Иллюзорная реальность (СИ)

– Вы к кому это? Чего под дверью стоите? – раздраженно обращается он ко мне.
– Я… Зайти собиралась… К Александру Николаевичу Ветрову, – произношу сбивчиво, немного опешив, и стараясь не обращать внимание на подозрительный взгляд врача.
– А вы кем ему приходитесь? – недобро прищурившись, интересуется мужчина.
– Дочь, – произношу почти неслышно, но потом, прочистив горло, повторяю громче. – Я его дочь. Евгения.
– Надо же… Это, что ли, та самая дочь, которая много лет назад бросила своего больного отца, променяв на лучшую жизнь в большом городе? – обвинительно то ли спрашивает, то ли утверждает, заставляя меня поёжиться от его холодного, пренебрежительного тона. Даже врач обо мне наслышан – ужас какой-то…
– Я не бросала его. То есть… Почему больного? Папа до этого почти никогда не болел. Только вот сейчас сердце прихватило, – неосознанно стараюсь оправдаться.
– Только сейчас? Милочка, ваш отец уже третий год у нас частый гость. Мы стараемся, как можем, стабилизировать его состояние, но за последние шесть месяцев приступы участились. Я говорил уже его жене, что нужны более дорогостоящие препараты, которыми наша больница не располагает. Но она по-прежнему ссылается на то, что у вашей семьи нет таких средств. Смотрите, как бы потом поздно не стало считать деньги… – с упреком кидает мне врач и скрывается в следующей палате.
А я от услышанного окаменела. Даже не почувствовала, что из глаз покатились слёзы.
Как это мой папа третий год болеет? Почему Анфиса не сообщила мне об этом хотя бы через Ольгу? Она ведь прекрасно знает, что мы общаемся до сих пор.
И что значит – у семьи нет таких средств? Мой папа всегда прилично зарабатывал по меркам этого города… Неужели у них нет денег на нормальные лекарства?
Я просто отвратительная дочь. Только сейчас до меня дошло, насколько я мелочная, трусливая, неблагодарная и глупая… Как я могла уехать от собственного отца, бросив его одного с этой мегерой? Почему мне казалось, что у него всё и без меня будет отлично? Имею ли я вообще теперь право заявляться к нему через столько лет, напоминая о том, что вообще существую?
Утерев слезы тыльной стороной ладони, я постаралась успокоиться, но не особо получалось. А, может, и не надо притворяться? Пусть папа видит, в кого превратилась его дочь за всё это время.
Набравшись мужества, решительно толкнула дверь палаты и зашла вовнутрь. Даже сквозь пелену слёз я сразу заметила своего отца, лежавшего на одной из шести кроватей и равнодушно смотрящего в окно.
– Папа! – шумно выдохнув, окрикнула его, но он даже не шелохнулся.
Не пытаясь совладать с эмоциями, в мгновение оказалась рядом с отцом, упав на колени рядом с его кроватью. Большей тварью, чем сейчас, я себя не чувствовала. Ведь по сути его дочь – родная кровинушка – бросила родителя на произвол судьбы…
Так странно было наблюдать за лежащим, осунувшимся и заметно поседевшим папой, когда ещё свежи воспоминания, где он с улыбкой и гордой осанкой встречает мир. А теперь лежит в палате будто одинокий старик без родных. Даже соседей не видно, присутствие которых могло бы хоть иллюзорно восполнить отсутствие первых.
Всё же болезнь изменила его внешне, оставив заметные следы – новые морщины и бледный цвет лица в лишний раз служат тому доказательством.
От осознанного и увиденного меня не переставая душили слезы, внутри раздирало на части от картины, представшей перед моими глазами. А не реагирующий на моё присутствие родной человек всё сильнее оголял чувство необъятной вины перед ним.
– Папа… папочка… – повторяла сквозь всхлипы, держась ослабевшими руками за края простыни. – Посмотри на меня… пожалуйста… – горло першило от слез, но меня это не волновало. – Прошу…
– Что? – тихо, но грубо спросил он, переведя на меня будто уставший и раздраженный взгляд.
– Прости меня, папочка, пожалуйста…
Во мне будто прорвало плотину, которая сдерживала поток эмоций и чувств, разом нахлынувших сейчас – спустя столько лет – боль, горечь, любовь, сожаление, злость, омерзение к себе… И практически всё можно было свести к одной ужасающей правде – я никчемная дочь.
 
– Обещаю, что больше не брошу тебя! – заверяла от слез размывающуюся перед глазами фигуру отца.
– Помолчи, – прервал он меня, силясь приподняться, но у него не получалось. Когда я решила помочь, папа не позволил. – Я сам, – вновь сурово отчеканил он.
Кое-как устроившись, отец посмотрел на меня долгим и мучительным взглядом, и я его прекрасно понимала, дав время на осознание факта моего возвращения.
– Зачем ты пришла? – строгий голос разрезал тишину, нарушаемую лишь моими частым громким дыханием и всхлипами.
– Папа, я вернулась… – ответила несколько растерянно и замолкла, потому что дальнейшие слова застряли в горле.
Я не могла сформулировать правдивое продолжение, ведь в начальные планы входило совершенно другое.
Всё так сложно и запутанно…
– Перестань называть меня «папой»! – гневно взирая на меня, прикрикнул он, явно не желая общаться, от чего я вздрогнула. – У меня больше нет дочери.
Его резко сказанные слова больно отозвались в сердце, хотя я и осознавала – заслужила. Как и этот незнакомый доселе взгляд, который полоснул меня неприкрытой ненавистью.
– Я всё понимаю, – еле утихомирив новый поток слез, прошептала, с трудом не отводя глаз. – Но…
– Не хочу тебя видеть, – невозмутимо произнес папа, но я успела заметить в его глазах тень боли. Он тут же поспешил отвернуться к окну. – Уходи и не возвращайся… – подчеркнуто равнодушно закончил и замолчал.
Наверное, эти слова – последнее, что кто-либо захочет услышать от близкого ему человека. И после них оставаться здесь – лишнее. Нет, я больше не брошу отца. Просто не хочу, чтобы ему стало хуже.
Кинув на него наполненный раскаянием взгляд, я выбежала из палаты и дала вволю слезам уже в коридоре.
Через время, собравшись, насколько это возможно, пошла на поиски врача. Найдя его, разузнала, какие лекарства нужны папе, где их можно купить, и чем ещё ему можно помочь. Врач смотрел на меня недоверчиво и с неприкрытой неприязнью, но, к счастью, всё рассказал и объяснил.
Позже, сидя на лавочке у больницы, я все думала, думала, думала… Казалось, что голова вот-вот лопнет, а сердце разорвётся на куски от боли и безысходности…
Когда же закончится эта непрекращающаяся, постоянно утолщающаяся чёрная полоса в моей жизни? Есть ли ещё хоть какой-то, пусть иллюзорный, но шанс на то, что всё будет хорошо? Что я справлюсь со всем и буду кому-то нужна?
Как бы там ни было, теперь я намерена идти до конца, и сделаю всё возможное, чтобы помочь тем, кому должна.
  
Глава 18.
 
– Оль, спасибо тебе большое! Даже не знаю, что бы без тебя делала… Но я обязательно всё верну в ближайшее время! – сбивчиво благодарю девушку, убирая деньги в сумочку, а у самой подбородок начинает дрожать от такого благородного и бескорыстного жеста подруги.
Я по уши погрязла в долгах, но так тепло становится у меня на душе от того, что во всей этой паршивой жизненной ситуации остались люди, готовые прийти мне на помощь. Их всего двое – Оля и Зина. Первая только что одолжила мне денег на жизнь, так как я все свои запасы по приезду спустила: часть на оплату за проживание в гостинице до конца этой недели, остатки же потратила на необходимые импортные лекарства отцу. А ещё она помогла мне временно устроиться продавцом в местный цветочный магазин, пока её сестра Юля пытается договориться с руководством банка о том, чтобы меня взяли к ним на работу. Я так благодарна судьбе за нашу встречу и дружбу с Олей! Иногда мне кажется, что эта добродушная, русая девушка – мой ангел хранитель. Не иначе…
 
С Зиной же я почти каждый день созваниваюсь по телефону, и она обещает с зарплаты перевести мне немного средств на карту. Конечно, очень неловко и стыдно принимать эти деньги у подруг, но, как бы это ни было отвратительно, у меня сейчас просто нет другого выхода. Сама я ни у одной из них ничего не просила, но когда они начали упорно предлагать – не смогла отказаться.