Пришествие Зверя. Том 3

— Я бы сказал, пусть лучше везет, чем нет.
— Десять секунд.
«Громовой ястреб» среагировал на немалый вес четверых космодесантников, переместившихся к его заднему люку, едва слышным визгом уже работающих на полную мощь турбин. Кьярвик посмотрел через плечо.
Бальдарих вложил в руки Фареоса щит, белый на фоне его безупречно-черной брони, украшенный извивающейся змеей. Фареос в свою очередь кинул Черному Храмовнику свой меч. За их спинами Зарраэль перекинул через плечо самое грозное оружие, которое Кьярвик когда-либо видел, — хозяин называл это эвисцератором. Расчленитель был огромен, хотя только что легко встал на колено, чтобы пристегнуть связку гранат к берду. Кьярвик видел орков помельче.
Истребительная команда «Умбра».
— Твой шлем.
Из люка кабины показался Железный Отец Юрким Бор. Похожие на хлысты механодендриты в последний раз проверили его кирасу и переместились, словно ведомые собственными духами, чтобы взять из ящиков с боеприпасами запасные магазины и гранаты. Другие щупальца обвились вокруг такелажа, странным образом отображая движения его закованных в броню конечностей. По сторонам от него стояли две женщины в громоздких барокостюмах, оснащенных приспособлениями для дыхания на значительной глубине.
Несмотря на защитные скафандры и сравнительно небольшой рост, они словно возвышались надо всеми, и «Громовой ястреб» будто едва мог вместить их. Они скользили там, где тяжело ступал Железная Рука, благодаря нуль-сингулярности, присущей их организму — физиологии парий.
Кьярвик оскалился, словно пантера, и согласно приказу прикрыл гриву черным шлемом. Тот сомкнулся с прокладками латного горжета под шипение магнитных фиксаторов. Он защищал от ветра, но холод, вызываемый присутствием Сестер, никуда не делся. Вскоре экран на шлеме ожил, показывая местное время — предполагаемое, релятивистское. Секундомеры стремились к нулю.
— Пять секунд.
Бывали места и времена, когда стоило ждать. Но не сейчас, сейчас, как решил Кьярвик. В конце концов, что такое пять секунд?
Он шагнул назад с рампы.
Ветер толкнул его, и он начал падать. Грохот турбин и тяжелых болтеров поглотил рев воздуха. Он раскинул руки и ноги и испустил ликующий вопль. Серая ширь океана неслась ему навстречу, волны вздымались, словно пытались первыми коснуться его.
И они сделали это — он словно получил в грудь «Секачом», и все вокруг стало черным.
Эйдолика – орбита
КЧ 7, -00:09:01
Никто никогда не называл родной мир Кулаков Образцовых красивым.
Его солнце было шаром, разрываемым термоядерными реакциями. Линия на поверхности планеты, где ночь переходила в день, представляла собой огненную стену, что поднималась на десятикилометровую высоту и тянулась на двадцать тысяч километров, словно колышущая дамба из фотонов и ультрафиолетовых лучей. Высоко в атмосферу поднимались бесплодные горы, с которыми не мог совладать ветер, порожденный бешеным вращением мира. Треть поверхности вместо жидких океанов занимали обширные черные пространства, покрытые прометиевым песком.
Из открытого кормового люка «Грозового орла» Тирис видел простирающиеся очистные комплексы — паутину ржавых труб и то и дело встречающихся отводок, впивающихся в литораль. Над его левым глазом висели виртуальные цифры обратного отсчета, слегка искаженные изгибом визора. Тирис отвернулся от люка и отошел в сторону. Такая походка — каблук вверх, отключить магнитизацию, пальцы вниз, включить фиксацию, — была доведена им до автоматизма.
Возможно, причиной тому служили его генетически обусловленные склонности, но Гвардеец Ворона всегда чувствовал себя наиболее комфортно в темноте.
— Нубис. Антарес.
Воин Саламандр и Кулак Образцовый из истребительной команды «Ловчий» встали у люка. Солнце прожгло белую полосу на гладком рельефе их шлемов, наплечников и прыжковых ранцев. Они стояли по обе стороны от третьей фигуры, в похожем снаряжении — только с прыжковым ранцем более легкой модели и с гравилиниями. По человеческим меркам она была высокого роста, но все же пониже, чем ее спутники. Ее изукрашенный доспех с высоким воротом казался золотым, но покрывающая его теплозащитная мембрана приглушала сияние. Мембрана обтягивала ее лысую голову и косу на макушке, словно вторая кожа. Бездонные глубины ее глаз прикрывали защитные очки.
 
— Вперед! — передал по воксу Тирис.
Двое космодесантников выбрались через люк в тонкий, соседствующий с пустотой верхний слой атмосферы. Сестра последовала за ними секундой позже.
— Следующие.
Вега и Йарос подошли к люку, их точно так же сопровождала женщина. Если Тирис и думал когда-то, что смертные воительницы нуждаются в защите, это ложное представление выбили из него за недели совместных тренировок. Они были просто слишком ценными, чтобы отправляться первыми.
Все были примагничены, но Тирис представлял, как Обреченный Орел переминается с ноги на ногу от нетерпения. Он узнал их всех, лучше, чем многих из братьев, и потому догадывался, что в последний момент Ультрамарин задержится, чтобы оглянуться.
— Мне не по себе от всего этого, брат-сержант, — сказал Йарос.
Тирис покосился на безмолвную Сестру и почувствовал, как все холодеет внутри, — он словно смотрел на воплощенное ничто.
— Да и всем нам, по правде.
— Мне — нет, — передал Вега.
— Вперед! — сказал Тирис (пока Обреченный Орел не выскочил в одиночку), и трое воинов выбрались в открытый люк.
Тирис остался в отсеке один. Придвинулся ближе к краю.
Затаил дыхание. Сердце распирало, взгляд вбирал в себя открывшийся перед ним вид.
Ветра не было. Никакого движения воздуха, ни биения частиц в фюзеляже, ни воя декомпрессии. Лишь то, что внутри, то, что снаружи, — и между ними пороговая черта. Краем глаза поглядывая на таймер, он распростер руки, отключил магнитные замки и рванулся вперед.
Солнечный свет ударил ему в лицо, словно очередь из болтера, перегружая авточувства и обращая увиденное в сплошные серо-белые пятна. Писк и звон сигнализации напомнили о показателях температуры и излучений, о проблемах с ауспиком, воксом и подсистемами распределения энергии, встроенными в доспех. Вот почему Антарес, когда ругался, неизменно приговаривал: «Ясные небеса!». Работа прекратилась. Города замерли. В подобных условиях днем на поверхности планеты не могли жить даже микробы.
И как раз поэтому успехом могла окончиться лишь дневная высадка.
Ощущения падения не было вообще. Воздух оказался слишком разреженным, чтобы его почувствовать, а планета — так далеко внизу, что шли секунды, но ее поверхность словно и не становилась ближе. Тирис мог протянуть руки и будто сжать в каждой латной перчатке по полушарию. Если бы не бешено мечущиеся руны высотомера на экране шлема, он бы решил, что летит прямо. В бешеном сиянии он с трудом различал других членов истребительной команды — далеко внизу, в свободном падении, но все же в строю.
Он слегка повернул голову и заметил, как «Грозовой орел» вышел из атмосферы и улетел. Двадцать метров несущегося по инерции металла, без энергетической подпитки — практически невидим для наблюдателей. Точность вычислений, требующаяся для того, чтобы тело, движущееся со скоростью сто восемьдесят тысяч километров в секунду, коснулось другого, запущенного ему навстречу с расстояния в триллион километров, ошеломляла.
Этого можно было добиться лишь при содействии Адептус Механикус.
Тирис снова взглянул на планету в поисках координат крепости Кулаков Образцовых. Генетически улучшенные синапсы работали на пределе, готовые привести в действие прыжковый ранец, а по экрану шлема носились числа, обращаясь в цепочку нолей.
 
Все вместе — или совсем ничего.
Скоро.
Но не сейчас.
Вальхалла - траншеи возле Калинина
КЧ 3, -00:03:35
Талвей стоял на педалях мотоцикла и оглядывался через плечо, поверх черепа и трезубой молнии, украшающих его наплечник. Командирская «Саламандра» катила по глубоким сугробам, взрывая их словно лишь для того, чтобы закидать прорытые ею же колеи. Грохочущие гусеницы забрасывали свежевыпавшим снегом боевые мотоциклы истребительной команды «Тигр». Шасси дрожали и рокотали — огромный зверь утверждал свое превосходство над машинами поменьше, с визгом носящимися вокруг его стальных кожухов.