Рецепт апокалипсиса от Учих СИ)

— Неужели? — с наигранным удивлением произнес нии–сан. Кажется, я на него дурно влияю.
— Точно, смеешься, — я надулся, но на Итачи невозможно обижаться. — Ой, чуть не забыл, что хотел сказать. Я тут Данзо убил.
Нии–сан переменился в лице. Но прежде, чем успел задать вопросы, я продолжил.
— Ты не подумай, все официально. И мне за его убийство даже награда положена — я ведь Хокаге защищал. Этот старпер вообще двинулся — напал на Тсунаде, когда мы возвращались с Совета Каге.
— Саске… — кажется, у Итачи на языке вертелось много неприличных слов, но он, как всегда, остался безупречно вежлив. — До меня дошли слухи, что ты опять стал нукенином, и я хотел выяснить подробности. Но похоже, это уже не важно.
— Ага. Новости о награде за мою голову немного устарели. Мы с Райкаге уже утрясли это недоразумение. Кстати, Тоби все–таки объявил четвертую мировую войну, так что завтра жди меня в гости.
— Понятно, — нии–сан кивнул и отключился.
Есть у него такая раздражающая привычка — неожиданно бросать трубку, а я‑то хотел еще поболтать с ним несколько минут. Ну, максимум — пару часиков.
Впрочем, и мне пора возвращаться. Сакура наверняка себе места не находит после случившегося, а Наруто с ней за компанию переживает. Надо вернуться, успокоить их, сказать, что я не сержусь, просто день напряженный был. А еще обязательно нужно сходить на кладбище и рассказать могилам моих биологических родителей, что я отомстил за их смерть. Мертвые меня, конечно, не услышат, но надеюсь, это хоть немного успокоит жажду мести настоящего Саске, которая сейчас заперта глубоко внутри меня.
 Глава 14 
 
Я отпросился у Хокаге на три дня «по семейным обстоятельствам». Конечно, любого другого шиноби вряд ли бы отпустили из деревни накануне войны, но у меня действительно была уважительная причина — надо было поменяться с Итачи глазами, потому что предстоящие бои могли необратимо повредить любой Мангеке Шаринган. Да и пора уже, ведь мои глаза полностью пробудились, если я буду напрягать их и дальше, зрение начнет ухудшаться.
Проводить меня собралась целая толпа — Сакура, все еще чувствовавшая себя виноватой, хотя извинилась уже раз сто, Наруто, Сай и команда Така, прибывшая только вчера поздно вечером. Помахав им на прощание рукой, я отправился к Итачи, который сейчас перебрался в небольшой курортный городок недалеко от границы со страной Молний, чтобы быть поближе к будущему центру военных действий.
До нии–сана я добрался только во второй половине дня. Операцию по пересадке шаринганов я назначил на вечер, чтобы потом можно было сразу лечь спать — все время быстрее пройдет. Чем занять целые сутки вынужденной слепоты я понятия не имел, впрочем, у меня есть мои усовершенствованные клоны. Вот Итачи придется куда тяжелее, хотя он вроде бы может видеть через своих воронов. Но лучше обойтись даже без этого, не стоит напрягать глаза лишний раз.
— Готов? — спросил я у Итачи, когда наступил назначенный час.
В ответ тот только кивнул и лег на подготовленный мной операционный стол. Нии–сан, кстати, так забавно смотрится в больничной «пижамке». На соседнем столе уже лежало мое настоящее тело, тоже переодетое в похожий костюмчик. Мое сознание сейчас было в теле клона. Причем глаза копии на всякий случай были позаимствованы из моей коллекции внутренних органов. Я в свою бытность внештатным сотрудником Акацуки предусмотрительно запасся почти полным комплектом.
— Я еще никогда глаза живым людям не пересаживал, но с моим контролем чакры в этом нет ничего сложного. Я уверен, что у меня все получится, — попытался я подбодрить нии–сана, а то у него такой вид, будто он на жертвенный алтарь лег.
— Я знаю, — ровно ответил он и закрыл глаза.
Выражение лица равнодушное как всегда, но от него исходит такая безнадежность, что она почти физически ощутима. Черт, Итачи сейчас совершенно уверен, что после операции уже не проснется. И явно не оттого, что я напортачу, а потому как считает, будто станет мне не нужен, и я от него избавлюсь.
 
— Нии–сан, — я провел ладонью по его щеке. Брат чуть заметно вздрогнул, но глаз не открыл. — Знаешь, единственное, что меня в тебе бесит — это твой комплекс жертвы.
Моя рука сжала его шею, перекрывая доступ кислорода. Глаза Итачи удивленно распахнулись, но их выражение быстро сменилось на прежнюю равнодушную обреченность. Он даже не попытался сопротивляться, безоговорочно признавая мое право забрать его жизнь. Я разжал пальцы.
— И это ты говорил, что я слишком быстро сдаюсь? Но куда больше меня печалит другое. Все это время, что мы провели вместе… Неужели, я был настолько плохим братом, что ты постоянно думал, будто я собираюсь тебя убить?
Итачи не ответил, только взгляд отвел.
— Знаешь, мне плевать, что ты вырезал клан Учиха. Мне все равно, что ты убил наших родителей. Я не испытываю по этому поводу никаких эмоций, ну, может быть, кроме жалости к тебе.
Нии–сан резко повернулся, шокировано глядя на меня.
— На всем свете ты единственный, кто винит тебя за тот поступок. Даже те, кого ты убил, на тебя не в обиде. Им теперь все равно, уж поверь моему опыту. Так что, может быть, прекратишь это самобичевание? Никому от него нет пользы. Твое чувство вины и желание умереть от моей руки совершенно бессмысленны. Ты столь многим пожертвовал ради мира, так сражайся за него до конца.
Не похоже, что мои слова вдохновили Итачи, в его глазах стыла все та же обреченность и вина.
«Дааа… До мозговыноса от Узумаки мне далеко, не получается у меня так сильно людей мотивировать. Ну что ж, мозг выносить можно и другими способами».
— Эти три года, что мы провели вместе, ты снова меня обманывал? Снова лгал мне, желая изучить мои способности?
— Да. И ты снова попался на ту же уловку, глупый младший братец.
Я рассмеялся.
— Итачи, что–то ты совсем врать разучился. Если тебе удалось обмануть меня в семь лет, не думай, что это выйдет сейчас. Я тебя насквозь вижу, а вот ты меня, кажется, вообще не замечаешь. Даже забавно, как мало ты обо мне знаешь. Я‑то надеялся, что одного моего присутствия будет достаточно, чтобы ты расслабился и перестал терзаться чувством вины. Неужели я так плохо играл роль младшего брата, что ты постоянно чувствовал фальшь? Я думал, что идеально копирую чужие чувства, но похоже, ты все–таки заметил изъяны. Тц, придется походить на уроки актерского мастерства, всегда терпеть их не мог.
Теперь Итачи смотрел на меня уже скорее удивленно, чем обреченно.
— Или ты все–таки не заметил подделки? А ведь я при нашей первой встрече говорил, что использую самогендзюцу, чтобы хоть что–то чувствовать. Ты же видел дыру в моем ментальном теле, — я указал себе на лоб. — Там была сосредоточена вся моя ненависть к тебе. Но она причиняла мне такую боль, что я вырвал ее из себя, а потом и вовсе уничтожил. Мне вообще эмоции почти недоступны за небольшим исключением. Самостоятельно, без помощи гендзюцу, я могу ощутить только действительно что–то сильное и всеобъемлющее, вроде любви. И так уж вышло, что тебя я всегда любил, даже больше, чем родителей. А ты вечно был занят и уходил со словами «в следующий раз», и это меня ужасно обижало. Но сейчас все изменилось, и я не знаю, как назвать то, что я к тебе чувствую — может, «братский комплекс», а может и вовсе «помешательство». Будь я обычным человеком, у меня бы наверняка над кроватью висел твой портрет в полный рост. А может, и пара фоток под подушкой хранилась бы.
У Итачи было такое лицо, будто он не верил собственным ушам.
— И самое странное, если бы ты просто ушел из дома, никого не тронув, я бы любил тебя намного меньше. А может, и вовсе забыл о твоем существовании, раз уж ты меня бросил.
— Этого не может быть… невозможно… — пробормотал нии–сан.
— Знаешь, Итачи, я просто физически не могу возненавидеть тебя, — я прислонился лбом к его лбу, невольно копируя сцену из манги. — Что бы ты ни сделал, я буду любить тебя всегда.