Самоубийство Земли

Гарри ответил:
— Консьержка услышала крик, поднялась. На звонок никто не открыл. Пришлось вскрывать дверь, и…
— И что же вы там такое увидели, мой друг, о чем никак не решаетесь рассказать? — комиссар закурил сигарету. Сигареты, понятно, он курил дешевые. Так поступают все комиссары.
— Дело в том, комиссар, — замялся помощник, — что Гвидона Карелли съели крысы.
— Да? — удивился комиссар и выбросил дешевую сигарету, попав точно в урну.
На ковре в комнате лежал человек. Точнее то, что еще совсем недавно было человеком. Из перекушенного горла, из отгрызенных пальцев лениво, словно неохотно, текла кровь. В глазах Карелли, теперь уже навсегда, застыл ужас.
Заметив вошедшего комиссара, врач, суетившийся около трупа, поднялся.
— Ну? — поинтересовался Гард.
Врач был молодой, интеллигентного вида человек. Он все делал с виноватой улыбкой, будто лично был ответственен за произошедшую здесь трагедию.
— Видите ли, — улыбнулся врач. — Чтобы с уверенностью сказать, что здесь произошло, нужна экспертиза… Однако, если абстрагироваться от здравого смысла, придется констатировать следующее: Карелли пил вино, смотрел телевизор, вдруг откуда-то на него бросается зверек, по пути сшибая бутылку с вином. Видите мокрые следы? Увы, я вынужден констатировать, что они очень похожи на крысиные. А укусы — смотрите — напоминают собачьи. Ну вот. Зверек бросается на Карелли, Карелли кричит…
— Довольно, — перебил комиссар. — Что вы несете? Это бред какой-то… Крыса с собачьими зубами бросается на человека?
— Я же предупреждал, — снова улыбнулся врач. — Надо абстрагироваться от здравого смысла. Итак, я продолжу. После того как Карелли погиб, зверек — а может быть, их было несколько, — продолжали здесь, извините, пировать, но их пиршество длилось недолго. Что-то, я думаю — звонок консьержки, испугал его, или их. Вот, собственно, и все.
— Откуда они взялись, черт возьми! — привычно, но все равно интеллигентно, выругался Гард.
— А это уже, комиссар, я должен у вас спрашивать. Кроме того, мне кажется странным…
Что именно кажется странным врачу, Гард так и не узнал. Дикий крик сотряс дом. Так могла кричать только женщина, встретившись со смертью.
— Это внизу! — крикнул комиссар.
А дальше, разумеется, все, как положено — крики: «Помогите!» Дверь заперта…
Комиссар плечом. А она не поддается. Он — револьвер в руку. Бац! Бац! Дверь распахнулась. А тут и Гарри подоспел. Таков уж, видно, удел помощников — всегда появляться тогда, когда комиссар свое дело уже сделал.
Кровать, как известно, место боев благородных, даже с лирическим оттенком. Но на этот раз она стала местом страшной битвы. Молодую женщину преследовала мерзкая серая тварь.
Крыса побеждала: ночная рубашка на женщине была разорвана и теперь болталась кровавыми клочьями.
Помощник — естественно — чуть-чуть замешкался, а Гард, само собой, присел красиво на колено и выстрелил. И попал. Причем — в крысу.
Дальше — женщина в обморок. А тут и врач подоспел. Он как раз вовремя появился, то есть, когда все кончилось.
Дулом пистолета комиссар сбросил крысу на пол и отпрянул. Это была нормальная, серая, не очень даже большая крыса с нормальным длинным хвостом, но зубы у нее, словно у породистой собаки, торчали сантиметров на пять, а то и больше.
— Гарри, — позвал комиссар. — Ты когда-нибудь видел такую тварь?
— Только в кино, — попытался улыбнуться помощник. Но ему это не удалось.
Комиссар выключил телевизор, подошел к постели и посмотрел на женщину. Даже израненная (а может быть, тем более, что израненная, в полупрозрачной, разорванной ночной рубашке) она вполне подходила для романа с одиноким комиссаром. Это, конечно, придало бы всей истории некий томительно-печальный аромат. Но комиссар любил другую. Так вышло. И, глядя на раненую, подумал, что после такой ночи надо обязательно поехать к Марии.
— Гарри, — сказал комиссар и закурил, — думаю, ты не забудешь отвезти тварь на экспертизу, а женщину в больницу. Не перепутай. И пусть эти ученые-умники объяснят мне: откуда в нашем городе берутся подобные твари? Я имею ввиду крысу. А если они этого объяснить не смогут, то пусть хотя бы расскажут, где вообще на белом свете водятся такие гадины.
 
— Послушайте, комиссар, — вступил в разговор врач. — Мне кажется, они водятся не на нашем белом свете.
Комиссар вопросительно затянулся.
— По-моему, это пришелец, — ответил врач на непоставленный вопрос. — Я всегда говорил, что пришельцы должны быть именно такими: агрессивными, злыми. Они пришли нас завоевывать, комиссар. Это началось.
Гард ничего не ответил. Повинуясь своей извечной привычке, обошел квартиру, хотя прекрасно понимал, что ничего интересного не найдет. К окну подошел, хотя прекрасно понимал, что ничего интересного не увидит.
На карнизе сидел маленький серый котенок. Комиссар попытался дотронуться до него. Котенку это не понравилось, он фыркнул, спрыгнул вниз и растворился в ночи.
— Несчастье-то какое, несчастье, — разумеется, причитала, разумеется, консьержка, разумеется, провожая комиссара. — А дом у нас такой чистый, аккуратный, люди здесь живут состоятельные. И вдруг — крысы. Несчастье-то какое…
— Это не крысы, — бросил комиссар, оставив консьержку в полном недоумении.
И поехал домой.
Сын, как это нередко бывало, так и заснул у телевизора.
Комиссар уложил его в постель, раздел. Сыну шел уже двенадцатый год, и он был вполне самостоятельным мужчиной. Но когда сын спал, он всегда напоминал Гарду младенца — крошечного и беззащитного.
Комиссар набрал номер.
— Мария?
На том конце трубки ответили непривычно сухо:
— Да.
— Я не вовремя? — спросил комиссар, подразумевая ответ.
Но ему ответили вовсе не так, как он ожидал — ему ответили согласием:
— Да. Не вовремя.
— Мария, что с тобой? Что случилось?
— Все в порядке.
— В конце концов, я соскучился и еду к тебе.
— Не надо.
А потом, как водится, гудками по ушам.
Никогда за время их знакомства Мария не позволяла себе так с ним разговаривать. Значит случилось что-то непредвиденное, что-то невероятное. Но что?
Комиссар был высоким профессионалом. Он точно знал: для того, чтобы размышлять, необходимо иметь информацию. А для того, чтобы иметь информацию, необходимо действовать.
Он набросил плащ. Как вы понимаете, Гард, подобно всем иным комиссарам, плащ не надевал, а набрасывал.
И тут зазвонил телефон.
— Мария? — схватил трубку Гард.
— Я решила, что ты сейчас обязательно поедешь ко мне. А этого не надо делать, — Мария вздохнула, и комиссар почувствовал в этом вздохе фальшь. — Ты ведь понимаешь: мы встречались лишь потому, что нам обоим было скучно и одиноко. Но это еще не повод, чтобы жить долго рядом. Я устала, понимаешь?
— Что такое? Почему вдруг? — залопотал Гард.
— Это не вдруг. Это давно началось. Копилось. Ну, все. Хватит. Не заставляй меня говорить пошлую фразу про то, что я встретила другого.
— Интересно, когда это ты успела? — спросил Гард, хотя ему это было совершенно не интересно. — Мы, вроде, расстались только сегодня утром.
— Ты, привыкший к четким фактам, вряд ли поймешь это. Да я сама, признаться, не все понимаю. Это — как сон, как судьба. Явление судьбы… Хоть в это ты можешь поверить? Я прощу, не надо больше мне звонить, и приезжать не надо.
— Кто он? — спросил Гард суровым голосом комиссара.
От этого голоса «раскалывались» многие, но Мария не «раскололась».
— Какая разница, — снова притворно вздохнула она. — Ну артист… И что? Тебе от этого легче? Ладно, хватит. Поверь, я действительно хочу, чтобы ты был счастлив.
 
Эта банальная фраза вконец расстроила комиссара.
На часах было начало первого. Новый день еще только начинался. Комиссар не считал себя суеверным человеком, но твердо знал: как день начнется — так и продолжится.
И он не ошибся.
Утром его разбудил телефонный звонок. Звонил Гарри.