Спасти СССР. Часть 2 (СИ)

В городе мы не задерживались. Осматривать город и производства, проводить оперативку с местными остался Маслюков — а мы поехали в новый аэропорт. По пути — заглянули и на старый — там сейчас выставочный центр открыли и идет застройка. Слишком близко от города.
В машине работало радио, по пути я привычно слушал Человек и закон. Да, теперь это и радиопередача, причем ежедневная. Юрий Краузе рассказывал про аресты в Одессе, что сделали задержанные выражалось максимально неконкретно — должностные преступления. Но все всё прекрасно понимали — берут за взятки и хищения. Среди арестованных сотрудники Черноморского морского пароходства — эти, наверное, за контрабанду…
А как иначе навести порядок?
Программа Человек и закон стала одной из основных, ей дал интервью я сам, ей были открыты многие двери в МВД и дано еще одно эфирное окно — во вторник. Буквально за месяц программа стала дико популярной, когда раздавалось в эфире "Здравствуйте товарищи, в эфире программа Человек и закон" — улицы пустели. По сути, Человек и закон делала то, что в другой реальности делала программа Взгляд — говорила о том, о чем раньше по телевидению говорить было нельзя.
Почему я это разрешил?
А что — по-вашему, лучше делать вид, что ничего не происходит? Глаза закрывать?
Человек и закон на самом деле отличается от Взгляда. Что такое Взгляд? Сидят в студии четыре человека и обсуждают ту или иную тему. Поговорили и разошлись — а делать то что?
А вот журналисты программы Человек и закон — они показывают не проблемы, а борьбу с ними. И если они находят проблему — то через какое-то время снимают второй ролик — о том, что предпринято. И это выходит в эфир. Человек и закон внедряет на советском телевидении важнейший, на мой взгляд, жанр — журналистского расследования.
Эффект от репортажей огромный. Два раза по итогам программы была вынуждена давать статьи Правда — на первой полосе. Один раз — показали женщину, которую лишают родительских прав за пьянку и их детей, в каких условиях они живут — в редакцию стали приходить письма с просьбой сообщить номер счета, куда перевести деньги. Под давлением общественности такой счет был создан — и нужную сумму детям собрали за два дня, а деньги все приходят, и пришлось организовывать фонд помощи для людей, которые были и будут показаны в программе.
Видеть это мне было радостно. Люди не равнодушны, люди готовы участвовать. Это важно — без этого не может быть никаких реформ. То, что осталось здесь после девяностых — намного страшнее…
В самолете — Ту-154, Ил тут не посадить — я взялся за вычитку проекта закона о кооперативном движении. Но нормально посидеть и подумать не вышло — сразу после взлета подошел адъютант.
— Михаил Сергеевич… экстренная…
Я развернул бланк с красной полосой. В незашторенном иллюминаторе внезапно посветлело — мы прошли облачный слой и вырвались на свет, к солнцу…
Тбилиси… массовые беспорядки… громят магазины… подступили к зданию ЦК Компартии Грузии… нападения на здания РОВД… сотрудников милиции и военных в форме. В беспорядках участвует не менее пяти — семи тысяч человек.
Приехали…
  
12 мая 1985 года
 
Подмосковье, аэродром "Жуковский"
 
Посадили нас не в Шереметьево — а на военном, в Жуковском.
На аэродроме — нечто среднее между деловой сосредоточенностью и плохо скрываемой паникой. Десятка два черных Волг, под прожекторами — военные и грузчики выстроившись цепочкой, грузят два Ил-76, погрузка идет и в Ту-134, личный самолет министра внутренних дел. Среди встречающих меня у трапа — министр Карпец, командующий Внутренними войсками, генерал-полковник Шаталин, еще несколько старших офицеров.
— Товарищ Генеральный секретарь…
С ходу вызверился на встречающих
— Что — меня ждете?! Руководящих указаний?!
___
— Я уже говорил на партконференции — руководящих указаний не ждать, брать ответственность на себя в рамках плана и закона, партия одобряет инициативу! Берите обстановку под контроль!
 
— Товарищ Генеральный секретарь… погрузиться не успели.
Я чуть отошел от трапа в темноту, подальше от мертвенно белого света прожекторов
— Что произошло?
— Товарищ Генеральный секретарь, спецгруппа под руководством полковника Гребенюка используя агента под прикрытием, отследила путь крупной партии наркотиков и при попытке ее оптовой реализации в Тбилиси — задержала и сбытчиков и покупателей. Одним из покупателей оказался главный врач местной больницы, депутат Верховного совета. Вторым…
— Ну?
— Офицер милиции. Гребенюку удалось расколоть этого офицера, он был просто перевозчиком, прикрывался удостоверением. Часть груза предназначалась… подполковнику милиции Зугадзе, начальнику Зугдидского райотдела. Офицер признался, что Зугадзе на протяжении нескольких лет распространяет наркотики и вовлек в это еще нескольких офицеров.
Здорово. Подполковник милиции
— Дальше?
— Гребенюк принял решение реализовывать информацию немедленно, не дожидаясь, пока преступники скроются или скроют улики. Он передал часть задержанных местным, принял решение продолжить контролируемую поставку до Зугдиди с целью изобличения коррумпированных и вовлеченных в наркоторговлю сотрудников милиции. Однако, судя по всему, информация все же утекла. Произошла перестрелка с использованием автоматического оружия, есть погибшие и раненые, среди погибших — сотрудники милиции. Проще говоря, неизвестные, вооруженные ружьями и автоматическим оружием попытались отбить груз героина и задержанных сотрудников милиции. В ответ — сотрудники опергруппы открыли огонь на поражение.
Думаете, я испугался? Или ужаснулся? Как бы не так.
В той, другой жизни — я прожил больше десяти лет в США. В Америке. И там я привык к совершенно другому отношению к оружию — и у людей и у власти.
Во-первых — там нет такого "пойдем, выйдем". Мало кто на такое рискнет, в повседневной жизни Америки почти нет драк, никто никому не бьет морду. Потому что там нет понятия "пределы необходимой обороны", если вас ударили по лицу — в ответ вы можете убить, и за это ничего не будет. Правило очень простое — кто первым применил физическую силу, тот и отвечает за все, что в результате произойдет. Суды не будут разбираться: убили? Туда и дорога, нечего руками махать.
Во вторых — полицейские там неприкосновенны. Там не стреляют в ногу или в руку — два в грудь и контрольный в голову по лежащему. Если вы будете сопротивляться полицейскому он вас застрелит. Если вы будете трясти оружием — он вас застрелит. Если вы женщина — он вас все равно застрелит. В спорной ситуации полицейский предпочтет вас застрелить — так проще.
Конечно, ничего нормального в этом нет. Вся эта история с BLM началась с полицейского насилия, какой-то коп "задержал" подозреваемого до смерти. Полицейский беспредел дошел до таких масштабов что в стране начались антиполицейские восстания, были случаи, когда вооруженные люди охотились на полицейских. Но и то что происходит в СССР, когда озверевшая толпа прет на милицейские силы в святой уверенности, что стрелять никто не будет — это тоже плохо. Это все — первый шаг к массовым беспорядкам, к мятежам, к вводу танков. В Карабахе мятеж начался, потому что Внутренние войска не стреляли, сумгаитская резня — милиция вообще попряталась, в Вильнюсе с крыш сука стреляли.
Не, ребята. С нами лучше не связываться. Мы торгуем свинцом, дружище…
 
— Что с грузом? — спросил я, глядя на Карпеца — где опергруппа?
— Груз удалось сохранить, задержанный офицер милиции, который должен был его сопровождать до Зугдиди, погиб в перестрелке. В опергруппе — убитый и четверо раненых, им удалось уйти, сейчас они пересекли границу с Грузинской ССР. Точной информации о пострадавших в Зугдиди пока нет, но там точно есть убитые и раненые среди нападавших. Судя по радиоперехватам — несколько убитых. По крайней мере, один из убитых нападавших — тоже офицер милиции.