Целитель чудовищ - 5 (СИ)

Этот мир менял его, и первым, что попало под нож, оказались его эмоции. Змеи живут инстинктами. Обычные змеи, откровенно говоря, невероятно тупые создания. Но несмотря на всю свою тупизну они смертельно опасны.
Теперь же Стас на своем опыте еще знал, что змеи невероятно безэмоциональны.
И теперь он уже вполне мог ответить на вопрос: «Что случится, если смешать в гремучем коктейле острый разум человека и инстинкты и хладнокровие змеи?»
Во все стороны от Ордынцева ударили удушающие волны мерцающим фиолетовым эфира. Даже в такой ситуации Станислав не забывал поддерживать легенду о своей родословной.
Да, проклятое облако оказалось немного слабее своего оригинального вида, но зато если они выживут у возможных наблюдателей будет куда меньше вопросов.
Джиробу нахмурился. Он почувствовал действие техники змееглазого, когда его прана начала чем-то высасываться.
Попытки же покинуть опасную область или атаковать целителя была пресечены вернувшимися в бой Джишином и остальными.
Станислав криво улыбнулся. Он потратил некоторое время, чтобы научить проклятое облако атаковать лишь тех, кого он специальным образом пометил. Если раньше техника мертвителей делала исключение лишь для своего хозяина, то теперь она неохотно пожирала лишь тех, на кого указывали.
Таким образом все остальные были в безопасности, совершенно не обращая на клубы летающего вокруг тумана, пока Джиробу понемногу слабел.
Теперь у старика уже не было столько сил, чтобы, как раньше разбрасывать атакующих, попутно меняя свое положение.
Из-за жестокости и отчаянности схватки могло сложиться ощущение, что бой идет уже целый час, но на самом деле прошло чуть меньше десяти минут.
В лиге же высших воителей это было почти что вечностью.
Как бы не извращались фильмы и художественные произведения любые вооружённые сражения между двумя людьми — это достаточно непродолжительные битвы.
Любая рана, серьезное повреждение или потеря крови и шансы другой стороны стремительно падают.
Разница в уровнях навыков тоже является подавляющим условием.
Появление затяжного противостояния есть ни что иное, как более-менее равное количество сил противников. Но даже здесь есть свои условия.
Битвы воителей одновременно невероятно быстры, но и продолжительны из-за их живучести.
Четверо средних воителей напрягали прану и мышцы, чтобы пробить защиту умирающего от старости высшего.
Однако даже так это шло кое-как.
Седые усы старика трепетали под порывами ветра, разлетающегося от столкновений клинков и его топора.
Сталь давно расплылась в воздухе в серые полосы, так высока была скорость сражения.
Лица нападающих превратились в перекошенные маски, в которых не осталось ничего человеческого. Они жаждали смерти их противника сильнее, чем что-либо еще в этой жизни.
Секс, алкоголь, вкусная еда и даже любовь матерей и отцов все это сгинуло в круговерти яростного натиска.
Лишь вкладывая всего себя в свои клинки, можно было добиться еще больших успехов и сил.
Отдавшись пламени битвы, они откинули все человеческое в одном единственном желании — убить. Ведь иначе были бы убиты они.
Но в каждом из них чувствовалась своя жажда смерти.
Вот, сражается Кенсей. По его безумному лицу сложно прочитать эмоции, но на самом деле его губы застыли в улыбке. Прямо сейчас стоявший перед ним Санса олицетворял все то, что он так ненавидел. Убей его и очистишься — тонко звенела одна единственная мысль, сосредоточишь на конце его клинка.
А это Шин. Ярость схватки поглотила и его. Но его желание убить куда более темное. Хоть он и наносит удары, но подсознательно целится туда, где его удары причинят наибольшую боль. Это делает его предсказуемым, но он этого даже не замечает, полностью поглощенный темным чувством.
Джишина так же не миновала сия участь. Его переполняет необузданный гнев. Здесь смешалось слишком многое — его разочарование кланом, отцом, братом и, возможно, всем этим миром. Именно сейчас он может выплеснуть все то, что мучает изо дня в день и никто его не осудит.
 
На все это смотрит седоусый старик и в его глазах нет ненависти. Более того, несмотря на раны и тяжесть ситуации в его глазах то, что почти невозможно ожидать — ностальгия.
Джиробу в разное время был каждым из этих троих. Он наслаждался сражениями, когда был молод, мстил за убийство родных, когда стал старше и наконец сражался, как в последний раз, наблюдая, как его клан гибнет.
В эту секунду его душу переполняет странная благодарность. Когда в последний раз он наслаждался своим боем?
Когда он мог сказать, что хоть немного счастлив?
Посмевший бросить ему вызов молодые люди дали ему это чувство. Разве не для этого он все еще жил?
И он был им благодарен…
Каким-то шестым чувством Джиробу почувствовал странность ощущений и опасность. Он попробовал увернуться, но проблема была в том, что он не успел до конца осознать откуда именно идет опасность, да и его противники не давали ему это сделать.
Вспыхнувшая боль в спине заставил высшего яростно взреветь и напряжением всех сил раскидать врагов, чтобы развернуться к тому, кто нанес подлый удар.
Вот только сам виновник немедленно отступил, сверкая кривой ухмылкой. Ордынцев не собирался мериться с высшими своими навыками владения холодным оружием.
Джиробу не успел наказать подлого наглеца, ведь его товарищи вновь усилили натиск.
Стас же насмехался над стариком, продолжая свои легкие, но столь раздражающие тычки копьем из-за спин остальных.
Чуть раньше, когда трое его товарищей были поглощены сражением, Ордынцев был полностью сосредоточен на сражении. Поэтому сообщение, которое он так долго ждал не стало для него сюрпризом.
«Широ-кун, — голос Каэды был тяжелым и в нем чувствовалась затаённая боль. Она тоже видела, что случилось с Левиафан. — Сейчас лучшее время. Глава Санса отвлекся и ослабел достаточно сильно, чтобы я смогла его опутать иллюзиями. Когда я дам знак, немедленно бей копьем».
«Понял». — Стас был лаконичен. Он постоянно перемещался за сражающимися, стараясь подбирать лучшую позицию для атаки. Перед этим же он незаметно достал парочку своих лучших ядов и ловко смочил ими наконечник копья.
Щербинки, которые он давно нанес, с жадностью приняли жгучую влагу.
«Бей!» — напряженный приказ Каэды прозвучал в разуме Стаса подобно выстрелу из пушки.
Копье на пределе напитанных праной мускулов пронеслось под рукой Кенсея и ужалило Джиробу прямо под лопатку, целясь в сердце.
Топор среагировавшего высшего пронесся выше необходимого, отбивая несуществующий выпад.
Однако даже так старик что-то почувствовал и наконечник хоть и вонзился в спину, но не добрался до сердца, а дальше Стасу пришлось отступать, чтобы не быть разрубленным пополам.
Кровь толчками вытекала из глубокой раны, разорванные мышцы причиняли жгучую боль, а вдох сделать было почти невозможно, но даже так Джиробу продолжал сражаться.
Яд быстро распространялся по его венам. И хоть он был высшим, но общая ослабленность, кровопотеря и большая доза яда делали свое дело.
Стас не поскупился. Нейропаралитический яд сковывал мышцы, а второй должен был остановить сердце.
Глаза Джиробу продолжали смотреть куда-то вперед, словно уже видя что-то, что недоступно обычным смертным.
И это и впрямь было так.
Он видел свой клан. Его детей, внуков, жену и наложниц, которые с надеждой смотрели в его сторону. Он сам не заметил, как за их спинами вперед шагнули новые фигуры.
— Здравствуй, сын. — сурового вида мужчина испытывающе посмотрел на Джиробу.
Старик даже не вздрогнул, когда двуручный меч Кенсея пробил его легкое, выйдя, с другой стороны.
 
— Здравствуй, внук. — катаны Шина вошли в шею и в подмышку, причиняя жуткую боль и разрывая ключевые вены, а копье Стаса раскрошило позвоночник.
Тело могучего высшего воителя навсегда замерло, удерживаемое воткнутыми мечами Шина, копьем Змея и мечом Кенсея, в то время как голова скатилась с плеч и была подхвачена за усы Джишином. С меча принца падали тягучие капли крови, и он тяжело дышал.