Секс-защитник по соседству (СИ)

— Ты убивал? — тут же спрашивает она и врать не имеет смысла.
— Да.
— Насиловал?
— Никогда, — да и надобности не было. Девки, как — то сами на меня прыгали всегда, и эта прыгнет. Она уже так близко. Буквально сводит с ума светящимся в глазах безумием. Желанием. Я никого никогда не насиловал, но прямо сейчас могу понять этих тварей, потому что откажи она мне, я бы свихнулся. Достал ее изпод земли, чтобы трахнуть. Разобрать нутро на части и поставить свое клеймо. Пусть даже без согласия.
— И Беляев меня не насиловал, просто заставлял с ним ложиться снова и снова. А мне бы хотелось сопротивляться. Но в его руках столько власти, отец, сестра… Мне нельзя сопротивляться, а хотелось, понимаешь?
— Не совсем, — отвечаю честно, потому что, когда наркотический дурман заполняет разум, сложно говорить связно. А может быть ты не хочешь ее слышать, зато можешь спросить о том, что сейчас важнее для тебя?
— А ты бы хотела сопротивляться? Хотела бы быть изнасилованной?
— Я бы хотела, да, — лепечет она, впивается коготками в бицепс сильнее. — Просто чтобы почувствовать себя жертвой, а не продажной куклой, которая ушла с молотка вместе с имуществом отца.
— Я бы мог, — сглатываю. Яйца просто горят. – Помочь тебе.
Пролог 1.2
— Когда? — тут же прижимается она всем телом, поднимает руки к моему лицу и поглаживает скулы.
— Прямо сейчас.
— Хочу, — говорит она резко и неожиданно хлестко бьет меня по щеке. – Давай же! Не сиди столбом, мужчина ты или кто?
Щека горит, но желание сильнее. Жажда, что она заставляет испытывать уже невыносима. Замахиваюсь, но трепетно кладу ладонь на щеку, чем удивляю ее еще сильнее. Притягиваю податливое тело ближе и касаются языком губы, пробираюсь в рот и пальцами сжимаю волосы на затылке. Она сначала словно не понимает, морщит лоб в сомнении и лишь спустя несколько секунд отдается мне во власть.
Как же, сука, сладко и горячо.
Пока отвечаю на удар поцелуем, не оставляет ощущение, что меня используют. Что не я собираюсь трахнуть ебнутую сучку, а имеют меня. Морально и психологически.
Только вот это не как не мешает порвать до середины бедра ее платье, сдернуть бретельки и выпустить на волю две чудесные дыньки с вишенками сосков.
Она наигранно вскрикивает, прикрывает их руками, но я шлепаю барьер и хватаю соски пальцами, тяну на себя, снова вылизываю рот.
Такой пухлый, крупный рот. Уже фантазирую, как она будет глотать мою сперму. А впрочем? Она ведь сама хочет.
— Сучка похотливая, — встаю над ней, растягиваю ширинку. Беляева тут же пытается подняться, но я держу ее внизу, скалюсь и выпускаю наружу, заждавшегося ласки монстра. Она еще шире распахивает глаза, и я самодовольно понимаю, что у Беляева член поменьше.
— Стой, — упирает она руки в мои бедра, но меня уже не сдержать.
— Ты сама этого хотела, так что не рыпайся и соси, — шиплю я, хватаю нос пальцами и тут же запихиваю головку члена в, открывшийся от невозможности дышать, рот. Пихаю глубже, содрогаюсь от кайфа. Тут же вытаскиваю ствол, даю глотнуть воздуха и снова. Глубоко в глотку и назад. Туда – сюда и снова. Размазываю слезы, слюни по лицу и пихаю, пихаю член сквозь пухлые губы. В какой том момент мне просто надоедает эта половинчатость ощущений. Обхватываю ее голову двумя руками, окончательно растрепывая шелк волос и просто насаживаю горло на член. Смотрю в наполненные слезами глаза и слюни, ручьем бегущие по подбородку, стекающие по таким крупным дойкам. И долблю. Трахаю. Глубоко. Прямо в глотку, чувствую, как от напряжения сводит челюсть, а внутренности плавятся.
— Давай, давай, — запихиваю член глубже, чувствую, как носик упирается в пах. – Соси, сука.
Вытаскиваю с пошлым хлопком член, наблюдая как жадно Беляева заглатывает порцию воздуха и дергаю ее на себя вверх.
Еще один удар по щеке, горящий обиженный взгляд, но чувствую не жжение, а лишь острое желание продолжить, всадить ей в щелку и трахать с такой же силой, какой она наяривает отбиваться.
Толкаю на пол, нависаю.
Раздвигаю коленом ноги, одной рукой зажимая оба запястья над головой, другой с треском ткани срываю трусы.
— Да, вот так, — хрипит она и елозит под мной, постоянно пытаясь, как будто вырваться. – Насилуй меня, сделай это грубо, сделай мне больно, оставь синяки на теле.
Рукой провожу по влажной промежности, зажимаю уже трясущиеся ноги в коленях и начинаю гладить клитор.
Она вдруг дергается и шипит.
— Ты что творишь? Зачем трогаешь меня там. Тебе надо было просто изнасиловать меня, порвать одежду и трахнуть жестко.
— Так и собираюсь, — усмехаюсь я и обсасываю собственные пальцы, обмазанные ее жаркой влагой, потом наклоняясь, снова целую, даю ощутить собственный вкус. Не даю даже дернуть головой.
Тут же приставляю член к раскрытым в ожидания вторжения мягким вратам. Заглядываю головкой внутрь, чтобы убедиться что мне рады. О,да.. Влажно, туго, горячо.
Головка проникает глубже, пока я еложу внутри красотки языком. Ствол заходит до конца ювелирным толчком, отчего в глазах Беляевой вспыхивает удивление, сменившееся тотчас острым как лезвие возбуждением.
— О, господи… Еще.
Выхожу полностью, касаюсь головкой клитора, так что «жертва» дергается и снова загоняю член, срывая с ее губ очередной протяжный стон.
— А-а, да!!
Она руками касается моей шеи и шепчет в ухо:
— Не останавливайся.
А я и не собираюсь. Слишком тесная оказывается дырка, слишком плотным кольцом она обхватывает мой член, фиксирует и заставляет тело плавиться от кайфа получше любой наркоты.
Но мне мало, кажется, что я могу войти еще глубже, закидываю ее ноги себе на плечи и ставлю руки кулаками в пол. Вхожу в фазу бессознательного безумия. Рычу зверем, срываю поцелуй с пересохших губ и теряюсь в похоти и страсти. Трахаю. Вбиваю член. Тараню дырку с яростью быка. Толкаю член по самое не могу и сжимаю челюсти рыча:
— Я бы драл тебя всю жизнь.
Она ахает, старается подмахивать бедрами, держится за шею, словно боится упасть и шепчет только:
— Еще, еще, мне нужно больше.
Все кончается внезапно.
Хотя до моего оргазма очень далеко. Беляева со спины тянет руку назад, касается моей задницы и нажимает пальцем на анус.
Кончаю бурным потоком одновременно с тем, как отваливаюсь от этой дуры.
Сперма обильными брызгами заливает ей остатки платья.
— Ты чего делаешь? Совсем сдурела? – рычу я, чувствуя, как от подобного фентеля подбирается тошнота и ярость. Да, да, я знаю, что у людей там эрогенная зона. Но меня как-то всегда классика устраивала.
Беляева не отвечает, только тяжело поднимается по стене, держится и хладнокровно кивает на дверь.
— Теперь иди.
— Не понял, — застываю от удивления, пока прячу стояк в штаны.
— Мне нужно было, чтобы меня изнасиловали. Я нашла самого крупного и не тупого среди охранников. Так что свободен, — шипит она не хуже змеи, поворачивается к зеркалу и злорадно усмехается.
— Так… ты не боишься выстрелов, — спрашиваю зло перед самым выходом, и она поворачивает голову и смотрит как на дурака. Может я и правда дурак?
— Я родилась в семье бандита. Оружие было моей первой детской игрушкой.
Хлопаю дверью резко, слыша тихий смех и смотрю на облако пыли. Их зала выносит тело Женьки Тамерлан и подходит ко мне.
— Узнаю, чьих рук этот пиздец, придушу.
Киваю, поглядывая на дверь, в которую заглядывает один из людей Беляева и зовет босса.
Тот врывается в ванную, где я только что трахнул его жену. Но я почему-то спокоен и прекрасно знаю, что сейчас услышу.
— Что за ублюдок?! Кто это с тобой сделал?!
— Я не запомнила его лица, — отвечает она жалобным голоском, но я уже не верю. Как будто могу различить фальшивые ноты.
Тамерлан оборачивается, смотрит на меня пристально и кивает на выход.
— Потом все расскажешь. Погнали. Меня уже тошнит от Питера.