Голый край (СИ)
И поэтому я молча тряслась от страха. Эмоции не находили выхода, скапливались внутри черепа, словно гной. Все мое тело дрожало. И вскоре я поняла, что Хьялдур тоже дрожал от страха. И Снорри пробирала дрожь — он должен был оставаться сильным ради матери и брата, что, обнявшись, тихо проливали слезы.
Но был на корабле один человек, которого не коснулись ни печаль, ни страх.
Кира.
Я взглянула на этот маленький сгусток злобы, устроившийся на носу корабля. Она сидела ко мне боком и уверенно смотрела вперед, а зубы стискивала от злобы так сильно, что по крохотным губам тонкой струйкой бежала кровь.
Хьялдур положил руку мне на плечо.
— Майя…
— Майя! — вдруг подскочила ко мне Кира.
Она упала на колени рядом со мной и прижалась лбом к моему лбу, глядя мне прямо в глаза. Ее собственные глаза налились кровью, но не от слез, а от злобы и ярости.
— Майя! — прорычала она. — Я запомнила каждого из них. Всех врагов, Майя.
— Кира, ты чего? — с дрожью в голосе тихо спросила я.
— Каждого, — она тяжело дышала и постоянно сглатывала кровь и слюну. — Ты знаешь, кто были мои мама и папа?
Я покачала головой. Если задуматься, то я и вправду никогда их не видела.
— Папа — земля, а мама — солнце, — сказала она. — И всегда так было.
Я оглянулась на Хьялдура, а тот лишь молча кивнул.
— Но я всегда хотела папу, как у тебя, — продолжила Кира. — И думала, что ты будешь мне как мама.
— Я? — удивленно переспросила я, широко раскрыв глаза.
— Не будешь, — улыбнулась Кира окровавленными молочными зубами. — Ты — моя сестра. Ты же сестра мне?
Я опешила от такого вопроса. Мало будет сказать, что я вообще не могла понять эту девочку в эту минуту — она, казалось, не могла удержать в голове одну и ту же мысль дольше минуты. Впрочем, я знала, что это не так.
— Сестра, — кивнула я.
— Тогда, Майя, — прошептала она, — мы вместе будем всех их убивать. Тех, кто забрал моего папу. Землю. А моя мама будет смотреть сверху. Мы будем сильные, Майя.
— Хьялдур… — я коснулась руки друида в поиске помощи в этот момент.
— Она говорит правду, — тихо ответил он. — Мне страшно, Майя, я не воин и никогда им не был. Но ты должна быть сильной и должна показывать свою силу. Только это имеет значение.
— Хватит дрожать, вороненок, — ухмыльнулась Кира и обняла меня, буквально ложась на меня всем своим маленьким телом.
И эти объятия словно передавали мне тот огонь, то стремление к жизни и возмездию, что горели внутри Киры. Сперва они ощущались как тепло, разливающееся по телу и унимающее дрожь внутри меня, но вскоре и я почувствовала, как в груди разгорается пожар.
Я была зла.
Очень зла.
И я встала на ноги. Снова. Чтобы сделать еще один шаг. И затем еще тысячи шагов. Потому что рано было отказываться от своей мечты из-за того, что один раз споткнулся.
— Люди! — крикнула я, окинув взглядом ревущую толпу, жмущуюся друг к другу на тесном драккаре. — Хватит!
— Дура! — выкрикнула из толпы одна из девочек постарше меня сквозь слезы.
В ответ я плюнула в ее сторону и нахмурила брови, пристально глядя ей в глаза.
— Ты — дочь своего отца! — закричала я ей в лицо. — Который умер за тебя! Не тешь себя надеждами, он мертв!
— М-мама… — снова заплакала она, прижимаясь к исхудалой матери.
— И все мертвы! — кричала я. — А мы — нет! Мы живы, а значит надо продолжать бороться! Надо плыть на север, к Скагену. Строить новый дом. Растить сыновей и тесать новые топоры. Вы можете продолжать реветь и оплакивать то, что у вас отобрали, а я, Кира и братья Ульксоны будем убивать каждого из тех, кто напал на нас, пока земля не станет красной от их крови!
От криков мое дыхание сбилось, и я тяжело дышала, глядя на измученную толпу. Я ждала секунду, две, десять, но никто так и не поднялся. Никто не закричал в ответ. Лишь в глазах безумной девочки Киры горел огонь искреннего восхищения, но и она не стала кричать вместе со мной. Все-таки она из тех, кто не станет выкрикивать боевые кличи на поле боя — она скорее молча улыбнется врагу и отрубит ему голову.
Выдохшись, я почувствовала, как в глазах у меня темнеет, а к вискам приливает кровь. Ну конечно, придумала тоже… За давлением следить нужно, и так много потрясений для одной ночи, а я тут глотку рву, чтобы всех взбодрить.
Ноги подкосились, и я медленно осела вниз, потирая виски пальцами. Хьялдур хотел мне помочь, но все, что он мог сейчас, это протянуть мне небольшой пучок засушенных трав, которые я начала жевать, морщась от горечи.
Тишина снова застыла над бездвижным драккаром. Но теперь она была слаба — ее почти сразу разрезал звонкий голос моей матери. Она тихо затянула печальную, медленную песню без слов. Словно плач обрел форму мелодии и теперь застыл над кораблем невесомой дымкой.
И вскоре ее песню подхватила и другая мать, потерявшая мужа и, возможно, сына. А за ней еще одна. А за ними подхватил мотив и старик Хендерсон, дополняя хор женских голосов своей хриплой, старческой нотой. Тихо заревела в тумане тагельхарпа, и за ней уже весь корабль, полный беженцев, присоединился к таинственному похоронному песнопению, разносящемуся над бескрайним морем.
Но чем дальше шла песня, тем громче становились голоса. Скоро плач и стенания в ней превратились в безответный зов, словно маяк для душ погибших мужей и сыновей. И, провожая их в путь, некоторые голоса начали выкрикивать высокие, резкие ноты. Такое я слышала на праздниках, когда танцевали молодые пары, когда юноши и девушки находили друг друга и влюблялись. И эти короткие выкрики звучали все чаще и чаще, превращаясь вскоре в боевой клич. Будто бы мы гнали по лесу жертву нашей охоты и пугали ее. И все больше и больше голосов кричало. Все больше женщин поднималось, вставало на ноги и кричало в пустоту в диком хоре. Мы все сейчас бросали вызов судьбе, врагам и смерти. Как дикие звери звали тех, кто осмелится напасть на нас. Всех обуяло то же чувство, что и Киру. Все жаждали возмездия и были готовы кричать об этом. И море вторило нашему зову. Ветер снова раздул дырявый парус, а пенистые волны стали биться о борт корабля.
Туман расступился, и, когда я увидела звездное небо, мерцающее огнями далеких звезд в ритм дикой песне, я медленно закрыла глаза. Нужно было немного поспать. Немного отдыха, чтобы завтра продолжить борьбу.
***Когда я проснулась, почти все на корабле все еще мирно спали. Я слышала лишь тихий шепот Хьялдура и Киры, сидящих возле меня. Зевнув, я потянулась, случайно задев при этом кого-то ногой, и неспеша приподнялась, оглядываясь по сторонам. И то, что я увидела вокруг, не могло не вызвать беспокойства.
Казалось, будто бы все море затянуто плотным, бледным туманом, и ничего не было видно сквозь эту мутную завесу влаги. Он был таким густым, что от него намокали мои спутанные волосы, а другой конец корабля я могла различить с большим трудом. Лишь внизу, в пучине темных, черных вод я видела нечто, что скользило под кораблем. Не глазами, но сердцем я ощущала присутствие чего-то в глубине ледяного моря. И оно тоже видело меня.
— Хьялдур, — прошептала я.
Он взглянул на меня и тихо вздохнул.
— Никто не ходит по этому морю кроме нашего народа…
Кира загадочно улыбалась.
— Это… — друид было продолжил, но замолчал, словно пытаясь подобрать правильные слова. — Это не для людей. Не людское место.
— Духи? — я снова взглянула за борт, в воду, но друид тут же потянул меня за шиворот и затащил обратно в драккар.
— Царь моря. Глубокий змей.
Я нахмурилась и еще раз оглядела людей, мирно спящих на палубе корабля. Их было так много, что некоторые и вправду лежали друг на друге. Сейчас мы были идеальной целью для кого бы то ни было, будь то огромная тварь под водой или такие же грабители, как наши отцы. Нас скрывал лишь густой туман, но и ему нельзя было доверять.
— Но папа плавал здесь, — прошептала я.
— За плату змею, — кивнул Хьялдур. — Ничего не бывает просто так.