Дым (СИ)

— Боже…
— Да-а…
Мы стонем одновременно. Больше никаких отвлекающих тем. Нас только двое.
Я не спеша отступаю, чтобы ворваться на всю длину снова. Тяну ее дурацкую футболку вверх с такой силой, что та, кажется, трещит по швам, но мне плевать. Юна еще пытается что-то шептать, но этот номер больше не пройдет. Ни к чему ей знать про Дану, она давно в прошлом. Юна сама не хочет знать о ней. Мы друг для друга — чистые листы.
Оттягиваю зубами соски по очереди, чтобы услышать сексуальное шипение. Чтобы почувствовать, как впивается ногтями в затылок и царапает плечи. Оставляет красные следы, которые завтра напомнят о том, что мне есть для чего жить. Что я сам живой, не ходячий труп. Что я не разучился любить, что люблю.
Двигаюсь в бешеном ритме, который нас обоих уносит в другую реальность. Сажусь, целую коленки — они с первого взгляда сводят меня с ума, снятся мне.
Уже после, когда, пропустив даму вперед, я падаю рядом на кровать и вытираю одеялом ее живот, замечаю тонкий шрам прямо по линии белья. Юна говорила, что роды дались непросто, делали кесарево. Глупо может, но меня напрягает все, что причиняет девчонке боль.
Сползаю вниз, целую след, улыбаюсь — от нее пахнет мной, и это самый охеренный запах. Поднимаю голову и встречаю темный взгляд, который до костей пробирает.
Черт, что там говорят про женщин? Любят ушами, да? Сделаю скидку на возраст, тем более что сейчас она может вытянуть любые признания.
— Юн, мое настоящее — это ты. Никаких других нет.
  
Глава 27
 
Дым
Andrew Belle — Pieces
С утра я просыпаюсь один. Сначала это слегка напрягает, но позже нахожу моих девочек наверху. Они втроем — Юна, Лиса и Пони — спят на большой кровати в обнимку. Ну как в обнимку, Пони, конечно же, умостилась в ногах: уложила ушастую голову крохе на живот и улыбается во сне длинной мордой. Эта странная компашка, наверное, лучшее, что я видел за многие годы. Если не в жизни.
Никогда еще я не чувствовал себя так… спокойно.
На мой приглушенный свист Пони сразу шевелит ушами. Лениво зевает и недовольно смотрит в мою сторону.
— Давай, девочка, вставай. Нам пора, — киваю головой за дверь, и та все понимает.
Спускается следом за мной, завтракаем вместе, обсуждаем новости, которые читаю в городской сводке, и едем к Паулине — нужно успеть к ней перед сменой. Договаривались так, им сегодня еще на осмотр к ветеринару ехать и прививки какие-то колоть. Я не разбираюсь, это у нас по части Лины — за здоровьем следить.
Только под ее домом меня ждет сюрприз и не самый приятный. Пьяный Арс — это вообще довольно жалкое зрелище. Если кто-то под мухой становится агрессивным, кто-то превращается в клоуна или танцора диско, то Арсений у нас, чуть выпив, страдает. Всегда находил повод, но последние миллион лет причина в Лине. И я, если честно, чертовски устал от их «Санта-Барбары».
Пони обгоняет меня, первая подбегает к знакомому другу, облизывает ему руки, лицо. Тот, пошатываясь, гладит ее, обнимает. И лишь потом вскидывает на меня голову.
— Здор??во, — улыбается, с трудом фокусируя взгляд.
— И тебе не хворать. Когда успел так надраться?
Утро, блин, на дворе.
— А я и не заканчивал.
Это многое объясняет.
— Наверху был? — спрашиваю без подробностей.
Арсений смеется, потрепав малышку за загривок, а затем поворачивает лицо другой стороной — под глазом отчетливо виднеется красный след будто от удара.
— Ясно. Дождись меня, я Пони оставлю и закину твою тушу.
— Ага, — салютует мне кулаком и укладывается на лавку. Хорошо, что одет тепло, придурок.
Спешу наверх по лестнице, чтобы Бережной насмерть там не замерз. Поднимаемся на четвертый, Пони тут же начинает скрести знакомый порог и скулить. Я нажимаю звонок, слышу тяжелый шаги и раздраженный голос за дверью.
— Я уже все сказала тебе! — ругается Лина, явно не ожидая увидеть здесь меня.
Пони подскакивает на задние лапы, и Пуля тут же смягчается. Запахивает сильнее халат и присаживается, чтобы поцеловать любимицу.
 
— Извини, — запустив Пони в квартиру, обращается смущенно ко мне. Поправляет спутанные волосы, защищается, скрестив руки на груди. На нее не похоже.
— Это не мое дело.
— Ты… ты его видел? Он не…
— Арс в порядке. Я его отвезу.
Она выдыхает, как раз когда я слышу шум у нее за спиной, а в следующий миг замечаю стажера, расхаживающего по коридору в одних трусах. Невольно сощуриваю глаза. Теперь произошедшее приобретает смысл. Арс наконец отрастил яйца и пришел с признаниями к Лине? Но, видимо, опоздал.
— Все…
— Не так, как я думаю? — перебиваю. — Слушай, я не имею права тебя осуждать. Жизнь-то твоя.
Мы никогда не лишали друг друга поддержки в трудную минуту. И пусть у меня есть собственное мнение насчет этих троих, вмешиваться я не буду.
— Нет, я хотела сказать, что все слегка запуталось. И, возможно, мне понадобится собутыльник на час. Завтра, например?
Лина смотрит на меня с надеждой, смотрит как-то по-детски, даже напугано. Я улыбаюсь ей и, потрепав, пожимаю плечо.
— Конечно. Всегда к твоим услугам, бро.
Она будто бы выдыхает и бросается ко мне. Обнимает за шею, тихо всхлипывая.
— Я ждала столько лет! Федь, много гребаных лет! И он приперся петь серенады о любви в тот же день, как я решила его отпустить! Когда мне наконец кто-то по-настоящему понравился! Я в растерянности.
Да, эти разговоры будут не из легких.
Хлопаю аккуратно по спине и, поцеловав в макушку, подталкиваю Паулину, потому что она стоит на лестничной клетке босиком.
— Ты во всем разберешься, — подмигиваю, когда та вытирает щеки от непрошенных слез. — Ты у меня умница, так?
Пони позади нее подтверждает громким и безоговорочным «гав». И пока я спускаюсь, вдруг понимаю, что долгожданное спокойствие в моей личной жизни совсем не гарантирует того же в целом. Особенно четко это вижу, когда едва успеваю поймать убегающего от меня Арса, который путается в ногах через шаг.
С Бережным разговор не складывается сразу. Как минимум потому что он быстро засыпает и дрыхнет всю дорогу. На работу его, конечно же, не везу. Подвожу домой, достаю ключи из кармана и укладываю на диван — до кровати, если понадобится, пусть сам ползет. На всякий случай открываю на кухне окно, чтобы не задохнулся в собственном перегаре, и отчаливаю. У кого-то разбитые сердца, а у других смена караулов.
Сегодня приходится взять на себя его гребаные заботы — у Арсения очередная встреча в администрации намечается, поэтому на выезды назначаю главным Палыча, а сам провожу полдня за разговорами ни о чем. К шестиготов убивать от количества звонков и искренне не понимаю, как Бережной эту работу вывозит. Тут без допинга точно можно сдохнуть.
Я трижды за малым не посылаю всех этих важных шишек, которым он подлизывает, чтобы выделили средства на новое оборудование. Надеюсь, Арса не уволят за то, что я им все человеческим языком объяснил — сколько жизней мы не спасем, если не заменим протекающую цистерну или износившиеся кислородные приборы.
Вернувшись, слушаю доклад от Палыча и прошу дать пару часов подремать, но перед моргом меня ловит откуда-то взявшийся стажер, чтоб его. Уже без гипса, в лангете. С ходу бормочет что-то про Паулину и самые глубокие чувства, которые к ней питает, что хочет служить на благо города еще и под моим началом.
— Это ты хвост поджал, когда протекции начальника лишился?
Смотрю на эту молодость и дурость в глянцевой обертке и явно понимаю, что синяк под глазом Арсу оставил не он.
— Я всего лишь хотел тренироваться, потому что соревнования для меня важны не меньше, чем для пожарной части. Мне просто… здесь хотя бы цель есть, — выдает голливудскую речь, еще и смотрит щенячьими глазами. На меня не действует, но я уже решил держать в этой ситуации нейтралитет.
— Ладно, живи, — говорю и, чтобы не сильно радовался, добавляю: — пока не получишь допуск у врача, главным по кухне и туалетам будешь. Дальше посмотрим.