Кадеты (СИ)

Обратно выбирались дольше, начало уже темнеть, когда я смог разобраться с направлением. Неудобно было при Маше спрашивать дорогу у прохожих, да и не знаю я местных названий в это время. К дому подходим уже в полной темноте.
– Ой, мама ругать будет! Давай ты зайдешь на минутку, при тебе не станет, а потом остынет. Чаем угощу! – предлагает Маша.
– А кофе есть?
– Вот! Где это бродяга привык к кофе? – уличает очередной раз. Это не крестьянской дурочке лапшу на уши вешать.
– То есть нету? Тогда не пойду!
Возле подъезда останавливается шикарное черное авто. У меня дома (в будущем) коллекция моделей авто. Есть и точно такой «Studebaker-Garford» Я настолько загляделся на него, что не сразу обратил внимание на вышедшего из авто военного.
– Мария! Что это за поздние гуляния? – строго спрашивает высокий мужчина в шинели, на голове шапка-кубанка, украшенная красной полосой. Знаки различия на рукаве не разберу.
– Папа, это вот Ростик, познакомься! Ты же хотел на него посмотреть, – заторопилась Маша, переводя стрелки на меня.
Мужчина оглядел меня цепким взором, протянул руку. Крепко сжал мою ладонь, не отпускает.
– Из каких будешь, парень?
– Мы пскопские дяденька, – включаю дурочка. – Дык в деревне народился, потом, как мамка померла, в город ушел пропитание искать.
Маша хватается за голову, ее отец отпускает руку.
– Ну, ну, сказочник. Заходи в дом, расскажешь о жизни в псковской деревне.
– Нет, мне пора, – пячусь назад, – я лучше другой раз. Маша, я завтра зайду, в это же время? Хорошо?
Маша, неуверенно взглянув на отца, кивает. Разворачиваюсь и припускаю бегом, пока отпускают. Зря я с дочкой коменданта связался, закончу так же как Гринев – в каземате.
  
Глава 8
 
– А кому пирожки, горячие, только из печи! С картошечкой, с капустой, налетай! – уже без былого энтузиазма зазываю покупателей. Поугас энтузиазм за неделю, Марфа не упустила своего – заставила отрабатывать обещанное. Несмотря на то, что за жилье для бродяжек выманила у Артура целых две монеты по пять золотых, так и договор со мной не забыла. Но я творчески подошел к процессу. Во-первых, привлек Артура и детвору. Во-вторых, расширил ассортимент. И организовал лотерею. Мы с Артуром стоим на нашем, отвоеванном с трудом месте, у входа на рынок. Шило и Тяпа носят из дому товар, так он постоянно горячий. А Нюся разносит по рынку постоянным покупателям. Кроме пирожков у нас жареные семечки, папиросы и чай. Папиросы покупаю по пять тысяч пачка, а продаю поштучно по 300 рублей. Итого тысяча с пачки навара. Папиросы ростовские, называются «Работникъ», есть еще «Зефиръ», но они дороже, их плохо берут, считают дамскими. Чая купил фунт за десять тысяч, смешал с чабрецом, чтобы больше было. Сначала носили кипяток из дома, но он быстро остывал. У Марфы оказался еще один небольшой примус, теперь готовим на месте. Была мысль организовать шашлычную, но с мясом напряженка, его практически нет. Да и дорого, «крыше» придется отстегивать. Пока что нас не трогают, с местным «авторитетом» Жорой Кривым я почти подружился. Приходится угощать его раз в день папироской и стакан чая наливать. Вор он действительно авторитетный, имеет три ходки при царе, последний раз с самого Сахалина освободился благодаря революции. Теперь ему раздолье, полиции уже нет, а милиции еще нет.
– Давай ты покричи, я уже охрип! – толкаю Артура.
– Да всего два пирожка осталось, чего кричать, – отпирается он. – Вот принесут сейчас пацаны свежие.
А вот и мальчишки, тащат вдвоем корзину. Сейчас начинаем ежедневную лотерею! Дело в том, что ограниченное хождение имеют не только золотые, но и серебряные царские монеты. Пришлось пожертвовать еще пятирублевой монетой, разменяв ее на серебро. В каждый десятый пирожок Марфа укладывает рубль, потом они перемешиваются. Если обычно продаем по шестьсот рублей, то во время розыгрыша по тысяче. Я и не думал, что получится настолько удачная идея. Первый день для пробы сделали двадцать пирожков с двумя монетами. На следующий – уже сорок, а сегодня заказал сотню. Тут и горло драть не приходится – разгребают мигом! За серебряный царский рубль можно купить товар эквивалентный трем-четырем тысячам советских рублей. Не столь уж большой выигрыш, просто народ клюет на все необычное. Думаю, через несколько дней ажиотаж спадет и придется выдумывать что-то новое. Я уже тренируюсь с наперстками, есть некоторые мысли по их использованию.
 
Артур заворачивает пирожки в бумагу (со старых журналов), а я еле успеваю принимать деньги. Берут по пять и больше штук сразу. Деньги сразу прячу в специально сшитую сумочку, закрепленную на животе, под одеждой. Слишком уж многие завидуют нашим доходам, впору и охрану заводить.
– Осторожно, если попадется приз, можете и зуб сломать, – предупреждаю очередного покупателя.
– А мне продашь пирожок с сюрпризом? – поворачиваюсь на знакомый голос, сразу бросает в краску. Маша, собственной персоной. После того свидания я приходил на следующий день, но она не вышла. А сам заходить не решился, так как машина отца стояла у подъезда. Решил, что спокойнее будет, если не стану нарываться на неприятности. Немного щемило внутри, переборол. И вот теперь…
– Разумеется, мадемуазель! Сколько вам штук?
Артур разводит руками, кончились мол. Переадресовываю жест Маше.
– Я жутко сожалею! Давайте я вас угощу жареными семечками в виде компенсации! Папироску не предлагаю, мама заругает.
Маму увидел в последний момент, подошла в сопровождении красноармейца, только вместо винтовки у того в руках корзина.
– Le destin aide les personnes courageuses? – улыбнувшись, спрашивает у меня мама. Мне не нужно притворяться, французский я не знаю. Зато Артур отреагировал мигом:
– Oui madame, c'est la vie!
Вот придурок! Я значит, сказки рассказываю о деревенских бродягах, а он тут французский прононс демонстрирует! Всё забываю его спросить, когда он успел выучить языки, если в корпусе от силы полгода отучился.
– Так это и есть твои подопечные? – Маша переключает внимание на меньших. Сейчас они выглядят вполне прилично, не скажешь что беспризорники.
– Да, вот выживаем, как можем, – отвечаю невпопад, все еще растерянный.
– В гости пригласишь? Ты обещал говорящего ворона показать, никогда не видела!
Вот тут меня по-настоящему бросает в жар! К нашему разговору прислушивается рыночная босота, уже завтра о том, что у нас есть говорящий ворон, будут знать все! Это провал, Штирлиц! И обвинить некого, сам проболтался.
– Я пошутил, – делаю жалкую попытку исправить положение. – Видели в цирке, там клоун с вороном выступал, вот я и приплел.
– Я так и думала! Фантазер! – Маша почему-то довольна. – Пирожков нет, ворона нет, что у тебя вообще есть?
– У меня есть много интересных историй! Могу рассказать, как мы с Артуром плавали на пиратском корабле, с самим капитаном Джеком Воробьем!
– Это после того как нашелся твой отец, венгерский князь? Или после того как пересёк пустыню Большие Барсуки, питаясь только змеями и скорпионами?
– Вот, именно после нее. Я забыл тогда сказать, что меня восемь раз кусали змеи и одиннадцать раз жалили скорпионы. С тех пор у меня иммунитет к любым ядам! – Накручиваю побольше, чтобы ворон забылся. Как говорил тот же Штирлиц: запоминается последняя фраза.
– Што у него? Юнитет, это болезня такая? – спрашивает негромко девочка из толпы.
– Это такой диалект в псковских деревнях, – продолжает издеваться Маша. Вопрос, что такое диалект не успели задать, мама Маши прекратила разборку.
 
– К сожалению, нам нужно идти. Но мы будем рады послушать эту и другие твои истории. Приходите к нам на чай, можете всей компанией.
– Спасибо, как только у нас появится свободная минутка…
– Вот и отлично! – прерывает Маша. – Тогда сегодня в семь вечера! Или я очень обижусь!
Обижать комендантскую дочку занятие рискованное. Домой идем задумчивые, даже заработанные сегодня 250 тысяч не радуют. Наши из них десять процентов, не много, только на дополнительное питание.