— Да. Хотя не знаю, о ком именно подумала ты.
Я мог вспомнить двоих: одного, отталкиваясь от моего имени, второго — от фамилии.
— Может, тебе поэтому нравятся романы?
— Почти угадала. Начал читать я именно поэтому, но нравятся они мне, потому что интересные.
— Хмм. И твоего любимого писателя зовут так же, как тебя?
— Нет. Это Осаму Дадзай.
Услышав прославленное имя, она широко открыла глаза от удивления:
— Который написал «Исповедь “неполноценного” человека»?
— Да.
— Надо же, какие мрачные книги тебе нравятся!
— Согласен, текст передаёт выстраданные переживания Осаму Дадзая, что влияет на общую атмосферу, но то, что книга «мрачная», не повод от неё отказываться, — заговорил я с редким для себя воодушевлением, но Сакура скучающе надула губы:
— Вряд ли я захочу её прочесть.
— Похоже, тебя литература не особо интересует.
— Вообще никак! Хотя мангу я почитываю.
«Так и знал», — подумал я. Не в том дело, плохо это или хорошо, я просто не мог представить Сакуру, погружённую в чтение романа. И даже листая мангу, например, дома, она наверняка при этом расхаживает по комнате или сопровождает чтение возгласами.
Говорить о том, что неинтересно собеседнику, бессмысленно, и я задал давно мучивший меня вопрос:
 
— Здорово, что родители отпустили тебя в путешествие. Как ты их уговорила?
— Сказала, что со мной поедет Кёко. Моих родителей обычно несложно растрогать до слёз, если сказать: «Хочу напоследок сделать то-то и то-то», но вот путешествие в компании с мальчиком они точно не поймут.