Алая магнолия (ЛП)

Я слышу, как кто-то зовет меня по имени, постепенно становясь все более настойчивым. Я игнорирую это, пока Антуан не отстраняется от меня. Я издаю звук протеста.
— Харпер!
Голос Коннора доносится издалека, резкий от беспокойства. — Где ты? Ты в порядке?
— Ты должна ответить ему, — хрипло говорит Антуан мне в шею.
— Я в порядке, Коннор, — выдыхаю я.
— Звучит неубедительно. Я спускаюсь туда.
Антуан откидывает голову назад, его тело все еще крепко прижато к моему. — Нам нужно уходить, — говорит он грубым голосом.
— Я знаю, — шепчу я.
Я с трудом сглатываю. — Коннор!
Я кричу.
— Я в порядке, правда. Не спускайся сюда. Мы в пути.
Мы медленно идем по туннелю, руки Антуана сзади на моих бедрах, его губы скользят по моему затылку, когда мы идем. — Ты понимаешь, — бормочет он, — что технически это наша брачная ночь?
В поле зрения появляется дыра в крыше туннеля, и я останавливаюсь прямо за пределами досягаемости любопытных глаз. — Что произойдет, — шепчу я, — когда мы покинем этот туннель?
Позади меня он собирает мои волосы в одну большую руку и скручивает их, так что они падают мне на плечо, его руки скользят по моей талии и притягивают меня обратно к нему. — Что ты хочешь, чтобы произошло? — Он шепчет мне на ухо.
— Харпер!
Коннор наклоняется в туннель, и я отскакиваю от Антуана, как будто меня ударило током, внезапно осознав, насколько растрепанной я, должно быть, выгляжу, мои волосы в диком беспорядке, окровавленное платье грязное и порванное местами. Я оглядываюсь на Антуана. — У есть меня кровь на лице?
Он качает головой. Бледный свет, струящийся с открытого неба над головой, показывает его в мятой рубашке, рукава закатаны, руки засунуты в карманы, а глаза блестят от жара, который заставляет мою кровь снова биться быстрее. — Не смотри на меня так, — бормочу я, отворачиваясь от него. Я слышу его низкий смех и чувствую, как краска заливает мои щеки. Я никогда не смогу встретиться с Коннором в таком состоянии.
Я делаю глубокий вдох и вхожу в поле зрения Коннора. — Видишь? — говорю я, мой голос все еще слегка дрожит. — Всё хорошо, как я и сказала.
Коннор смотрит мне за спину на Антуана, и его лицо темнеет. — Помоги ей подняться, — приказывает он.
Антуан кивает, хотя его рот слегка скривился в усмешке. — Твой брат не одобряет, — бормочет он, наклоняясь, чтобы поднять меня. Я пытаюсь игнорировать тот факт, что его руки находятся прямо под моей задницей, а его лицо уткнулось мне в живот, и я клянусь, что он в полной мере использует эту ситуацию, когда руки Коннора сжимают мои. Руки Антуана лениво скользят по моему телу, когда Коннор вытаскивает меня из туннеля, оставляя огненную линию прямо до кончиков моих ног, и мое дыхание становится прерывистым к тому времени, когда я выхожу и стою на прохладной траве. Коннор снова поворачивается к дыре, словно раздумывая, возвращаться или нет. Антуан решает проблему, просто вскакивая и подтягиваясь, легко приземляясь на землю рядом с Коннором, его глаза блестели от веселья при виде видимого шока Коннора. — Я думаю, что уже немного поздно притворяться, — спокойно говорит он. — Разве ты не согласна?
Коннор смотрит на него с нескрываемой враждебностью. — Я думаю, тебе нужно многое объяснить. Ничего из этого я не хочу слышать прямо сейчас.
Антуан вежливо наклоняет голову, но слабая улыбка, притаившаяся в уголках его рта, никак не уменьшает хмурого взгляда Коннора. Мой брат поворачивается ко мне. — Ты вернешься со мной в дом.
Он хмурится и поворачивается к Антуану. — То есть, — говорит он, — предполагая, что нам безопасно входить внутрь?
Улыбка Антуана исчезает, его глаза слегка сужаются и поворачиваются ко мне, словно пытаясь понять, как много он может сказать.
 
— Так и есть, — поспешно отвечаю я, затем задаюсь вопросом, что же, черт возьми, я собираюсь сказать своему брату.
— Но что бы там ни было, — говорит Коннор, глядя вниз на вход в туннель, — оно не останется запертым навсегда, не так ли?
Я открываю рот, чтобы ответить, но вижу, как Антуан все больше хмурится, и снова закрываю его. Что мне сказать Коннору? Что Кезия и Калеб больше никогда не будут угрожать нам? Независимо от того, что произошло сегодня, независимо от того, насколько хорошо сработала печать на двери подвала, часть меня в глубине души знает, что это не сделано. Я чувствую, как Антуан изучает меня, пока я взвешиваю свой ответ.
— Мы сделали все возможное, чтобы они не смогли сбежать, — тихо говорю я.
— Они, — категорично повторяет Коннор. — Там, внизу, больше, чем кто-то один?
Когда я не отвечаю, его рот сжимается в мрачную линию. Он переводит взгляд с Антуана на меня. — И под «мы», я так понимаю, ты имеешь в виду его.
— Коннор.
Я начинаю говорить, но он протискивается мимо меня и вместо этого обращается к Антуану.
— Я не знаю, кто ты, — медленно говорит он, — но что бы это ни было, моей сестре это не нужно в ее жизни, и мне тоже.
Он смотрит на Антуана достаточно долго, чтобы его смысл был совершенно ясен, затем поворачивается ко мне. — Мы уходим, — коротко говорит он. — Мы не останемся еще на одну ночь в этом доме.
Я вздрагиваю. Антуан стоит позади Коннора, скрестив руки на груди, наблюдает за мной, приподняв брови, и задает безмолвный вопрос. Я знаю, что мне следует делать. Но Коннор — мой брат, единственная семья, которая у меня осталась. Мысль о том, чтобы солгать ему, не просто причиняет боль. Это разрывает меня на части.
— Нет, — говорю я, хватая его за руку.
— Пожалуйста, Коннор. Я позаботилась об этом. Я позаботилась о том, чтобы ты все еще мог восстановить особняк, сделать все, о чем мечтал. С нами все будет в порядке.
— Позаботилась об этом?
Коннор нетерпеливо жестикулирует, оценивая мой оборванный вид, кровь на моем платье. — Харпер, ты выглядишь так, словно побывала в зоне боевых действий. Последнее, что я помню, это то, как какой-то монстр вонзил зубы в шею Эйвери. Я проснулся на полу, весь в крови, и чувствовал себя так, словно меня накачали самым мощным наркотиком, который никогда не изобретали, чтобы затем использовать отбойный молоток, чтобы выбить туннель, к которому всего несколько дней назад ты заставила меня поклясться не прикасаться.
Он хватает меня за руку и поднимает ее. Лунный свет падает на изумруд, заставляя его мерцать зеленым огнем. — Теперь ты носишь кольцо на своем безымянном пальце, которое, как мне довелось узнать, поскольку я исследовал каждый аспект этого дома, является давно потерянным изумрудом Мариньи, стоящим больше, чем сам проклятый особняк, и не так много, чтобы мельком увидеть за более чем двести лет.
Он мрачно смотрит на меня.
— Ты все еще собираешься сказать мне, что «позаботилась» обо всем, Харпер? Потому что мне кажется, что ты настолько не в себе, что вот-вот утонешь.
Каждое слово поражает болезненной ясностью правды, вгоняя осколки льда в жар, который всего несколько мгновений назад струился по моим венам. Я знаю, что он прав. Я знаю, что ситуация вышла из-под контроля. Мы приехали сюда за лучшей жизнью, за новым началом, а вместо этого я нашла нам смерть, разрушение и дом, полный монстров, за одним из которых я на самом деле замужем.
 
Я делаю глубокий вдох и смотрю на Антуана. — Сделай это, — тихо говорю я.
— Ты уверена?
Антуан пристально смотрит на меня, игнорируя хмурое лицо Коннора. Я киваю. Я чувствую, как наворачиваются слезы, и не могу смотреть на Коннора. — Тебе не обязательно на это смотреть, — говорит Антуан.