Семя скошенных трав (СИ)

Натурально, за детьми они смотрят кое-как. Как в интернате.
Женщин-шедми опять начали называть тюленихами и похуже. И вслух прикидывали, как товарищи учёные там резвятся, у себя в исследовательском корпусе. А Смеляков просто переживал самым откровенным образом. Во-первых, был, наверное, влюблён в Шэу, а потом жестоко обломался, когда узнал, какой у неё к жизни подход. А во-вторых, жалел бельков.
Всё говорил, какие они миленькие, беззащитные, трогательные и доверчивые. Чуть ли не милее, чем человеческие дети. Птенчики в белых шубках, котятки… И снова, кажется, обсуждал это дело с батюшкой, а батюшка говорил о важности семьи, любви и верности, не упоминая о шедми, но все как-то сами собой переводили всё на соседей.
А меня что-то уже тогда грызло, но я никак не мог понять, что. Может, потому что я-то был неверующий, хоть и не особо рекламировал. Но я точно чувствовал, что батюшка Шалыгину даже отчасти не замена, а Смеляков может наломать таких дров, что мы их не разгребём и за десять лет.
Но что с этими предчувствиями делать, я не знал. И говорить о них было западло: кто-нибудь, да тот же Смеляков, тут же назвал бы меня параноиком — и это бы правдоподобно прозвучало.
* * *
Между тем с Земли прислали нового куратора из КомКона, но у этого, похоже, вообще не было никакого понимания, что такое база Земли под управлением военных. Пока заваривалась вся каша, этот тип, как его… Комов… Громов… ну, не важно… в общем, он бегал за нами и что-то мямлил насчёт того, что нельзя со своим уставом в чужой монастырь — и прочие банальности. И Смеляков его запросто затыкал, а потом вся команда Смелякова начала его дразнить. Парни специально заводили при нём всякие провокационные разговорчики насчёт как оно — завалить инопланетянку, и Комова-Громова расспрашивали в самых непарламентских выражениях, были ли у него женщины, а если да, то только ли человеческие. А батюшка только головой качал: Шалыгина он недолюбливал, но уважал по-своему, а Комов-Громов его просто раздражал.
Комов-Громов этот малахольный так краснел и размахивал руками, что — ну просто невозможно было его не тыкать. Все и тыкали. Но у меня уже тогда появилось ощущение, что может случиться что-то очень нехорошее. И оно случилось: Гицадзе выловил из океана книжку с картинками.
Специальная книжка для малышей, для купания: странички из чего-то вроде пенки. Очень яркая.
Ну вообще-то нам уже случалось вылавливать игрушки. Их мелюзга всё время плескалась в воде — и какие-то их вещички порой уносило прибоем. Кое-что и к нашему берегу прибивало, а другое мы вылавливали в океане по инструкции насчёт артефактов. Обычно — ничего интересного; занимали наших аналитиков только как образцы шедийского пластика — или чего там? Почти такие же игрушки, как у наших детей, что забавно. Мячиков разных размеров выловили штук шесть, цветных. Акулу, вроде резиновую или из мягкого пластика, голубую. Осьминожку — половина щупалец оторвана, а на оставшихся крючочки. Наверное, игра была какая-нибудь, но теперь уж не поймёшь.
А вот книжки нам ещё ни разу не попадались. Мы собрались, чтобы её рассмотреть, с дешифратором.
Потрясающая книжка. Беда, а не книжка. Из-за неё-то всё и вышло, вся катастрофа, весь кровавый кошмар… впрочем, не она бы — так ещё что-нибудь. У нас с шедми оказалась принципиальная несовместимость.
«Твоё тело». Не просто учебник по физиологии, а чистая Кама-Сутра. Для приблизительно четырёхлетних. Судя по картинкам и тексту — никак не старше.
«Привет, мальчик или девочка. Я — весёлая Нерпа, мы вместе рассмотрим твоё тело и узнаем, как оно появляется на свет, как растёт и как становится взрослым». На картинках — не бельки, но карапузы лет четырёх-пяти. По-моему, чересчур подробно, особенно репродуктивная система. Я не специалист, но вроде бы анатомия сильно таки отличается. «Перепонки между пальцами помогут тебе плавать быстрее». «Твои ноздри умеют заворачиваться внутрь, чтобы при нырянии ты не вдохнул воду». «Если ты девочка, то видишь складочку, поднимающуюся снизу до пупа. Она раскроется, когда у тебя появится белёк». «Если ты мальчик, то у тебя есть пенис. Он втянут в кожную складку, когда ты с ним не играешь и не думаешь об играх», — у них вроде размножение отдельно, а выделение отдельно. Всю нужду они справляют через задницу, как-то так. Это тоже оговаривается, причём оговаривается, что теми шариками, которыми они нужду справляют, лучше не играть, а кормить водную живность — ничего так, уже само по себе привлекает внимание. Ну и причиндал — это исключительно для игры, ну да. Для игры.
 
Дальше: «Вот зоб. Здесь пища, которую ты ешь, пропитывается особыми веществами, помогающими её переваривать. Ты можешь проглотить её, а можешь отрыгнуть, чтобы покормить белька: его зоб ещё не развит, сам он еду переварить не может. Если ты полностью полинял или полиняла — твой зоб уже умеет работать хорошо».
Не только зоб.
«Твоя шёрстка облетела — и ты чувствуешь, что становишься старше. Тебе хочется исследовать себя или своих друзей. Ты уже знаешь, чем различаются девочки и мальчики; твои друзья наверняка рассказали тебе, как можно играть со своим телом. Я дам несколько советов, которым надо следовать, чтобы с тобой не случилось чего-нибудь плохого».
И дальше — всё. Порно. Подробная детская порнуха.
С такими советами, что мутит. Буквально.
«Не забывай о чистоте. Ты же не хочешь, чтобы твои друзья сочли тебя неряхой, правда?»
«Никогда не заставляй друга или подругу делать то, чего ей или ему не хочется. Играть должно быть весело; только злые причиняют друзьям боль».
«Девочки могут не принимать в игру мальчиков, а мальчики — девочек. Может, это и весело, но надо хорошо запомнить: новые дети получаются только если мальчики и девочки научились играть вместе».
«Если во время игры тебе или твоему другу стало больно — обратись к наставнику или врачу. Может оказаться, что вы нездоровы или случайно поранились».
Наш дешифратор перевёл это слово — «кшорэ» — как «игра», но это только потому что в русском языке аналогов нет. Кроме матерных — но тут, как сказал мех-лингвист, «другой оттенок смысла и противоположная эмоциональная окраска». Не берусь описать, какая.
Другое словцо переводится как «искать радугу». Внутри девочки. Милая картинка на обложке: сидящие друг против друга голышом мальчик и девочка — и радуга между ними. Упирающаяся концами как раз туда, в различающиеся места.
Этим беднягам в красочных картинках объясняли всё. Про онанизм и гомосексуализм. Про минет и куннилингус. Про анальный секс — с оговоркой: «Если вы решили непременно попробовать это сделать, обязательно поговорите с врачом, иначе можете серьёзно друг друга поранить». Вся сексуальная практика, хлеще, чем в самых разнузданных порнофильмах — для детсадовцев! Для дошколят!
Ни ползвука в этой мерзкой книжке не было о любви, семье или верности. Что такое мораль, шедми вообще не представляли, даже отдалённо. Любые приступы ревности малышей учили гасить на корню: «Если какие-нибудь мальчик или девочка не хотят с тобой играть или хотят играть с кем-то другим — не огорчайся. Ссориться с друзьями из-за игр неразумно и нехорошо. Важно оставаться добрым и не совершать необдуманных поступков».
И все поняли, почему шедми наплевать, кто отец ребёнка. Они этот пофигизм воспитывают. Ему их учат с пелёнок. У них в порядке вещей — самый разнузданный разврат; становится ясно, почему наши никак не могут с ними договориться.
Эту книжку просмотрели все. И все патрульные, и учёные, и аналитики, и батюшка, которому стало буквально худо. Кто-то из аналитического отдела пытался с нами разговаривать насчёт «умения справляться с культурным шоком», даже вроде вызвали на станцию психолога с Земли. Но он так и не долетел, а Комов-Громов вообще не мог сам с нами общаться, потому что парни в его обществе переходили на русский матерный — и он терялся, как первоклассница. Зато батюшка сказал, что его ужасает судьба бельков.