Самоубийство Земли

Мертвая утренняя тишина аэродрома не нарушилась ничем.
Конечно, можно спуститься и перейти в другую ракету, — кто его знает, почему дверь не закрыта герметично, а может, внутри кто-то есть? Но возвращаться? Нет. На это не решился бы ни один пилот. Дорога с площадки была лишь одна — в космос.
Отец толкнул дверь — она бесшумно открылась.
Как только вступили на пол корабля — автоматически зажегся свет.
— Кого сюда несет? — услышали они голос из пилотской кабины.
Сын шарахнулся к двери. Но отец знал: есть только один способ победить невидимую опасность — пойти ей навстречу.
И он осторожно двинулся навстречу голосу.
Сын пошел следом, отставая от отца совсем ненамного, на каких-нибудь полшага. Или в крайнем случае — на шаг. Корабли, вылетающие из «Метьешерово-1» были достаточно компактны, ведь они летали на относительно близкие расстояния, но сыну этот путь показался бесконечным.
Наконец они дошли до пилотской кабины.
Отец распахнул дверь и, на всякий случай, отпрянул.
— Какая сука сюда приперлась? — судя по всему, в кабине сидел человек крутого нрава.
Сын, на всякий случай, сделал три шага назад.
Отец же наоборот вошел в кабину и спросил:
— Неужели это ты? Какого черта ты здесь делаешь?
Тут и сын смело вошел в кабину.
В кресле пилота сидел пожилой человек — чуть старше отца — и удивленно смотрел на вошедших.
— Знакомься, — сказал отец. — Это мой сын. Вот привел его поглядеть на корабль. А это — самый знаменитый пилот нашей страны. У тебя не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать, сколько больших и малых планет открыл Джек.
— Да, — подтвердил пилот. — Это так. Хоть кто-то еще помнит об этом. А они меня вышвырнули! Козлы! На хрена мне их отдых, если у меня еще полно сил? — Он полез куда-то под кресло и достал бутылку. — Хочешь? — Не дожидаясь ответа, выпил из горлышка. — Если бы я подох на какой-нибудь мудацкой планете, меня бы уже внесли в золотой список пилотов, мое имя выкрикивали по праздникам. Но я был кретином и хотел жить! Разве это жизнь? На одной планете я видел существ, которые рождались для того, чтобы прыгать. Всю свою жизнь они прыгали, даже жрали прыгая! Так вот. Их жизнь имела куда больше смысла, чем моя. Потому что, прыгая, они двигали планету, и она неслась к ядреной фене, как огромный космический корабль. А я ни хрена не двигаю. Скажи мне, молодой, зачем жить, если ни хрена не двигаешь?
Отец понял, что этот старый пилот может испортить все дело. А еще он понял, что не сможет проследить: на те ли кнопки нажмет сын.
— Мы — старые пилоты, Джек, — сказал отец. — Наше место на Земле. Пойдем отсюда.
— Да? — человек еще пригубил из бутылки. — Уйти? А известно ли тебе, что вне ракеты я даже уснуть не могу. Ты почуял, как она пахнет? Почуял? Я прихожу сюда, чтобы дрыхнуть. Ты понял? Это лучшая моя кровать.
— Тебя называли Гагарин! — Отец схватил старого пилота за плечи. — Только тебя называли Гагарин, а ты, сволочь, до чего себя довел? Если уж тебе так невмоготу, давно плюнул бы на все и полетел. Или боишься оказаться вне закона?
— Боюсь, — тихо ответил тот, кого называли Гагарин.
В книгах по истории сын читал, что раньше людей казнили. А это значит, что находился кто-то (сын точно не знал, кто именно), кто считал себя вправе отнимать у другого человека жизнь. Современные законы были несравненно гуманней: человека просто объявляли вне закона, то есть как бы выбрасывали за черту людей, а там уж — как получится. Правда, и это делалось все реже: зачем нарушать закон, если и так можно жить хорошо?
Тот, кого называли Гагарин, замер в кресле, съежился, поднял на отца влажные глаза и сказал тихо-тихо:
— Но когда я стану совсем старым, и мне будет вовсе нечего бояться, я обязательно стартую, я еще рвану, я еще двину эту махину к небу.
Он допил остатки и, шатаясь, вышел.
— Мне придется помочь ему добраться до дому, — сказал отец. — Поверь мне: это был великий пилот. Ты все помнишь, сын?
Сын кивнул.
Он понял: репетиции не будет. Придется все делать самому.
 
Отец пожал ему руку.
— Вот эти три кнопки — и все будет в порядке. Советую нажать еще и эту, — отец показал на красную кнопку с огромным восклицательным знаком. — Забыл, что это такое?
— Забыл, — признался сын.
— Хорош пилот! Станет не по себе, нажмешь и уснешь спокойно. Тот самый прогресс, которого ты не замечаешь, прекрасно домчит тебя до твоей любимой планеты. Только не перестарайся — а то все подвиги проспишь. Впрочем, если хочешь, можешь по пути молиться Богу — благо, дорога не длинная. — В дверях отец обернулся. — Если честно, я так и не понял, зачем тебе это надо.
Сын остался на корабле один.
Три движения отделяли его от Планеты номер ноль. Три движения и удача.
Первое: включить автопилот.
Второе: набрать на пульте автопилота код Планеты номер ноль.
Третье: нажать кнопку «старт».
Ракета мелко задрожала, будто испугавшись чего-то.
Механизм запущен. Ничего не поправить, не изменить. А то, что представлялось красивым путешествием в вечность, может оказаться жуткой дорогой к смерти.
Он нажал красную кнопку с восклицательным знаком.
На мгновение увидел голубой туман, погрузился в него, подумал: «Господи! Помоги мне!».
Мысли стали путаться. Сын отвалился на кресле, руки его беспомощно упали.
И приснился ему сон.
Будто идет он по чужой планете. Планета эта очень похожа на Землю, но он точно знает: она чужая. И еще он знает: здесь подстерегают его опасности.
Идет он себе в тревожном таком настроении. Как вдруг видит Джека — того самого пилота, которого раньше называли Гагарин, а теперь он вовсе спился. Джек движется ему навстречу как-то странно, прыжками. Игорь поглядел по сторонам и увидел, что все вокруг прыгают. И люди и звери.
Некоторые, прыгая, едят. Некоторые, прыгая, спорят. Но прыгают абсолютно все.
Джек подскочил к нему и закричал:
— Ты тоже давай прыгай!
И все — и люди, и звери — начали кричать:
— Прыгай! Прыгай!
Еще он увидел пару из того фильма: мужчину и женщину. Прыгая, они занимались тем, чем люди занимаются в постели. Им было явно неудобно, но они все равно прыгали.
А потом он увидел отца.
Отец стоял на земле и смотрел на сына снизу вверх.
Планета номер ноль летела как бы над отцом. Отец ничего не говорил, но в глазах его сын читал вопрос: «Что ты делаешь?».
И сын попробовал остановиться, но не мог. Продолжал прыгать, хотя этого ему ужасно не хотелось.
Отец исчезал, пока не превратился в маленькую и почему-то голубую точку.
А сын все прыгал, прыгал и не мог остановиться.
3
Игорь проснулся. Ракета стояла на твердом грунте. Голова гудела так, будто накануне он страшно напился.
«Все-таки дурацкая штука этот прогресс. — Игорь даже плюнул от злости. — Принять бы таблетку, уснуть — и все дела. Так нет же, нажимай, пожалуйста, кнопку, чтобы снотворное распространялось по всей кабине. Потому что, видишь ли, это полезнее для здоровья. Вот я и перестарался. Сколько ж я проспал, интересно…».
Игорь глянул в иллюминатор, будто там надеялся найти ответ. А увидел совершенно земной летний пейзаж и понял: он — на месте.
Надо было выходить на Планету под номером ноль, он ведь и так потерял неизвестно сколько времени. К тому же Игорь знал: для того, чтобы не дать страху победить себя, необходимо все время что-то делать. Разум и страх — союзники. Дело и страх — враги. Сколько ни размышляй, сидя в корабле, сколько ни рассматривай в иллюминатор совершенно земной пейзаж — ни на сантиметр не приблизишься к разгадке. Зато чувство одиночества, а значит и паника, завладеют тобой.
 
И все-таки он не смог сразу открыть дверь и шагнуть в мир, в котором, скорее всего, ему предстояло остаться навсегда. В мир, который сделает его имя бессмертным.
Чтобы хоть как-то оправдать свою нерешительность, он начал вспоминать все то немногое, что знал про Планету номер ноль.