И остался только пепел (СИ)

— Опять начинается…
В следующий момент ее лицо исказила гримаса боли, а на влажном лбу проступили новые капли пота. Ее светлые волосы уже давно растрепались из косы и беспорядочными прядями облепили шею, виски и впавшие от изнеможения щеки.
Исха увидела достаточно и тихо прикрыла дверь, оставшись наедине с хозяином дома, который возвышался над миниатюрной ведуньей по крайней мере на три головы и в несколько раз был шире в плечах. Ей даже пришлось задрать голову, чтобы видеть его глаза.
— Спаси мою Сэю! — горячо зашептал молодой мужчина. — Ничего не пожалею, проси, что хочешь! — он смотрел на нее взглядом побитой собаки. — Дитенка… другого сделаем, главное — она.
Кажется, он решил твердо, хотя его боль в глазах была такая густая, что ее можно было толстым слоем намазывать на хлеб. Исха невольно отвела взгляд и медленно кивнула. Сделав глубокий вдох, настраиваясь, она распахнула дверь и решительным шагом вошла в комнату. В нос ударил резкий запах пота.
В полутьме Исха чуть не сбила стул. Рядом с кроватью сидела настолько древняя повитуха, что, казалось, смерть просто случайно позабыла о ней и оставила жить на этом свете на несколько лишних десятков зим.
— Как давно все началось? — обратилась Исха к ней, одновременно начав ощупывать огромный живот роженицы. Он, казалось, был больше, чем эта хрупкая и вся какая-то тонкая, почти прозрачная, молодая женщина.
— С прошлыми петухами, — невнятно прошамкала беззубым ртом старуха.
Ведьма снова невольно поджала губы. Новый рассвет уже давно наступил и время близилось к полудню.
— Слишком долго, — прошептала Исха себе под нос, вспоминая, как перед разговором с молодым хозяином у ворот ее встретила его мать, статная во всех смыслах этого слова женщина, и сунула в руку пять золотых куниц* [золотых монет], сумму уж очень значительную.
— Главное — наследник! Спаси моего внука, неважно, что будет с ней, — она кивнула в сторону дома. Видно было, что женщина привыкла отдавать приказания и не терпела возражений. Впрочем, возражать ведьма и не собиралась, как, впрочем, и пытаться разобраться в этих сложных семейных взаимоотношениях. Она лишь хотела помочь маленькой женщине и ее еще не родившемуся малышу. Если это возможно.
— Сэя, ты слышишь меня? — повысила голос Исха, видя, что та дремлет в перерывах между накатывающими болями. Она с трудом разлепила веки, в складках которых блестела влага. — Твой ребенок еще жив, но это ненадолго, — у ведьмы не было времени подсластить пилюлю правды, потому что она чувствовала: та искорка жизни, что еще теплилась во чреве, вот-вот угаснет. — Он слишком велик для тебя.
На этих словах повитуха недовольно заворчала что-то неразборчивое, как старый цепной пес. Исха бросила на нее испепеляющий взгляд — та тут же замолчала. Ведьма склонилась к самому лицу роженицы, внимательно смотря ей в глаза.
— Мне придется разрезать тебе живот и вытащить его. Это твой и его единственный шанс, — женщина говорила медленно и четко, зная, что у ее собеседницы сознание одурманено болью. — Ты меня понимаешь?
Та начала кивать, но ее снова настигла болезненная схватка, во время которой она до крови впилась обломанными ногтями в запястье ведьмы. Когда боль отступила, она из последних сил прошептала:
— Пускай это просто закончится…
Лекари к таким методам прибегали крайне редко и только в тех случаях, когда спасти мать уже не было никакой надежды, потому что ни в одном из известных случаев женщина не выживала. Кто-то быстро умирал от кровопотери, кто-то — помучившись в агонии несколько дней от того, что в рану попадала болезнь. Конец всегда был печален. Но вот у младенца в таком случае были хорошие шансы остаться в живых.
Старуха снова зашипела что-то маловразумительное о том, что надо ждать еще, авось Ясногорящий смилостивится. А когда в ответ снова получила красноречивый взгляд Исхи, который лучше любых слов говорил о том, что она думает о ней самой и ее методах, тяжело поднялась со стула и зашаркала к двери.
— Я в этом не участвую, — приговаривала она, удаляясь. — Это без меня… Так ей и скажите.
 
Кому это "ей" осталось тайной, потому что у ведьмы не было времени интересоваться этим. Исха даже испытала некоторые облегчение. Ведь она-то не лекарь и не собиралась выбирать между двумя жизнями, в ее планы входило спасти обе.
— Иди, иди, нам такие помощники не нужны, сами справимся, — бросила ей в след Исха. Она распахнула ставни, впустив внутрь дневной свет, и начала выкладывать из холщовой сумки необходимые вещи. — Только надо кого-то позвать, чтобы малыша подержали.
— Я помогу, — неожиданно вышел из затененного угла комнаты молодой мужчина, который все это время тихо сидел за ширмой для переодевания. Ведьма от неожиданности даже подскочила. Как она не поняла, что здесь есть еще кто-то? Возможно, дело в почти полностью разряженном амулете и огромной усталости, потому что она нормально не спала вот уже несколько дней. Родственники Сэи застали ведьму на пороге ее дома как раз в тот момент, когда она вернулась из Вольмиры.
Изредка женщина делала вылазки в столицу, чтобы купить редкие ингредиенты для некоторых отваров и настоек. Ей нравилось в столице, тем более, оттуда было рукой подать до рокочущего моря, которое так манило Исху. Она даже иногда задумывалась перебраться туда насовсем, да все не решалась, тем более в Вольмире было слишком тесно и шумно. Здесь же, на краю Лога, ее небольшую избу окружал лес, луга и поля.
Внезапно появившийся незнакомец с темно-русыми волосами был коротко стрижен и одет в длинное черное одеяние с ярко-алым шелковым поясом, которое выдавало в нем божьего служителя.
— Жрец Григ, — почтительно, но коротко кивнула Исха мужчине, хотя внутри была обескуражена встречей. Старый Эхрес почил меньше двух лун тому, ровно через десять зим после ненавистной ему ведьмы. А на его место из столицы совсем недавно прибыл новый священнослужитель. Исха ни разу не бывала в Храме после того скандала с Мирам. И еще не видела нового жителя Лога, но, конечно же, знала о его появлении, новости по городу разносились очень быстро. Кто же еще это мог быть, кроме него?
— Как… — хотела задать вопрос все еще удивленная ведьма, но жрец не дал ей закончить.
— Все в порядке, — он так же почтительно поклонился ей в ответ. — Это я настоял на том, чтобы позвать тебя, Исха.
Кажется, он тоже был наслышан о местной целительнице. Произнося ее имя, он улыбнулся и его в сущности ничем не примечательное лицо вдруг неожиданно расцвело. Несколько мелких морщинок словно лучики осветили внешние уголки его темно-карих с легким вишневым оттенком глаз. От этого преображения Исха невольно затаила на миг дыхание. Жрец подошел вплотную к кровати и тихо-тихо, чтобы услышала только ведьма, прошептал ей почти в самое ухо:
— У них есть хотя бы надежда?
Та подняла упрямый взгляд на мужчину, и он сразу понял, что позвал ее не зря. Она сделает все, что нужно и даже больше.
Очень скоро в опочивальне завершились все необходимые приготовления. Но внутрь ведунья больше никого не пустила. За дверью из угла в угол ходил муж несчастной — очень отчетливо были слышны его тяжелые шаги. Весь остальной дом будто замер в ожидании, а, надо сказать, он был немаленьких размеров, даже второй этаж имелся. Для городка, подобного Логу, это настоящая редкость.
— Пора, — выдохнула ведьма. При этом она одной рукой взялась за аметистовый кулон, висящий на ее шее, а другой дотронулась до лба Сэи. Та почти сразу же начала дышать глубже и спокойнее, веки перестали нервно подрагивать.
 
— Она глубоко спит, — пояснила Исха жрецу, который чувствовал здесь себя явно не в своей тарелке, но пока сохранял присутствие духа.
В руке ее появился маленький острый кинжал, рукоять которого идеально ложилась в небольшую ладонь женщины. Уверенным движением она сделала горизонтальный разрез внизу громадного живота. Жрец заметно побледнел и отвернулся к окну. По двору важно расхаживал рыжий петух с темным хвостом, отливавшим всеми цветами радуги, вокруг него с кудахтаньем загребали лапами его белые и рябые жены. Привычный вид немного успокоил мужчину, однако он упрямо не поворачивал голову, пока не услышал слабый писк младенца.