Колхозное строительство. Дилогия (СИ)

Только ведь он не писатель. Он – Первый Секретарь Горкома КПСС. Нужно ведь городом управлять. С помощью послезнания, попытаться, если не страну спасти (надо ли её вообще спасать), то по крайне мере улучшить жизнь земляков. По этой самой причине, вернувшись в кабинет, он не за Буратино принялся, а за архитектуру. На полке одного из шкафов была какая-то старая книга, а на обложке фотография старого здания Свердловского жд вокзала. Пётр достал книгу, попросил секретаршу найти ему цветные карандаши, и принялся раскрашивать чёрно-белую фотографию, придавая вокзалу красоту, что он получил после реставрации в будущем. Особенно старательно раскрасил в красную клетку крышу вокзала.
Зачем такой ерундой занимался. Всё очень просто, скоро будут в городе строить два вокзала. От строящегося УПИ уберут в район базара автовокзал, а в Заречном начнут строить железнодорожный вокзал. Здания получатся некрасивые и не вписывающиеся в облик города. Вот Пётр и решил эту ситуацию поправить. Люди должны гордиться своим городом. И если оба здания будут выполнены вот в таком псевдорусском стиле, это без сомнения украсит город.
– Вера Михайловна, – выглянул он из кабинета, женщина что-то строчила на пишущей машинке (грохота-то сколько), – Позовите, пожалуйста, Любана Андрея Ильича.
  
Глава 7
 
Кабанов грузно встал из-за стола.
– Пётр Миронович, проходите, присаживайтесь. Чайку организовать?
– А кофе есть?
– Есть и кофе. Индийский. С печеньками? – Директор переложил лежащую перед ним бумагу в правый столбик. Всего столбика было три. Один он, скорее всего, разбирал, в другой попадали подписанные бумаги, а в третий, наверное, укладывались бумаги на более детальную проработку. Классика управления.
Пётр тоже разными начальниками поработал, но вот так не мог. Вечно был бардак на столе. Та самая третья стопка постоянно росла, а потом просто шла в печь. Всё время этого самого "времени" и не хватало. Для собеседников он оправдывался где-то услышанной поговоркой: "У кого пусто на столе – пусто и в голове". Люди понимающе кивали головами этими самыми, явно не пустыми. Однако сам для себя Штелле изредка уточнял: "А у кого бардак на столе – бардак и в голове". У Кабанова был идеальный порядок.
– Анатолий Яковлевич, давайте с печеньками и можно туда капнуть чуть-чуть коньячка, для запаха.
– Да, запросто, – директор прошёл к шкафу встроенному в стенку за спиной и достал с полки начатую бутылку армянского коньяка.
Секретарша принесла на подносе, типа под "Жёстово", две чашки с ужасным рисунком, что-то напоминающее листочки липы с семенами, вазочку с кусковым сахаром (именно с кусковым, а не с рафинированным) и ещё одну хрустальную вазочку с печеньем. Когда все предварительные расшаркивания закончились, и они уселись за небольшой столик в углу большого кабинета, Кабанов хитро посмотрел на Тишкова:
– Я тут дал задание экономистам, чтобы они прикинули, во сколько обойдётся помощь кирпичникам. Озвучить? Стоит того твоя "идейка"?
– А можно просьбу, – отпивая очередной глоток, наклонил голову Штелле.
– Ещё просьбу?
– Пусть экономисты после моего визита посчитают стоимость моих "идеек".
– Ха. Да их несколько? Заинтригован.
– Мне нужно чтобы нас сопроводили в литейку главный инженер и главный металлург, – кофе неожиданно быстро кончился.
Директор ещё не допил свой, но решительно отставил и, отдав распоряжения секретарше, двинулся вниз по лестнице. На такой же волге с передним жёлтым диваном они доехали до литейки. Пройдя по центральному коридору, пропустили вагонетку с ковшами. Ковши ещё светились изнутри, только видно из них алюминий перелили. Подошли к конвейеру. Громко ударяла изложница по отбойнику, и в клубах пара чушка серебристого цвета выпадала под ноги литейщику. Он её аккуратно подхватывал двумя крючками и укладывал в начатый только штабель. Рядом стоял второй. К нему сейчас подъезжала девушка на электрическом погрузчике, чтобы переставить в длинную вереницу таких же штабелей на эстакаде. Там уже и вагон стоял под погрузкой. Все, как и через сорок и через пятьдесят лет. Разве что крепенького мужичка заменит на время чушкоукладчик. Но это чудо техники будет всё время ломаться и его опять сменит человек. А потом литейку, как и весь электролизный, зятёк алкоголика "царя Бориса" закроет. В прошлой жизни Штелле, будучи начальником литейного цеха РМБ принимал участия в решении вопроса долговечности чугунных изложниц. При постоянной эксплуатации конвейера изложницы нагревались, и алюминий не успевал застывать. Тогда изложницы поливались снизу, при обратном ходе, холодной водой. И изложницы трескались. Правильно, что ещё чугуну делать, когда его холодной водой поливают. Пётр тогда увеличил живучесть изложниц раза в три и позволил литейке экономить солидные деньги. Почему бы не проделать то же самое на сорок лет раньше.
 
– Лопаются изложницы, – указал Пётр на пропущенную изложницу в конвейере.
– Да, это проблема, – прокричал в ответ главный металлург, – Боремся с ЛМЦ, и всё без толку.
Точно, вот и с ним боролись, пока он не доказал товарищам, что бороться нужно с собственной тупостью.
– Пойдёмте в кабинет к начальнику литейки, – прокричал в ответ Пётр.
Когда все расселись, первый секретарь попросил листок бумаги и написал на нём две формулы из учебника по физике из седьмого класса.
Q = cm (t2-t1), Q = Lm, c – удельная теплоёмкость, для воды она примерно 4,2 кДж/(кгград), L – удельная теплота парообразования, она равна для воды примерно 2250 кДж/(кгград). Температура подаваемой воды 10 градусов. Температура кипящей воды – 100.
– Вставьте значения в эти формулы, – Пётр протянул листок главному инженеру.
Начальник литейки подал тому карандаш. Всё действие заняло одну секунду.
– Четыреста и две с лишним тысячи. Вы хотите сказать, что воду нужно подавать горячей, почти кипящей. И это резко увеличит теплоотдачу, и изложницы не будут лопаться из-за попадания на них холодной воды, – Пётр не знал, как зовут этого седого мужчину, но он был умнее своих потомков на порядок. Там, в будущем, Петру пришлось больше месяца доносить до руководителей эту простую мысль.
– Валера, мать твою, может, ты половину зарплаты будешь первому секретарю отдавать, – грохнул по столу главный инженер, зло, уставившись на главного металлурга, – Седьмой класс средней школы! А ведь я недавно депремировал начальника ЛМЦ, по твоей докладной.
– Не далеко от нас, в Кушве, есть завод. Не помню, как называется, но точно металлургический. Там льют чугун с шаровым графитом. Из этого чугуна изложницы будут стоять ещё дольше. Есть ещё чугун с вермикулярным графитом, из него бы изложницы стояли ещё дольше, кажется, его используют для литья блоков цилиндров для больших машин, – в прошлом будущем именно из него и стали лить потом изложницы, правда не долго – литейку закрыл Дерипаска.
– Пётр Миронович, а можно поинтересоваться? Откуда ты всё это знаешь? – молча наблюдавший за всем Кабанов, откинулся на стуле и с интересом взирал (именно "взирал") на первого секретаря.
– Сон приснился. Вот Менделееву таблица его знаменитая приснилась, а мне изложницы, – ну, а как ещё объяснить. Пётр думал, как преподнести информацию Кабанову, но ни до чего хорошего не додумался. Вот и решил просто отшутиться, – А теперь давайте прогуляемся в чёрную литейку этого самого не любимого вами ЛМЦ. Есть у меня и для них пара идеек.
– Тоже приснились? – хмыкнул директор.
 
– Тоже.
– Прямо руки чешутся, – Кабанов решительно поднялся.
В "чёрной литейке" (не из-за плохого освещения и клубов пыли от песка с глиной, а из-за того что лили изделия из чёрного металла – чугуна и стали) как раз заливали молотки для дробилок, эти опоки больше ни для чего не применялись. Понаблюдав за искрами и тонкой струйкой металла, компания "начальников" вслед за заливщиком переместилась к другим опокам узким и длинным. Штелле сразу вспомнил и ещё одно своё замечательное рацпредложение. Идею ему подсказали, как-то на учёбе в Санкт-Петербурге, но довёл её до ума, и получил резкое улучшение качества заливаемых сейчас брусьев, для бронировки мельниц, из марганцовистой стали, Пётр сам.