Принцессы не прощаются (СИ)

Ты прижался к моему лбу и выдохнул.
- Как же все просто у тебя...
- Утро вечера мудренее. Знаешь, я так боялась к тебе ехать, а теперь понимаю, что зря. Все решаемо.
- Ты Люсю одну кинула?
- Не, с баб Мотей, соседкой.
Ты кивнул, обнял меня и мы долго ещё слушали жуткую вьюгу. Жуткую и громкую, и она убаюкивала и давала ощущение, что мы одни и под ее защитой.
- Не уходи никуда... ты мне нужна сегодня.
Глава двадцать восьмая. Последний элемент
Мы с тобой сидели друг напротив друга и молчали. Ты тогда только что вернулся от деда, а я ездила проверить накормлена ли Люся. Сестру обхаживала баб Мотя и обе выглядели довольными, только что-то смущало меня напряженное выражение лица моей соседки. Как будто кто-то что-то натворил.
Я уезжала от них со странно тяжелым сердцем и до сих пор не могла прийти в себя.
Бывает же такое, камень на душе и выть хочется. Мне - хотелось. До чертиков.
И ты вернулся чернее тучи с целой кипой каких-то папок подмышкой. Вывалил их на стол и вздохнул: «Знакомься, моя жизнь!»
Я кивнула и поставила на стол вино и бокалы.
Мы с тобой друг к другу не прикасались, нам казалось, что мы оба слишком злы. Мы почти не целовались, держа себя в руках. Наша история была про нежность и поддержку, а то что сейчас происходило в твоей жизни - про бездушие. Наша история невесомый «Герлен», а все это, разливуха из перехода с претенциозным названием.
Вот так я думала. Поэтично, правда? Или высокомерно?
Но я была зла до жути.
- Я забрал у него, - ты кивнул на папки. - Всё. Тут все. Все мои друзья. Преподаватели, работодатели. Девушки.
- И я?
- И ты. Только ты как будто и правда не в его планах была. Тут с пятнадцати лет вся моя жизнь! Всё от и до, но тебя нет. Может не отдал? Слишком странно мы познакомились, сейчас мне кажется, что это был бы самый изящный его ход, но, кажется, он этого не делал. Не верю. Если уж даже сломанный школьный автобус и то что я не поехал на олимпиаду по химии в одиннадцатом классе - подстроено, то это...
- Ты хочешь выяснить?
Ты покачал головой.
- Нет. Я... забрал это все и решил, что с меня хватит. Мстят только слабаки и дураки. Сейчас уберу из жизни все что дед наворотил и буду идти дальше. Если честно, стало легче. Как будто я жил и не знал про какую-то болезнь, а теперь узнал и избавился от неё. И теперь наверняка здоров! Полностью.
- Выпьем за это? - я подняла бокал и ты не сдержал улыбку.
- Выпьем. Но для начала я хочу кое кого позвать.
- Кого? Давай! - я с энтузиазмом отрыла твой телефон, лежащий под папками, и протянула.
- Тех, кто в этих анкетах перечеркнут.
- Ммм... дай угадаю? Саня, Саня, Дэн, Олег?
- Именно!
- А кто твой друг с которым ты говоришь? Он тут есть?
Ты, к счастью, не выглядел расстроенным. Наоборот, улыбнулся ещё шире и покачал головой. Я так боялась, что и тот самый “единственный”, тоже из расстрельного списка. Тогда бы твоей вере в человеческое было самое время навсегда пошатнуться и я бы поняла. Смотрела бы вместе с тобой, как катится с обрыва прицеп с “верой в людей”, обняв за талию и грустно махала платочком.
 Я не пессимистка. Но уверена, что нельзя в “веру” бесконечно верить. Предел наступает рано или поздно и мы возводим новые храмы. Перестаём ходить в старые церкви и ставить свечки предавшим нас святым. Это временно, появляются новые, но вот эти месяцы поиска других ориентиров — пустота, абсолютная чёрная сосущая силы тишь в душе, в которую некуда приткнуться.
- Вот ей я первой и позвоню!
- Ей?
- Не ревнуй! Лучше найди в этом доме ещё пару тройку бутылок вина и закажи пиццы, - ты набрал номер и дождался ответа. - Привет, баб! Приедешь ко мне? Подружка... ну давай с подружкой! Окей, жду!
***
 Твои друзья примчались почти сразу, мне показалось, что намного быстрее, чем это вообще возможно, если только вы не живёте в соседнем районе. Причём пришли все одновременно, как показывают только в ситкомах, когда толпа народа заваливается в квартиру к другу с китайской едой, а потом они все синхронно сразу готовы есть. А, ну да, ещё такое канает в “Иронии Судьбы”. 
 
 В жизни гости приходят нудно, долго и в ожидании следующего повисает, порой, неловкая тишина.
 Мы с тобой сидели на диване, мои ноги были на твоих коленях и ты касался моих пальцев, дёргая за них и улыбался сам себе, будто играл не с женскими ступнями, а с котёнком. 
 Играл какой-то ужасно неизвестный мне мюзикл, в котором восточные мотивы сменялись неожиданным хип-хопом и я не понимала кто в здравом уме это наворотил, а ты явно знал каждый трек. 
 Двери распахнулись и четверо твоих утят показались на уроке. 
 — Привет! — почти хором поздоровались они и кинулись ко мне, как к… родной. — Мы бабулю нашли во дворе! — сказал один из них.
 — И пиццу! — сказал другой. 
 — И где она?
 — Пицца? Вот!
 — Бабуля!
 — А, она там с девчонкой какой-то, сейчас войдут. Эй, Саня подвинься, ты бабуле войти не даёшь!
 И в дом вошла твоя бабуля и моя… баб Мотя. И нет, это не были две старушки, а вполне себе одна, а следом и подружка её. Люся.
Глава двадцать девятая. Большая игра старенького человечка
Три мелких пакета. У Ивановой А.П. — мелкий пакет, 
у Ивановой Л.П. — мелкий пакет. 
У Ивановой П.Л. — мелкий пакет. Понимаете? 
Так вот. Три Ивановых, три посылки. Так у вас трек-номер, видимо, и перепутали! А дальше одно за другое… И ваш мелкий пакет и тот, что для Ивановой П.Л - вообще по весу одинаковые, упакованы одинаково. Она до сих пор стоит вон, только молодой человек-то уже расписался и забрал вашу… 
А вот Ивановой А.П. вообще не повезло…
(Эпизод “Страсти на почте” глава “Иванова-Иванова-Иванова)
Иванова Л. П. — это я. 
Иванова П. Л. — это твоя бабушка, за которую ты получал посылки.
Иванова А.П. — это несуществующий заказчик “Алиэкспресса”, который бы ничего не забрал, потому что всё это один большой фарс.
 — Баб Мотя? — хмуро спросила я.
 — Пришло время снимать маски, — улыбнулась баб Мотя, снимая шубку. Ей тут же кинулся помогать один из твоих друзей. 
 Люся равнодушно смотрела на происходящее, а потом пошла и уселась в кресло, уткнувшись в телефон. 
 — Ты то что такая спокойная? — спросила я сестру, а она пожала плечами. 
 — Я в теме, потом покричишь, лады?
 — В какой теме? — я ещё ничего не понимала, а ты, кажется, прощался с тележкой “вера в людей”. 
 — Почему моя бабушка вдруг “баб Мотя”? — спросил ты. 
 — Ну, чтоб никто не догадался! — махнула рукой она. — Мальчики, откройте-ка винца бабушке.
 Твои друзья кивнули, и началась суета. Стали носить тарелки, коробки пиццы, бокалы и бутылки, а мне хотелось, чтобы мир остановился и кто-нибудь объяснил уже, что стряслось. Твоя бабушка-моя соседка убавила звук, и села в кресло, которое ей прикатили “мальчики”, взяла бокал вина, второй протянула мне.
 — Ну не смотри так, — попросила она. — Матильда — это мой псевдоним! Я, конечно, не актриса там и не певица, но псевдоним-то мне можно? Что в этом такого, вообще? Итак! Я ваша бабушка-купидон! — пропела баб Мотя-не Мотя. 
 — Кто-кто?
 — Бабушка-Купидон! Рассказать вам историю? 
 — Рассказывай уже.
 Твой голос был глух и мрачен, и я мечтала тебя пожалеть, но не могла понять до сих пор, не обманули ли во всей этой истории и меня заодно. 
 — Это всё с вашей встречей… это я придумала! — гордо объявила она. Ясно не понимая в чём проблема, твоя бабушка улыбалась во все тридцать два винира и гордо поднимала сама за себя бокал. 
 — Так вот почему дед про Лиду не знал, — кивнул ты. Разочарованный до чёртиков. — Дай-ка угадаю: ты решила, что в этой глуши ничем мне не поможешь и решила, что пора перебираться в свет? Туда, где есть соседи и бабули. Ты отказалась жить в моей квартире, потому что в нашем комплексе ни к кому на кривой кобыле не подъедешь, и заявила, что хочешь “к народу”. И там… встретила Лиду и Люсю.