Прикажите мне, принцесса (СИ)
Элейн покачала головой, допила остывающий чай и принялась распутывать шнуровку на платье. Служанки фрейлинам не полагались, всех горничных, нянек и прочую обслугу отправляли обратно. Фрейлина при угларском дворе сама была на положении служанки.
Предположение о защитном вадрите не выдерживало критики. Если ЛʼАррадон способен справиться с пожирающим разум дождем, он мог бы развернуть торговлю подобными амулетами. И брать любую цену — желающие все равно нашлись бы.
А если защита предназначалась исключительно для короля, о ней бы уже все знали — ни ЛʼАррадон, ни Кервелин не упустили бы случая лишний раз подчеркнуть свое могущество.
Или ЛʼАррадон зачем-то скрывает свою власть над дождем, или с королем что-то неладно. Нужно выяснить. Обязательно. О враге нужно знать все, чтобы избежать фатальных неожиданностей.
Ведь если все пройдет гладко и единство аристократии будет разрушено, а Кервелин — лишен поддержки знати и народа, то жить королю останется недолго. И если он под защитой, эту защиту нужно снять.
— Завтра наш первый день, — прошептала Нейтин в темноте, высунувшись из-под одеяла в слабом свете крохотного круглого ночника. — Будет много работы, все готовятся ко дню рождения принца.
Элейн окинула взглядом длинную комнату. Девушки устраивались на кроватях и гасили свет. Новеньким достались места в самом конце. Как раз рядом с камином и черным ходом.
Повезло, подумала Элейн. Ход еще пригодится. А камин…
— А у камина, мне сказали, никто не хочет спать, — сообщила Нейтин, перехватив ее взгляд. — Здесь жарко очень, когда его растапливают… Но не страшно, зима не скоро.
Элейн передернула плечами и забралась поглубже под одеяло.
Если все получится, к зиме эта придворная жизнь полетит под откос.
***
— Зовия! Зовия!
София отложила незаконченное ожерелье из мелкого жемчуга и серебряной проволоки и выбежала из пронизанного солнечными лучами плетеного шатра. Акцент Детей моря был начисто лишен глухих и шипящих звуков, так что ее имя постоянно коверкали. Но это не раздражало. Она знала, что обязана жизнью многим из этих людей.
Она прищурилась от ослепительного солнца и бьющих в глаза отблесков воды. Днем лучше всего работалось здесь, на утлом плоту из бревен с шатром посередине. Сортировщики жемчуга с соседнего плота отдавали Софии негодные жемчужины, а она пускала их в дело, раскалывая, прокалывая и создавая украшения с помощью серебряной проволоки. Потом их отправляли на континент, где и высококачественный жемчуг, и поделки из его отходов, и многое другое с легкостью находило своего покупателя, а София… София наслаждалась жизнью и старалась не замечать легкую горчинку беспокойства, отравлявшую ее безмятежное существование.
Ведь она давно знала, что это не продлится вечно.
— Бросай все это, — из подплывшей лодки на плот выбралась Даиз, названная мать. — У Марды все готово. Ты сможешь отправиться в Кадмар сегодня же, вместе с караваном.
София застыла на месте. Да, она знала, что рано или поздно этот момент наступит. Но к подобному перелому невозможно было быть готовой.
— Все-все? — по-детски переспросила она. — Правильный состав зелья?
— И даже весь запас, разделенный по порциям, — развеяла сомнения Даиз. — Ничего, моя девочка. Ты всегда знала, что Дети моря — не то общество, которого ты заслуживаешь по праву рождения. Тебе нужно вернуть власть и править, а все остальное зависит только от тебя…
— Мне все равно! — вырвалось у Софии. — После всего, что вы для меня сделали, я стану бороться с Кервелином, его двором и его колдуном только ради вас. Если у меня все получится, может быть, когда-нибудь магия Детей моря сможет занять свое место наравне с вадритами ЛʼАррадона. Но я не рвусь к власти ради власти…
— Плохой настрой, — покачала головой Даиз, и ее хитрая улыбка окончательно померкла. Безжалостные солнечные лучи не скрывали сети тонких морщин. — Это твоя жизнь — там, в Кадмаре. Здесь ты гостья. Там хозяйка. Точнее, станешь ею, когда правильно распорядишься зельем Марды.
— Распорядиться — нетрудно. Трудно примириться, что мне предстоит обманывать. Пусть и во благо, пусть и не во вред кому-либо, — прошептала София себе под нос, разворачиваясь, чтобы возвращаться в шатер за вещами. Но Даиз услышала.
— Если сумеешь вернуть свое место, ты станешь одной из тех членов королевской семьи, кого называют «звездами милосердия», девочка, — проворчала она. — Не знай я тебя так близко, решила бы, что это ханжество или притворство. Твоя доброта граничит с мягкотелостью. Почаще говори себе, что ты идешь не на преступление, а всего лишь на маленькую хитрость. Зелье нужно, чтобы располагать к себе людей и заставлять их непредвзято тебя слушать. А дальше все сделает Правда. Она на твоей стороне.
Софии еще не приходилось слышать, чтобы названная мать говорила так строго. Да, все услышанное было истиной… формально, потому что совесть все равно продолжала бунтовать. Зелье, которое готовила колдунья Марда, работало как приворот, только не любовный. И предназначалось, чтобы чудом выжившая усилиями той же Марды принцесса могла беспрепятственно пробраться к новому королевскому двору, а потом избежать непредсказуемой реакции Кервелина с присными на нежданное воскрешение представительницы свергнутой династии.
Когда спасшие ее знахарки из Детей моря впервые заговорили о подобном способе вернуть утраченное положение, это показалось сказкой. Как просто — зелье симпатии, и спустя месяц весь двор на твоей стороне. Но зелье еще требовалось создать. Чем Марда и занялась, пока девочка с перерезанным горлом училась заново говорить и свыкалась со своей восстановленной душой.
Ведь, как рассказала Даиз, когда сборщики лишайников нашли Софию в горах, она была мертва. И ей повезло, что этими сборщиками оказались не простые крестьяне или бедняки, а Дети моря, которым не хватало драгоценной субстанции для загрузки корабля.
Из лишайников изготавливали магические эликсиры по соседству, в Орталине, но там преобладали песчаные грунты, и сырье приходилось покупать. Ввозить орталинские эликсиры в Амоннин сурово воспрещалось — местные колдуны, точнее, ЛʼАррадон, сохранивший силу, не допускал конкурентов своим вадритам. Торговля сырьем тоже не приветствовалась, но на нее закрывали глаза. Дети моря были независимым народом и единственными торговыми посредниками между континентами. А в Орталине выпускалось слишком много предметов роскоши и просто вещей, без которых многие не могли обойтись, чтобы эту торговлю прекращать.
Рейс тогда перенесли. Сборщицы лишайников сразу узнали в обескровленной и безжизненной девочке, лежащей на камнях, одну из принцесс павшей той ночью династии. Дети моря не участвовали в войнах на континенте, но никогда не проходили мимо раненых. А осмотрев ребенка, колдунья Марда заявила, что Софию еще можно спасти. Помог вадрит-талисман, который удерживал душу сутки после гибели тела. Уцепившись за эту ниточку, Марда вытащила принцессу с того света.
Но кем бы ни стала София для приемной матери и названных братьев и сестер, она все равно была для них немного чужой. Возможно, потому, что хорошо помнила свое прошлое. Хоть и не любила вспоминать.
Раскладывая по отделениям деревянной шкатулки жемчужины, проволоку, кусачки и крошечные серебряные застежки и заклепки, она подумала, что если бы Дети моря воспитывали ее с какой-нибудь амбициозной целью, то были бы разочарованы. Но вряд ли это было так. Даиз, Марда и множество названных родственников — здесь кровные узы ценились ниже дружественных — искренне желали Софии добра. А оно в их понимании заключалось в возврате к прежнему положению.
Вот только Кервелин и ЛʼАррадон могут оказаться не по зубам какой-то морской колдунье и ее зелью…
Единственным, что привлекало Софию в этой затее, было желание увидеть мать. И поговорить с ней. Все знали, что королева Вистария вступила в брак с Кервелином спустя всего полгода после завоевания Ивстана.