Самоубийство Земли

Что еще?
Виски, приятно утепляя, пилось, кресло было мягкое, и комиссара тревожило только одно: как бы не заснуть ненароком.
Профессор Кински, между тем, продолжал:
— Вам, должно быть, интересно, что я узнал, разбирая архив Мака, ведь следствию, насколько мне известно, может помочь любая деталь? Так вот, представьте, ничего интересного я не обнаружил. Никаких посторонних записей. Самое интересное, пожалуй, список легенд, которые Мак хотел проверить. Вас интересует, какие именно легенды Мак хотел проверить в первую очередь?
Комиссар неопределенно кивнул. Впрочем, может быть, у него голова сама свесилась — Гард боролся со сном.
Профессор, однако, решил, что это был утвердительный кивок.
— Мак, например, хотел проверить: правда ли, что композитору Гектору Берлиозу снились сюжеты его будущих музыкальных симфоний? Правда ли, что великий сказочник Андерсен не любил детей? Правда ли, что Менделееву его знаменитая таблица приснилась? Правда ли, что Александр Македонский изобрел мороженое и цензуру? Правда ли, что Виктор Гюго обстриг себе полголовы и полбороды, а ножницы выбросил в окно, и, таким образом, запер себя в кабинете на две недели, чтобы дописать очередной роман? Правда ли, что изобретатель космического топлива, величайший ученый XXI века Серов покончил с собой из-за того, что его бросила жена?
От обилия имен, большинство из которых он слышал впервые, у Гарда закружилась голова, и, чтобы прервать их поток, он заметил;
— У Мака были весьма обширные планы.
— Увы, им не суждено сбыться никогда.
Это замечание удивило комиссара.
— А разве вы не будете продолжать дело своего друга?
— Во-первых, Мак не был моим другом, — Кински снова улыбнулся. Но на этот раз улыбка у него получилась почему-то виноватая. — А во-вторых, я уже вам, кажется, говорил: у нас с ним расходились взгляды на историю… Насколько мне известно, в Институте Мака никто не поддерживал… Впрочем, мне кажется, я ответил на большинство ваших вопросов, и, вам, конечно, хочется посмотреть последнюю видеозапись Мака?
— Пожалуй, — несколько вальяжно ответил Гард.
5
На огромном экране, который занимал всю стену, шел высокий, немного несуразный человек. Он шел не по асфальтированной дороге, а прямо по земле. Вокруг цвела буйная растительность. Никогда в своей жизни Гард не видел столько зелени одновременно.
— Это и есть Александр Мак, — заметил Кински. — Его последние исследования были связаны с именем великого русского поэта Пушкина. С именем Пушкина связано множество легенд. Мак проверял их.
— А Пушкин жил давно? — спросил Гард.
— В XIX веке, — ответил Кински.
Мак, между тем, все шел и шел. Казалось, у его пути нет никакой цели, и путь этот не кончится никогда.
Периодически сбоку от дороги возникали какие-то люди в грязных одеждах. Люди копошились в земле и не обращали на Мака ни малейшего внимания.
Будто угадав его мысли, Кински спросил:
— Исследователи прошлого невидимы. Это единственный способ не оказывать никакого воздействия на окружающую жизнь.
А Мак все шел и шел.
Потом он повернул и пошел обратно.
— И долго он так ходить будет? — спросил Гард.
— Во-первых, он дышит воздухом. В XIX веке, скажу вам, был потрясающий воздух. Тот воздух имел вкус. А во-вторых, изучает обстановку, атмосферу. Вы хотели смотреть его последнюю видеозапись? Смотрите. Но это очень скучное занятие. Когда исследователь находится в прошлом — съемка ведется постоянно. Это важно для самого исследователя, вернувшись, он все может подробно рассмотреть. Подобные с позволения сказать фильмы, как правило, смотрят только сами исследователи… Вот, кстати, видите рядом с Маком проскакал на лошади маленький человечек, похожий на обезьяну? Это Пушкин. Будем продолжать просмотр? — поинтересовался Кински.
— А еще долго?
— Часа три. Может, чуть больше. Но ничего интересного вы тут не увидите.
Если бы Гард не чувствовал себя столь погано — он бы, конечно, встал, поблагодарил Кински и ушел домой с чувством выполненного долга. Но комиссар чувствовал себя плохо. Значит, относился к самому себе с повышенным вниманием. Боялся дать самому себе поблажку.
 
— А нельзя прокрутить? — спросил комиссар.
— Пожалуйста, — Кински был сама любезность.
Мак быстро забегал по земляной дороге туда-сюда, а потом быстро-быстро направился к усадьбе, белеющей вдали.
Кински включил нормальную скорость и заметил:
— Комиссар, поверьте, вы напрасно тратите время. Здесь нет ничего интересного.
— Давайте посмотрим самые последние кадры. Самые-самые. После которых оборвалась жизнь Мака.
— Пожалуйста, — согласился Кински. — Хотя и в них вы вряд ли что увидите криминальное…
Александр Мак по-прежнему шел по дороге.
— Ну как? — спросил профессор.
— У вас в прошлом приятная работа, — заметил Гард. — Ходи себе, дыши вкусным воздухом. — Вдруг он впился в экран взглядом, потом вскочил со стула и заорал. — Стоп! Стоп! Остановите, умоляю вас!
На экране шло лишь белое изображение пустоты.
— Немедленно верните последние кадры, — голос Гарда срывался.
— В чем дело? — растерялся Кински.
— Верните, я сказал.
— Я спрашиваю вас: в чем дело? — Кински посмотрел на Гарда, и в его взгляде комиссар увидел испуг.
Но Гарду было не до этого.
И снова Александр Мак шел по дороге, вот он обернулся, так, будто его позвали.
Он обернулся так, будто его позвали.
— Стоп! — снова крикнул Гард. — Вы видели?
— Что такое?
— Вы заметили его реакцию? Заметили? Так реагирует человек, когда его позвали. А кто, скажите, может окликнуть человека-невидимку?
— О, Господи, комиссар, — Кински опустился в кресло. — Я и не подозревал, что в полиции работают такие фантазеры. О чем вы? Мало ли что отвлекло Мака? Может быть, топот копыт или крик человека.
Гард выпил виски, потом попросил:
— Давайте еще раз.
Комиссар забыл про усталость: он напал на след. А настоящие комиссары не могут чувствовать усталость и след одновременно.
Снова пошло изображение.
— Пожалуйста, в замедленном темпе, — Гард уставился в экран. — Смотрите, смотрите внимательно. Видите, Кински, вот он поворачивается. Стоп! Да остановите вы! Дайте крупно его глаза. Еще крупней. Вам не кажется, что так смотрит человек, когда он узнал кого-то? Дальше изображение. Вам не кажется, что так поднимает руки человек, когда он хочет кого-то поприветствовать?
И опять — белая полоса.
— Жаль, что машина времени сломалась, — вздохнул Кински.
— Вам не кажется, что она сломалась очень вовремя?
— Но, комиссар, признаться, я не увидел ничего такого, что увидели вы.
— Именно поэтому, профессор, вы — историк, а я — комиссар полиции. Если угодно, факт убийства не оставляет для меня сомнений, и я намерен просить у вашего Директора карамболь.
— Не даст, — уверенно сказал Кински.
С тех пор как появилась машина времени, полицейские стали использовать ее в своих целях. Ну, право слово, как просто: отодвинуться чуть-чуть в прошлое, самому попасть невидимым на место преступления и все увидеть своими глазами. Операция по проникновению в прошлое ради добычи криминальной информации и зашифровывалось словом «карамболь». Имелось в виду, что никто из посторонних не догадается, о чем идет речь, когда какой-нибудь полицейский скажет эдак небрежно: «Я вчера карамболился немного. Очень устал».
Как вы понимаете: едва слово стало секретным — все сразу узнали его истинное значение.
Разрешение на карамболь давал лично Директор Института Истории Земли. И это было правильно: во-первых, если каждый желающий полицейский полезет в прошлое — машина будет работать только на полицию. А во-вторых, карамболь внес в жизнь большую путаницу: некоторые полицейские прыгая в ближайшее прошлое, там и оставались, чем нарушали нормальный порядок вещей, а другие, благородные, вместо того, чтобы внимательно проследить за преступником, предотвращали преступления, снова мешая нормальному течению истории.