Голый край (СИ)
— Бу! — Кира бесшумно подкралась ко мне со спины и хлопнула меня, отчего я с криком упала с камня. — Ах-ха-ха!
— Кира, форр фан да! — вскрикнула я, поднимаясь на ноги, но не успела я толком встать, как эта рыжая бестия облила меня водой из глиняного стакана.
— Умойся и смой с лица эту хмурость, Майя! — хитро ухмыльнулась она.
Однако когда она увидела мои нахмуренные брови, то сделала ход конем и крепко обняла меня. Черт бы побрал эту девчонку, ну не могу я сопротивляться такой милахе! Но надо хотя бы создать видимость того, что я злюсь, иначе из меня получится очень плохой командир отряда хулиганов.
— Ну, Кира..! — наигранно вздохнула я и нехотя отстранилась от нее. — Теперь сушиться надо, и все из-за тебя!
— Пф-ф, а что такого? — улыбнулась она, запрыгивая на валун и болтая короткими ножками. — Просто высуши.
Минутку.
Стоп.
Что?
— Что ты сейчас сказала? — я резко бросилась к ней, схватив девочку за плечи.
— Ну, просушить. Одежду.
— Просушить! Высушить! Кира, ты умница! — радостно закричала я и крепко-крепко обняла ее хрупкое детское тело.
— Да я знаю, сестренка. — ехидно ответила она. — Так что ты тоже давай догоняй!
— Догоню, не сомневайся! — улыбнулась я и наконец отпустила ее. — Мне надо бежать! Есть идея!
Кира лишь улыбнулась мне в ответ, когда я уже убегала прочь со всех ног. Нужно было найти Хьялдура и поделиться своей мыслью! Такого соленый ворон еще не делал, да и, скорее всего, еще никто в этих краях не пытался.
— Хьялдур! Хья-я-ялду-у-ур! — во весь голос закричала я, издалека завидев, как он разговаривает с одной из вдов. — Болото!
— Что с ним? — он удивленно поднял бровь.
— Я его осушу! — гордо выкрикнула я в ответ.
***Вечерело. Пока что люди остановились недалеко от берега, в тени высоких деревьев. Кто-то уже успел разбить некое подобие лагеря — тут и там мерцали меж стволов отблески костров, где-то уже стояли простенькие палатки из того, что было. Шкуры, конопляная ткань — в ход шло все, что могло гарантировать хоть какую-то защиту от дождя, если погода все-таки испортится ночью. Разумеется, для всех места попросту не хватало, но сейчас это было последнее, о чем я думала.
— Мам, а чем пахнет? — я услышала голос маленького ребенка. На самом деле мальчик был всего на год младше меня, но в силу обстоятельств я все же ставила себя немного выше и позволяла себе смотреть на него свысока.
— Ворона спроси, — нервно ответила его мать и исподлобья посмотрела на меня, а затем отвернулась.
Это заметила моя мама, но не проронила ни слова. Она лишь молча помешивала густое варево в нашем котелке. Я могу ее понять — слишком много произошло, чтобы она вот так просто могла сейчас встать на мою сторону. Слишком много потрясений для одной жизни, для одной девушки.
Если подумать, она ведь была очень молода. Она могла бы родить еще много детей, могла бы быть счастлива в своей спокойной, размеренной жизни в безымянной деревне на краю мира. Но в ее жизни появилась я, и с тех самых пор все пошло наперекосяк. Мне было действительно жаль маму, но сейчас я ничем не могла ее поддержать — наверняка, что бы я ни сказала ей в этот момент, это лишь нанесло бы ей еще большую рану, поэтому пока что я решила оставить ее в покое.
И отец. Я не думала о Борте лишь тогда, когда была занята какой-либо работой, будь то размышления о будущих проектах или ручной труд. Но сейчас, сидя у костра, я вспоминала его широкую улыбку в тридцать два пожелтевших зуба, его большие руки и колючую бороду, которой он царапал мне лицо, когда целовал в щеки.
Я не знаю, был ли он хорошим человеком. Я почти ничего о нем не знаю. Но уверена в том, что он умер именно так, как и хотел — с оружием в руке и боевым кличем в глотке. В конце концов, пока не появилась я, так он и жил, если слухи не врут.
Я обхватила колени, пытаясь согреться. Холод был не физическим — костер вполне мог согреть меня, но мне все еще было холодно внутри. За эти шесть лет я настолько привыкла к этому огромному мужику у меня за спиной, настолько привыкла к тому, что в трудную минуту он всегда первым придет на помощь и вытащит меня из самой глубокой задницы, что сейчас я чувствовала себя абсолютно беззащитной и крохотной посреди темной пустоты, усеянной кострами и призраками тех, кто нас защитил. Черт бы тебя побрал, Борт. Снова я плачу из-за того, кто всегда был пьян и убивал людей, словно даже не замечал их.
Мне плохо без тебя, папа.
— Вороненок… — услышала я тоненький детский голос.
Я с трудом подняла голову, чувствуя, как прохладный ночной ветер обдувает мокрые от слез щеки. Передо мной стоял малыш, которого мать отправила ко мне за ответом. Что мне теперь ему сказать?
— М? — тихо ответила я.
— А почему тут пахнет?
— Это не я, — слабо усмехнулась я.
— Папа даже так не пахнул… — задумчиво протянул малыш. — Но он скоро придет, и вы вместе построите нам с мамой новый домик, да?
Да, черт бы вас всех побрал, северный народец. Я всего лишь шестилетняя девочка. Я всего лишь ребенок. Я не думала, что будет так сложно нести на себе ответственность за целый народ.
— Д-да, дружище, — я изо всех сил старалась не расплакаться, глядя в его невинные чистые глазенки.
Да вашу мать! Кто я, в конце-то концов?! Соленый я ворон или нет?! Возьми себя в руки, Майя! Ты обещала им всем, что больше никто не будет плакать! Значит иди и построй малышу новый дом!
— Да, — я улыбнулась ему. — Я тебе обещаю, мы здесь построим очень хороший и светлый домик. И все тут будут очень-очень счастливы.
Малыш улыбнулся мне в ответ и уверенно кивнул, соглашаясь с таким ответом. Пусть я и не сказала ему всей правды, но, черт возьми, я приложу все усилия, чтобы ни один ребенок больше не заплакал. Я заставлю их всех улыбаться, чего бы мне это ни стоило!
Мальчик, быстро семеня короткими ножками, побежал обратно к своей матери и, бросившись к ней в объятия, стал что-то шептать ей на ухо. Женщина же все это время искоса смотрела на меня, но я нашла силы и на то, чтобы и ей подарить одну маленькую улыбку.
Я спасу их. Я спасу их всех, а затем сделаю так, чтобы все были счастливы. Я не знаю, что для этого потребуется, и сколько раз еще мне придется соврать маленькому ребенку, но я, форр фан да, это сделаю.
И начну я с того, что накормлю всех и каждого. Я осушу чертово болото, я дам людям землю и пищу, и хрен мне кто помешает. Нужно лишь придумать, как это сделать.
Нужно лишь придумать как.
Глаза медленно слипаются. На гнилой фьорд опустилась кромешная ночная темнота. Мама пару раз постучала деревянной ложкой по котелку — она всегда так делает, когда каша уже готова. Я присаживаюсь поближе и, убивая зевоту, беру у нее из рук горячую глиняную тарелку с безвкусной кашей. Горячий пар, исходящий от нее, поднимается ввысь, растворяясь в небе, усеянном чужими звездами. Кажется, созвездие кролика почуяло аромат, и ушастый зверек побежал по темному полотну вслед за запахом. Но вот за ним вслед побежал звездный волк. А в него пустил стрелу Морьол — герой из детской сказки. Созвездия закружились в танце, ускоряясь и сливаясь в паутину из переливающихся линий. Все звуки стихли, будто бы в уши мне попала вода, а темное небо покраснело. И снова все то же самое.
***Я очнулась утром, когда мать, видимо, поняла, что я не просто уснула, а потеряла сознание, и позвала Хьялдура. Резкий запах тлеющих пахучих трав ударил мне в нос, и от него я вскочила на ноги, как ошпаренная. Каждый раз эта дрянь бодрит как в первый!
— Так, ну-ка ложись обратно, — строго сказал Хьялдур. Мать кивнула, соглашаясь с ним.
— Нет времени на это, — наотрез отказалась я. — Мне надо много чего проверить.
— Например? — вздохнул друид.
— Ну… глина! Там же глина, у болот, мне нужна глина!
Не успел друид мне возразить, как я, показав ему язык, уже побежала со всех ног искать моих верных пиявок. Не то, чтобы я не могла разведать болота одна, но их помощь мне точно пригодится, когда я буду прикидывать, как можно осушить огромное болото.