Внедрение (СИ)

  
Евгений Аверин
 
Миссия вне плана. Внедрение
   
Часть первая
   
Пролог
 
Случилось неожиданно. Сердечко и раньше сбоило, уже долго. Я к этому привык. А тут затрепыхалось и встало. Совсем. В глазах померкло, асфальт приблизился. Потянуло в тягучую тьму. Успел только подумать, что до сберкассы не дошел, карточку другие найдут. Потом толчок, и я смотрю на свое тело со стороны. Не совсем еще старое, но грузное и безошибочно мертвое. Ленивость сознания пропала, все стало четким, понятным. Рывок. И меня понесло, как в трубу. Должно быть, это и есть коридор, про который все пишут. Значит, будет и свет в конце. Но свет не появился. Меня дернуло вбок и все замерло. Появились две светлые фигуры. Не ясно различимы, но руки, ноги, одеяния вижу. Мир вокруг движется. В разных направлениях и измерениях. Это не выразить языком. Потоки, сплетения. Время – тоже потоки. Разные, медленней, быстрей. Раньше мог видеть только по направлению своего потока времени. А тут все и сразу. Гармония времен, пространств, судеб живого и неживого. Но понять и оценить я не в состоянии.
«Не пугайся, – раздается во мне, – мы твои Хранители. Я смотрел за тобой всю твою жизнь. И та жизнь закончилась. Мы можем отправить тебя дальше. На отдых. К твоим».
И тут же я вспоминаю: мой род, души, которые меня любят и воплощаются вместе, мои друзья, которые со мной. Конечно, я хочу к ним.
«Есть выбор. Нам нужна помощь. Прямо сейчас. Есть тело, которое стремится самостоятельно занять бунтующий дух, демон. И заселится, если мы не займем его».
Хранители такие родные и близкие. Я их люблю. «А свою миссию я удачно завершил?» – Это для меня важно.
«Сейчас не будем обсуждать и оценивать. До твоего отказа. Если согласишься, то обе жизни будут вместе рассматриваться. Ты сильный. Нам нужна твоя помощь».
«Я недостаточно отработал опыт?»
«И это тоже. Мы не сможем полностью заблокировать память об этой жизни. Ты не будешь проходить родовое кольцо. Но постараемся. Иначе прошлый опыт и ошибки не дадут место новому. Тело другого пола».
«А как же род? Они ждут».
«Они знают. И будут помогать. Ты вправе отказать».
«Я не откажу, я согласен».
Если бы мне предложили переместиться снова в меня маленького, да еще оставили память, то это была бы пытка. Решать те же самые проблемы, получать тот же опыт. Замечали, как мозг протестует, когда заставляют решать все время одни и те же задачи? Рутина каждый день, до срывов, до неврозов. А когда удается какое-то достижение, то мозг ставит галочку – выполнено. И больше к тем достижениям старается не возвращаться. После многих лет и событий тело живет не так, как помнит мозг. Поэтому мы прекрасно знаем разумом, какие мы спортивные были, как боролись, прыгали, бегали, но повторить не сможем. Тело уже не то. И если дадим ту же задачу, что в молодости, то в лучшем случае получим растяжения, в худшем инфаркты и инсульты. Такой обман организма. Потому что для мозга важен усвоенный опыт. И его тошнит от одного и того же. Пусть рамки и возможности шире, но тема – та же. Путь человека, как коридор. Имеет свои стенки, ограничения по разным параметрам. Чтобы эти стены раздвинуть, нужны очень серьезные жертвы и усилия, на которые сознательно мало кто решится. Не стоят деньги всего мира тех проблем, которые могут быть после смерти, в других мирах. И власть не стоит. Хорошо, когда понимаешь свое предназначение. Но обстоятельства, люди и быт не дают открыть глаза и уши. А миссии любые важны. Можно воплотиться и вне рода, в другой стране.
«Ситуация уникальная», – от Хранителей идет любовь и понимание, – «ты придешь не по ходу времени, а вспять, в прошлом. Нам разрешили. И линия судьбы пока не определена. Она не будет такой как у той девочки, ее больше нет в теле. Мы будем рядом, постарайся услышать нас».
Меня потянуло в серую мглу.
  
Глава 1
 
Далекие-далекие голоса. Как через зажатые уши.
 
– Мы не можем больше ничего сделать.
– Ну, пожалуйста, она одна у меня, – это совсем тихо, – может, санитарную авиацию вызвать, в город перевезут.
– Да она нетранспортабельная. Мозг умер. Она уже овощ давно. И ИВЛ нужен другим. У нас он один.
Осторожные шаги рядом. Из горла выскользнула трубка. И сразу стало некомфортно. Воздуха нет. Приоткрыл глаза. Медсестра оттаскивает в сторону какой-то аппарат на колесиках. Напрягся. Сквозь открытый рот потянул воздух с сипом.
Завеса растворялась. Сознание проявлялось в мир. Вам приходилось бегать кросс на время? Или марш-бросок на пятьдесят километров совершать? Когда уже от усталости, жажды и напряжения воли ничего не осознаешь, ни о чем не думаешь, только бежишь и пытаешься не упасть. Потому что упав, уже не встанешь. Или задержите дыхание до предела. И на этом пределе нет ни мыслей, ни понимания, девочка ты или мальчик, есть только воля удержания и желание дышать. Не было мыслей и у меня. После того, как все вокруг меня побегали, я услышал разговор врача с мамой. Я понял, что эта женщина – моя мама.
– Я говорил вам, будет овощ.
– Из комы вышла, так и оправится.
– То, что вышла из комы – уже чудо. Но чудес не бывает. Мозг умер. Точнее, кора мозга. Остались простые функции организма. Есть, пить, спать. Может, и глотать сама будет. Но писать и какать только под себя. И вас не узнает. Я предлагаю направить ее в специализированный интернат. Для вашей же пользы. У вас нет возможностей ухаживать за ней. А там будете навещать. Я вам сочувствую, но не вы первая и не последняя. Опыт показывает, что рано или поздно отвезете ее сами.
Мысли тягучие, как густое тесто, двинулись. Позиция выживания. Туда, куда он говорит, не надо попадать. Мне надо с ней. Из уголка рта течет слюна, но мне все равно. Врач с мамой заходят в палату. У мамы отчаяние. Врач уставший и недовольно-безразличный. Встали у кровати:
– Вот видите.
Мама берет платок, вытирает слюни:
– Доченька, – слезы по щекам.
Я собираю все силы, что есть и иду на прорыв:
– Мама, – хриплый ветерок слетает с губ. Все, отдохнуть. Вижу торжествующую маму и озадаченного эскулапа. Внутри отголоском слышу фразу «Ничего. Живы будем – не помрем». Это дед говорил. Чей? Мой дед. Потом вспомню. Сейчас спать.
Через два дня меня забрали домой. Врач очень настаивал на переводе. Мама испугалась, что увезут без ведома. После ругани с медиками решили, что пусть справляется сама. Какой-то дядя Вася суетился и помогал меня грузить. Исколол седой щетиной, когда на руках пересаживал в машину. Я в одеяле. Осень. Прохладно. Грязно. Водитель в зеленой машине спрашивает маму, не тошнит ли меня. Это чтоб салон не запачкали. Ехали недолго. Когда заносили домой, ударили плечом о косяк.
Дома холодно. Мама усадила на диван. Я в подушках и одеялах. Меня причесывают. Это приятно. Мама худая, темноволосая, миловидная и, наверное, была красивой. А сейчас уставшая, под глазами мешки. Дядя Вася это сосед. Он заглянул в дверь и теперь мнется в прихожей. Мама отвлекается, вручая ему бутылку. Сосед исчезает.
На стенах желто-зеленые обои в полосках. Желтый сервант с чашками. Телевизор в деревянном корпусе, закрыт скатертью с бахромой. У мамы руки жилистые, худые.
– Ты меня слышишь, Машенька?
Киваю. Говорить и кивать сложно. Не хочется. Не говорить – комфортно. Но надо. Машенька. Это я. Девочка, значит. Все равно. Хорошо и так. Мама – Тома. Ее так дядя Вася назвал.
Вечером пришла баба Лида. Тоже соседка. Мама не сможет все время со мной быть. У мамы работа. Днем будет баба Лида. Она строгая, дородная. Очки в толстой оправе. Заглядывает мне в лицо и выносит заключение: «Ничё, оправится девка».
 
Утром мне лучше. Верчу головой по сторонам. Рассматриваю все заново. В окно видны тополя и соседний розовый двухэтажный дом. Баба Лида, не смотря на суровость, ухаживает за мной очень нежно и бережно. Я ем кашу с ложки. Она манная. Комочков нет. В тарелке вижу желтенькое пятно растаявшего сливочного масла. После завтрака снова пихают к теплому телу холодную железяку. Утка. Это пописать. Не очень хочется. Но лучше сейчас. С запасом. Терпеть не получится, а мокрой неприятно. Мама будет вздыхать и в ванной полоскать белье.